– Нет, – ответила девчонка, глянув на Бориса с обожанием. – В том году училище закончила. Зиною меня зовут.

– А меня – Борисом.

– Знаю, – девушка кивнула. – Мне про вас рассказывали. Это правда, что сражались на Даманском?

– Довелось, – кивнул Борис и спросил, мгновенно догадавшись: – Кем ты Алексеевне приходишься?

– Из одной деревни, – девушка смутилась. – Дальняя родня.

«Кандидатку в жены подослали, – улыбнулся мысленно Борис. – Ах, да Алексеевна! На ходу подметки рвет. Замечательный жених для родственницы объявился. Мало, что отдельная квартира в Минске, так еще Герой Советского Союза».

– Вам помочь прибрать в квартире? – предложила Зина. – Мне директор разрешила задержаться. Говорит: у вас рука болит.

– Нет, спасибо, Зина, – отказался он. – Справлюсь как-нибудь.

– Жаль, – она вздохнула. – Я пойду?

– Мы еще увидимся, – пообещал Борис. Девушку расстраивать не хотелось. Простодушная она и искренняя – чувства на лице написаны.

Спровадив продавщицу, он занялся наведением порядка. Вымыл все, перестирал – благо, что машина была, и она работала. Собрал и отложил ненужную одежду. Набралась внушительная стопка. И вот что с ней делать? Старое пойдет на тряпки, но есть много малоношеного. В той жизни он бы, не задумываясь, выбросил, только здесь другое время. Люди небогаты, и кому-то пригодится. Борис подумал, вышел на площадку, позвонил соседке. Открыла Пантелеевна.

– Борис! – воскликнула, всплеснув руками. – Приехал в отпуск?

– Списали по ранению, – ответил он. – Вернулся навсегда. Есть просьба, Пантелеевна. Вы ведь знаете всех в доме?

– И не только в нашем, – приосанилась соседка.

– Тут такое дело. В армии подрос, одежда, что носил до призыва, мне больше не подходит. Надо бы отдать, но кому, не знаю. Поможете?

– Показывай! – воодушевилась Пантелеевна.

В квартире она перебрала каждую рубашку и штаны при этом бормоча себе под нос.

– Куцепаловым… – доносилось до Бориса. – У них хороший мальчик. Это – Журавовичам, Сергей у них подрос. Жилетку – Головко и брюки – тоже, их сыну впору будут…

Завершив разбор одежды, она собрала все в охапку и ушла довольная. «Нашел занятие пенсионерке, – подумал, проводив ее, Борис. – Ей спасибо скажут, ну, и рюмочку нальют. Пускай…»

К приходу Алексеевны с заведующими он подготовил стол в гостиной – на кухне не поместятся. Расставил по столешнице тарелки и стаканы с чашками – рюмок в доме не держал. Посуда у него разнокалиберная, но это никого не удивит. Сервизы стоят дорого, не каждый покупает. Две тарелки оказались незнакомыми – не было таких перед призывом. Квартиранты, видимо, расколотили и купили новые. Та же хрень обнаружилась и с чашками чайного сервиза. Бориса это удивило. Сцены, что ль, Людмила муженьку закатывала? Трахала о пол посуду? Ну, ладно, была б забота горевать.

Алексеевна с заведующими появилась в двадцать ноль четыре, как засек Борис по подаренным ему часам. Гостьи скинули в прихожей туфли, сняли верхнюю одежду и по очереди обняли Бориса, да еще расцеловали.

– Так! – сказала Алексеевна и указала на его рубашку. – Это чтобы снял и надел мундир с наградами. Пусть девочки посмотрят на героя.

«Девочки», годами все под сорок и с фигурами тюленей, важно закивали. Борис взял мундир из шкафа и прошел с ним в спальню матери, где и переоделся. Так и вышел из-за шторы. Гостьи копошились у стола, где раскладывали закуски по тарелкам. Загодя нарезанные – приготовились. Борис подошел к ним ближе.

– Старшина Коровка рад приветствовать своих гостей!

Женщины подняли головы.

– Твою мать! – восхитилась заведующая вино-водочным отделом. – Не могу поверить: это наш Борис? Форменный красавчик, да еще Герой Советского Союза. Как с картиночки сошел.

– Вот кого мы в коллективе вырастили, – важно заявила Алексеевна. – Кто таким в торге сможет похвалиться? Я скажу: никто. Что там торг? Да во всей торговле в Минске не найдешь!

– Точно! – закивали «девочки».

