Она сказала – «грипп»?.. Я невольно настораживаюсь.

– Бен? – переспрашиваю я сдавленным голосом. – Заболел гриппом?

– Это было ужасно. – Сара подтягивает под себя стройную загорелую ногу и ставит ступню на сиденье. – Я очень за него беспокоилась. У него была очень высокая температура, он бредил, и мне пришлось сидеть с ним две или три ночи. Я пела ему песни Джони Митчелл[55], представляешь?

Сара смеется, но мне не до смеха. Честно говоря, я снова растерялась и не знаю, что делать. Так, значит, это Сара сидела с Беном, пока он болел, это она пела ему колыбельные?..

А он-то думает, что это была я!

И, как он говорил не один раз, именно тогда он «полюбил меня по-настоящему».

Но ведь с ним была не я, а Сара…

– Представляю, – говорю я как можно спокойнее. – В общем, ты молодец… Но, как сказал Артур, прошлое – это прошлое, и в прошлом оно должно остаться. Скажи лучше, сколько у вас сейчас жильцов?

Мне хочется уйти от скользкой темы, пока не вернулся Бен, но Сару не так-то просто отвлечь.

– В бреду Бен говорил очень смешные вещи, – произносит она задумчивым, «вспоминательным» тоном. – Например, ему вдруг загорелось покататься на водных лыжах. Я говорю: «Бен, ты болен! Тебе нужно лежать!», а он – ни в какую. Подавай ему водные лыжи – и все тут! А потом он стал говорить, что я – его ангел-хранитель. Он повторял это снова и снова, мол, я – его «ангел-хранитель».

– Кто здесь ангел-хранитель? Чей?.. – раздается позади нас бодрый голос Бена, который возвращается на веранду со стаканом в руке. – Твоему отцу позвонили, он сейчас поговорит и придет, – добавляет он для Сары. – Так чей ты ангел-хранитель?..

Мне становится почти физически плохо. Я чувствую, что должна немедленно прекратить этот разговор.

– Посмотри скорее на это старое оливковое дерево! – произношу я довольно громким, почти пронзительным тоном, но ни Бен, ни Сара меня не слышат.

– Разве ты не помнишь, Бен? – спрашивает она и заливисто смеется, запрокидывая назад голову. – Или ты забыл, как болел гриппом, а я сидела с тобой ночами напролет? Ты называл меня то ангелом-хранителем, то «сиделкой Сарой». – Она шутливо толкает его босой ногой. – Ну, вспомнил?.. Я еще пела тебе песни Джони Митчелл, и ты говорил, что у меня просто ангельский голос?

Бен застывает, словно на него напал столбняк. Он бросает быстрый взгляд в мою сторону, потом смотрит на Сару – и снова на меня.

– Но… – бормочет он растерянно. – Но ведь это была ты, Лотти, правда? Это ты сидела со мной, когда я болел!

Кровь бросается мне в лицо, щеки пылают, уши горят огнем. Что? ему отвечать, я не знаю. И зачем только я говорила, будто это была я, зачем?!!

– Лотти?.. – удивленно переспрашивает Сара. – Но ее тогда здесь не было, она приехала позже. Это я нянчила тебя, как младенца, и, значит, это мне причитаются скаутские очки за все, что я сделала. Неужели ты действительно забыл, как я сидела с тобой до рассвета и прикладывала ко лбу лед, когда у тебя повышалась температура? Как ты мог, Бенни?! – добавляет она с шутливым упреком, и Бен машинально проводит рукой по лбу.

– Я не забыл, – говорит он, и в его голосе неожиданно звучит какое-то странное напряжение. – Господи, конечно, я не забыл! Я помнил эти ночи всю свою жизнь, просто… просто я кое-что перепутал. Все пятнадцать лет я думал, что это была… – Он с негодованием поворачивается ко мне: – …Ты, Лотти!

Меня трясет. Трясет с головы до пят. Я должна что-то сказать. Все ждут, пока я заговорю, но я не представляю, что тут можно сказать.

– Наверное, я… Я просто перепутала. С… с другим разом.

– С каким «другим разом»? – требовательно спрашивает Бен. – Я болел гриппом только один раз, и, похоже, что выхаживала меня вовсе не ты, а Сара. Ну, что скажешь? – Его голос звучит холодно и жестко, и я еще больше теряюсь.

