С Сергеем Борис общался по телефону – его поставили в считанные дни. Провод сбросили из соседнего подъезда, где проживал инвалид войны, запараллелив аппараты. Когда один звонил, второму это было недоступно. Борис не огорчился – не так уж нужно. К соседу он сходил, поговорил с ним, показав орденские книжки и удостоверение инвалида, чтобы человек не возмущался. Бывший партизан, потерявший обе ноги в сорок третьем, героя-пограничника встретил с пониманием. Поговорили и попили чаю. Борис узнал, что инвалид работает сапожником при Доме быта – чинит обувь. Его туда отвозят и домой привозят ежедневно.

– Я им, считай, не пользуюсь, – сказал он, указав на телефон. – Жена, бывает, с подругами болтает, но я скажу, чтоб долго не висела – тебе ведь тоже нужно позвонить.

На том порешили. В заботах пролетел остаток мая и начался июнь. Борис съездил в райком комсомола, где встал на учет, объяснив, что работать он не будет – инвалид, и вообще собирается учиться в институте. Отнеслись с пониманием, попросив не забыть забрать учетную карточку, когда определится. Обзавелся он и новым паспортом, который скоро пригодился. Как-то днем в дверь квартиры позвонили. Он открыл: за порогом стояла молодая женщина с большой пухлой сумкой на боку.

– Борис Михайлович Коровка? – спросила почтальон.

– Я, – кивнул Борис.

– Вам пришло заказное отправление. Предъявите паспорт!

Он сходил за документом. Почтальон его полистала и, вернув владельцу, достала бланк и шариковую ручку.

– Распишитесь и поставьте дату…

Почтальон ушла, оставив адресату большой конверт из коричневой бумаги. Борис отнес его на кухню, где вскрыл с помощью ножа. В конверте обнаружились два листа мелованной бумаги и один обычный. Первым делом Борис взял те, что поплотнее. Это оказались авторские свидетельства, выданные Государственным комитетом по изобретениям и открытиям СССР на «Костыли медицинские, металлические с локтевым упором» и «Протез ножной, металлический с шарниром». В свидетельстве перечислялись авторы изобретений – три фамилии во главе с Коровкой. Бывший пограничник, инженер с авиазавода и начальник окружного госпиталя.

Борис полюбовался на красивые бумажки, отложил их в сторону и взял сопроводительное письмо. Пробежав его глазами, изумленно сел на табуретку. Прочитал еще раз – медленно и вдумчиво. Нет, он не ошибся. Неизвестный ему Прохоров сообщал, что лицензию на производство двух изобретений приобрела американская компания, заплатив за это оговоренную контрактом сумму. В связи с чем авторам полагается денежное вознаграждение в размере двух процентов от нее. Однако, поскольку пунктом 110 Положения за изобретение установлен максимальный размер вознаграждения – 20 тысяч рублей за одно, им будет выплачено ровно столько. Итого за два изобретения на долю Б.М. Коровки причитается 13 333 руб. и 33 копейки. Прохоров просил его сообщить данные сберкнижки, на которую комитет переведет означенную выше сумму.

Не окажись в конверте авторских свидетельств, Борис посчитал бы это розыгрышем. В госпитале он подписал заявки на изобретения, которые составил инженер с авиазавода, но тот же и сказал, что заплатят им по 50 рублей – и это максимум. А тут огромные деньжищи![108] Он теперь богат. Борис немедленно оделся, побежал на почту, где отправил на имя товарища Прохорова письмо с данными своей сберкнижки – в конверте для авиапочты. Три дня он сдерживал желание сходить в сберкассу, но не удержался и пришел. Протянул работнице в окошке серую сберкнижку с паспортом.

– Мне должны перечислить деньги из Москвы. Посмотрите, есть ли?

Та взяла и куда-то вышла. Спустя пять минут появилась снова.

– Пришли, – сообщила изумленно. – Тринадцать тысяч триста тридцать три рубля и тридцать три копейки. Вы такую сумму ждали?

Борис кивнул. Озвученная вслух цифра заставила работников и посетителей сберкассы обернуться на счастливчика. В устремленных на него взглядах он увидел удивление и зависть.

– Это мне за изобретения, – сообщил присутствующим.