– Я сейчас, – сказал Борис и скользнул на кухню. Там достал из холодильника блюдо с загодя нарезанным балыком и отнес его в гостиную. – Это вам гостинец из Хабаровска, – сообщил, поставив блюдо на столешницу. – В реке Амур рыбы много.

Алексеевна взяла ломтик, бросила в рот и прожевала.

– Никогда такой не ела, – сообщила «девочкам». – Вкуснотища!

Гостьи тут же повторили дегустацию и зачмокали губами – всем понравилось. Наконец расселись и стали праздновать. Пили, ели, говорили. Как Борис заметил несмотря на то, что работники торговли принесли с собой дефицитные продукты, стол в квартире заметно уступал вчерашнему. Профессура в Минске жила побогаче, чем торговля. Впрочем, все равно шикарно по сравнению с тем, как его кормили на границе и в госпитале.

Когда женщины насытились, от Бориса потребовали рассказать о подвигах. Ломаться и темнить он не стал – это не секрет, и подписок о неразглашении с него не брали. Умолчал лишь о видении в бессознательном состоянии. Женщины ахали и вздыхали.

– Как герою, тебе льготы положены, – сообщила Алексеевна, когда он умолк. – Знаешь хоть, какие?

– Нет, – признался он. – Не интересовался.

– Первоочередное предоставление жилья, – начала перечислять директор. – Хотя у тебя оно имеется. Зато плата за квартиру с скидкой в 50 процентов. Доплата к заработной плате или пенсии 20 рублей в месяц. Бесплатный проезд в городском и пригородном транспорте, за исключением такси, а раз в год – и на междугородном, в поезде или самолете. Первоочередное обслуживание в поликлинике, в доме быта и других учреждениях, например, культуры. Можешь прикрепиться к окружному госпиталю – будешь там лечиться. Телефон проведут без очереди – обязательно поставь. И еще, раз в год бесплатная путевка в санаторий или дом отдыха.

– Вы откуда знаете? – удивился Борис.

– Люди рассказали, – улыбнулась Алексеевна. Она выглядела довольной – просветила неразумного героя.

– Мне б сейчас одежду прикупить, – сообщил Борис. – Старая короткой стала, я ее отдал соседке. Есть такая льгота? А то в магазинах выбор никакой.

– Думаю, что есть, – сказала Алексеевна. – Завтра уточню. Если что, поможем и без льгот. Загляни ко мне часов в двенадцать…

Борис так и поступил. Перед этим забежал в сберкассу, где снял с книжек все имевшиеся деньги на счетах. Получилось около тысячи рублей, плюс наличные, которые так и не израсходовал на границе. Богатый Буратино! Только зря так думал. В специальной секции ГУМа, куда Борис прибыл по наводке Алексеевны, цены оказались о-го-го. Ну, так импортные вещи. Борис приобрел несколько рубашек, брюки, куртку, туфли и сандалии, кое-что по мелочи. Заплатил за все почти шестьсот рублей. Поддавшись уговорам продавщицы, прикупил и выходной костюм из полушерсти, отказавшись от кримпленового – пусть его буржуи носят. Еще сто рублей как корова языком слизала. На том шопинг и закончил. Барахла набралось много, ему вызвали такси, на котором он с покупками и прибыл к дому. Там их перегладил и развесил в шкафу. Не удержавшись, облачился в новенький коричневый костюм, белую рубашку, туфли и пошел похвастаться директору. Там был принят и обласкан.

– Как жених, – сказала Алексеевна. – Дело за невестой. Присмотрел кого или помочь? Есть хорошие девчата на примете.

– Да какая тут женитьба! – помотал он головою. – В институт собираюсь поступать, да еще в Москве. Где там жить с женою и еще вопрос – на что? На стипендию?

– Так жена пойдет работать, – не отстала Алексеевна, – будет у нее зарплата. Как герою тебе дадут комнату в общежитии. Люди не в таких условиях семьи заводили.[105]

– Я подумаю, – пообещал Борис и слинял от свахи.

Последующие дни пролетели в хлопотах. Борис посетил военкомат, где предъявил воинский билет и справку о ранении. С учета его сняли, но дали направление на ВТЭК. Комиссия его признала инвалидом третьей группы с переосвидетельствованием спустя полгода. Сергею, к слову, выдали такую же, но с переосвидетельствованием раз в год.[106] Вдруг вырастет нога? Друг ругался матом. Затем они пошли в собес, где им назначили пенсии: Сергею 26 рублей, Борису, как Герою, – 46[107]. Друг снова матерился. Не то, чтобы нуждался, но размер пенсии до глубины душиего обидел.