Пока настоятель продолжал ритуал, Кюнле с Адзом рука об руку разгуливал по рынку, целовал её, ласкал её груди и, играючи и смеясь, делал всё, что приходило ему в голову.
Один старик, но имени Ситар Гьялпо, поднялся из толпы:
— Такими делами надо заниматься по ночам, когда никто не видит, — сказал он Ламе. — Но, драгоценный Лама, как бы ты ни вёл себя, ничто не сможет подорвать нашего к тебе доверия или послужить источником ложных воззрений. Не дай нам, собравшимся здесь на базарной площади, уйти с пустыми руками, но вдохнови нас благословением ОМ МА НИ ПЕ МЕ ХУНГ!
— Разумеется я благословлю вас, — сказал Лама и спел им песню:
Все собравшиеся на базарной площади, охваченные безраздельным доверием, разошлись.
Той ночью Лама был поглощён размышлениями о том, какое место было бы лучшим для его потомков, когда при помощи своих чудесных сил он увидел около тысячи огненных духов, собравшихся неподалёку на вершине большого холма. Он немедленно выхватил из костра горящую головешку и бросил её в самую гущу демонической стаи. Все духи сгорели, и долину наполнил запах палёного. Лама в тот же миг чудесным образом перенёсся на вершину горы и соорудил там небольшую ступу, под которой заточил злые силы той местности. Из полена, которое он швырнул, выросло дерево, и говорят, что оно стало осью ступы в Карби.
На следующий день Нгагванг Чёгьял позвал его в свою комнату.
— Ты живёшь со мной в этом доме, и всё же наносишь вред другим существам, — возмущался настоятель. — Прошлой ночью я совершенно отчётливо чувствовал запах жареной свинины. Уходи отсюда, и немедленно, я не желаю более оставаться здесь вместе с тобой.
— Не сердись так, — успокаивал его Кюнле. — Лучше послушай мою песню:
Стих Ламы немного смягчил настоятеля, но, тем не менее, он сказал:
— Я получил на завтра приглашение в Гёнто, но, если ты и дальше будешь продолжать себя так плохо вести, я не хочу, чтобы ты следовал за мной. Иначе ты подорвёшь доверие моих благодетелей и поставишь меня в неловкое положение.
На следующее утро Друкпа Кюнле отправился в Гёнто вперёд настоятеля. На базарной площади Гёнто он застам большую толпу людей, которые, принеся с собой много чая и чанга, ожидали Нгагванга Чёгьяла.
— Вот и лама приехал! — закричал Друкпа Кюнле. Когда же спросили, где, собственно, Нгагванг Чёгьял. Кюнле ответил. — Нынче вместо него приехал я!
Затем он поднялся патрон, предназначенный для настоятеля, и стал развлекать толпу, дурачась и отпуская шутки, и вошёл в самый раж, когда появился Нгагванг Чёгьял.
— Я просил тебя не приезжать сюда сегодня, — выговаривал тот ему. — Почему ты ослушался меня?
— Ты же сказал мне не следовать за тобой, — засмеялся Кюнле, — ну вот я и приехал вперёд тебя.
— Ну тогда, пока ты не успел сделать ещё что-нибудь, о чём тебя не просили, займись-ка лучше подношением чанга для голодных духов! — велел ему настоятель.
Держа в руке чашу с чангом, Лама поднёс его с такой речью:
— А теперь выпей свой чанг и проваливай, — сказал настоятель, когда Лама закончил, — не мешай моему посвящению.
— Хорошо, — отвечал Кюнле. — Пусть же проведением своей церемонии и объяснениями Учения ты сможешь окупить расходы на своих лошадей и женщин. А я пошёл домой к Адзомме и буду делать там, что захочу.
Около полудня, когда настоятель со своего высокого трона давал разъяснения, предшествующие посвящению, вдалеке послышался лай собаки.
— Сегодня мы пригласили ламу, чтобы он разъяснил нам глубокое учение Будды, а пёс какого-то нечестивца накапливает плохую карму, охотясь на других зверей, — шептались люди, и в тот же миг на базарную площадь выпрыгнул обессиленный олень, преследуемый охотничьей собакой. Олень свалился на землю перед троном настоятеля.