– Надо же, молодой такой, а уже изобретатель! – поделилась мнением пожилая женщина с авоськой и в панаме.

– Ну, теперь машину купит, – предположил мужчина средних лет, судя по одежде, пролетарий. – Тут на «волгу» хватит, даже две.

– Лучше дом, – возразила женщина в панаме. – У меня как раз сосед по улице продает. Хороший дом, кирпичный. Вам не нужно? – посмотрела на Бориса.

– Нет, – замотал он головой. – У меня квартира есть.

– Значит, мебелью ее обставит, – подключилась к обсуждению дама, облаченная в кримплен. – Импортной, конечно. Телевизор купит современный, да еще с большим экраном.

– «Волга» лучше! – возразил ей пролетарий.

Посетители загомонили, споря, как потратить эдакие деньги.

– Будете снимать всю сумму? – спросила у Бориса работница сберкассы. – Сразу говорю: столько в кассе не найдется. Надо будет заказать.

– Ничего не буду, – буркнул он и, забрав сберкнижку, быстренько сбежал на улицу. Идет на хрен этот банк с его соблюдением тайны вклада. Что, нельзя было цифру на бумажке написать? Нет же, объявили на весь зал…

Не прошло недели после первого письма, как пришло второе. Отправителем значился Московский государственный художественный институт. Еще в госпитале Борис посредством санитарки Веры отправил в его адрес несколько своих рисунков на творческий конкурс для абитуриентов. С нетерпением открыв конверт, он достал и развернул вложенный в него лист бумаги. В нем за подписью декана факультета графики сообщалось, что его работы выдержали творческий конкурс, и абитуриенту Б.М. Коровке следует прибыть в институт 1 августа для сдачи вступительных экзаменов. Последнюю строчку машинописного бланка зачеркнули, вписав ниже от руки: «25 августа для зачисления в институт. При себе иметь паспорт и аттестат о среднем образовании». Дальше сообщалось, что иногородним студентам предоставляется общежитие.

Борис воспринял эту весть со смешанным чувством. С одной стороны – радовался, с другой мучила мысль, что роль сыграли не его рисунки, а Золотая Звезда. Герою просто не решились отказать. В институт он поступит и окончит, но вот что потом? Как сложится его судьба? О нравах в творческой среде он не знал – в той жизни был от нее далек, но подозревал, что конкуренция там жестокая. Хватит у него таланта пробиться пусть не в знаменитые, то хотя б в профессионалы? Или доведется до конца жизни рисовать афиши для кинотеатра? Дело нужное, конечно, но заниматься этим не хотелось. Его томило смутное желание сделать нечто выдающееся, что-то изменить в сознании людей, которые сейчас живут, не подозревая, что через два десятка лет страна, которой многие гордятся, исчезнет, развалившись как горящее полено на угли. И те будут тлеть десятилетиями, поджигая многочисленные войны. На одной из них он и погиб…

От этих мыслей Борис затосковал, чему способствовало одиночество. Прежде он постоянно находился в окружении людей – в гастрономе, на заставе, в госпитале. А сейчас просыпался в пустой квартире и не знал, чем себя занять. Ранее он не подозревал, что общение так важно. И вот что с этим делать? Заглянуть в гастроном? Так там люди заняты, некогда им лясы точить. Навестить Сергея? Друг засел за учебники: орден орденом, но готовиться к экзаменам следует, чтобы не краснеть потом. Эту мысль внушили ему родители, и следили, чтобы сын не отвлекался на пьянки и гулянки. Чем же заняться?

Борис подумал и отправился в ЦУМ, в секцию музыкальных инструментов. Выбор гитар здесь оказался неплохим. Инструменты сплошь советские, стоят от 15 до 28 рублей. Борис их все опробовал и забраковал – барахло. Гитара у Сергея лучше. Так та, вроде, – заграничная.

– Импортные есть? – спросил у продавца, который наблюдал за ним со скучающим выражением лица.

– Чешская «Кремона», – ответил тот. – Но она стоит семьдесят рублей. Брать будете?

– Если лучше этих, – Борис указал на советские.

– В этом можете не сомневаться, – усмехнулся продавец и скользнул в подсобку. Спустя несколько мгновений появился с гитарой в руке.