– А в чем дело-то?.. – вступает Сара. Она только сейчас уловила нарастающее между нами напряжение, даже враждебность. – Разве это так важно?

– Еще как важно! – Бен с силой прижимает ко лбу сжатую в кулак руку. – Как ты не понимаешь! Это ты спасла меня, Сара! Это ты была моим ангелом-хранителем! А это значит, что все должно было быть… – Он не договаривает, но я догадываюсь, что хотел сказать Бен, и бросаю на него исполненный негодования взгляд. Что? должно было быть иначе? И почему, собственно?.. Всего три минуты назад я была его ангелом-хранителем, и вот на? тебе!.. Он намерен отправить меня в отставку и выбрать себе другого ангела. Но ведь так не делается. Нельзя менять ангела-хранителя только потому, что тебе так захотелось!

Увы, в глубине души я понимаю, что дело гораздо серьезнее, но пока не решаюсь себе в этом признаться.

– Ну, хватит вам! – Сара с улыбкой качает головой. – Бен, не заводись. Я же говорила, – добавляет она, поворачиваясь ко мне, – что Бен, когда бредил, болтал всякую ерунду об ангелах и всяком таком. Не сто?ит вспоминать об этом теперь и тем более придавать этому какое-то особое значение… – Сара слегка морщится, словно ей самой тоже хочется поскорее покончить с неприятным разговором. – Расскажите лучше, чем вы занимаетесь, где работаете. Ведь это так интересно – встречать старых знакомых и узнавать, кто кем стал, чего добился…

Бен бросает на меня еще один хмурый взгляд и делает большой глоток виски из своего бокала.

– Я выпускаю бумагу, – начинает он. – У меня своя фирма…

Пока Бен описывает свою бумажную компанию, я допиваю остывший кофе и пытаюсь унять дрожь в руках. Мне все еще не верится, что моя глупая ложь, которую я совершенно искренне считала вполне безобидной (а мне действительно казалось, что я могла забыть о болезни Бена), выплыла наружу и теперь грозит основательно подпортить наши отношения. Впрочем, точно так же я не могу поверить, что Бен воспринимает только что открывшиеся факты настолько серьезно. Ну, какая, в конце концов, разница, кто кого выхаживал во время болезни?! Это могла быть я, могла быть Сара, а могла быть какая-нибудь старая гречанка из ближайшей больницы – сухая, морщинистая, насквозь пропахшая душистым греческим табаком. Он что, и ее счел бы своим ангелом-хранителем и «полюбил на всю жизнь»?!

Я настолько глубоко погружаюсь в эти не слишком веселые размышления, что совершенно не слышу, о чем беседуют Бен и Сара, и прихожу в себя, только когда до моего слуха доносятся слова «уехать за границу». Их произносит Бен, и я, естественно, думаю, что речь идет о нашем плане поселиться во Франции.

Как бы не так!

– …Я тоже, – отвечает ему Сара. – Я бы тоже хотела отправиться куда-нибудь в тропики, совершить путешествие под парусом по островам Карибского моря. Правда, пока у меня не хватает денег – я ведь преподаю английский, а этим много не заработаешь, но деньги не проблема. Главное – решить, правда?

– Я давно мечтаю путешествовать в тропических морях, – оживленно кивает Бен. – Обожаю парусный спорт, это моя страсть. В ближайшие пару лет я планирую проводить как можно больше времени на моей яхте.

– А ты никогда не думал о том, чтобы пресечь Атлантику?

– Нет, но идея мне нравится. – У Бена вспыхивают глаза. – Нужно только собрать надежную команду. Тебя бы я включил в нее в первую очередь, если ты согласна.

– Конечно, согласна! Сначала – переход через Атлантику, а потом – круиз по Карибскому морю.

– Отличный план.

– Значит, договорились. – Они хлопают ладонью об ладонь и радостно смеются, а я чувствую себя несправедливо обойденной.

– А ты любишь ходить под парусом? – вежливо спрашивает меня Сара.

– Нет. Не особенно. – Я бросаю раздраженный взгляд на Бена. Мне он ничего не говорил о своем намерении пересечь Атлантический океан на парусной яхте, к тому же я не очень хорошо понимаю, как это сочетается с нашим планом купить ферму во Франции. А главное, я никак не возьму в толк, чему Бен так радуется. Мне хочется выяснить это как можно скорее, но только не при Саре. Что может быть пошлее семейного скандала? Только семейный скандал при посторонних.