Когда мы учились в школе-интернате, Лотти занималась в хоре и даже пела соло. Музыка всегда значила для нее очень много, и я жалею, что сразу не попробовала этот вариант.

– Ну, это, наверное, тоже неважно. – Она пытается улыбнуться, но я вижу, как сразу изменилось ее настроение.

– А что по этому поводу думает Бен?

– Бену не очень нравятся гимны, – отвечает Лотти после еще одной паузы.

Бену не очень нравятся гимны!..

Я едва сдерживаюсь, чтобы не завопить от радости. Вот она, ее ахиллесова пята! Теперь Лотти станет глиной в моих руках – глиной, из которой я сумею вылепить то, что мне нужно.

– «Клянусь тебе, моя страна… – начинаю негромко напевать я. – Ведь ты земных вещей превыше…»

– Прекрати! – говорит Лотти довольно-таки резким тоном.

– Извини, – я примирительным жестом поднимаю обе ладони. – Я просто… думала вслух. Представляла, как все могло бы быть… С другой стороны, сама посуди – ну что за свадьба без музыки? Вагнеровский «Лоэнгрин», мендельсоновский марш из «Сна в летнюю ночь»… Прекрасная, волшебная музыка!..

На самом деле я вовсе так не думаю. На самом деле мне чихать на музыку, и если бы Лотти была поумнее, она бы давно поняла, что я специально ее накручиваю. К счастью, сейчас она способна думать только о своем – о том, что у нее на свадьбе не будет музыки. Мне даже начинает казаться, что ее глаза начинают как-то подозрительно блестеть.

– Знаешь, я всегда представляла себе, как ты преклоняешь колени перед алтарем в какой-нибудь уютненькой деревенской церкви, – добавляю я раздумчиво. – Ты вся в белом, играет орга?н… – Я пожимаю плечами. – Конечно, районное Бюро регистрации тоже сойдет, но… Мне все равно кажется, что это не лучший вариант.

– Наверное, – Лотти продолжает глядеть в сторону.

– Та-да, да-да, да-да та-да, – продолжаю я мурлыкать себе под нос мотив «Клянусь тебе, моя страна»… Разумеется, я не знаю всех слов, но мелодии вполне достаточно. Я не я буду, если не добьюсь своего.

Я ясно вижу слезы на глазах Лотти. Ну, теперь «контрольный в голову» – и дело в шляпе.

– Дело даже не в музыке, – говорю я, – а в том, что этот день для тебя действительно особенный. И нужно, чтобы все прошло безупречно – быстро и без заминок. Раз-раз – и готово. Вся эта музыка, церковный хор, колокола на деревенской колокольне – просто дань традиции. Это уже не современно, если на то пошло. В наш век главное – быстрота и функциональность. Зашли, расписались на документах, сказали пару слов – и все. С этого мгновения вы женаты на всю жизнь, – добавляю я.

У Лотти жалко дрожит нижняя губа, но я просто не могу позволить себе быть мягкосердечной. Ведь речь идет о благополучии и о судьбе моей родной сестры!

– Помнишь сцену свадьбы в «Звуках музыки»? – небрежно добавляю я. – Ну, когда Мария идет по центральному проходу, и монахини поют, и ее белая фата развевается и летит за ней словно облако?..

Не пережимай, Флисс!..

Я замолкаю и вновь обращаюсь к своему бокалу с шампанским. Я жду. Лотти задумчиво моргает. Мне совершенно очевидно, что внутри ее идет битва не на жизнь, а на смерть – сражение между романтическим складом характера и желаниями плоти. И романтика, кажется, побеждает: мне, во всяком случае, чудится, что скрипичный квартет начинает потихоньку заглушать барабаны джунглей. Еще немного, и Лотти примет окончательное решение. О, пожалуйста, выбери правильно!..

– Флисс, – говорит она, поднимая на меня глаза. – Флисс…

Я, кажется, уже говорила, что, по статистике, невестины подружки довольно-таки часто оказываются Злыми Разлучницами? Так вот, я, кажется, ухитрилась одним махом заткнуть за пояс всех этих патентованных стерв. Правда, цель у меня была благородная – я не собиралась уводить жениха у собственной сестры. Мне нужно было только спасти Лотти – в том числе и от нее самой, и я добилась своего. Причем сделала это мастерски.

Мы не спорили. Не ссорились. Я так ловко все повернула, что Лотти стало казаться: идея немного отложить свадьбу принадлежит ей. Мне оставалось только спросить:

– Ты уверена, Лотти?.. А Бен? Он не обидится, что ты решила перенести ваше бракосочетание? Нет? Правда?..

Лотти уверена. На сто процентов. Она слишком захвачена своей (то есть моей, но об этом – ни гугу!) идеей обвенчаться с Беном в настоящей деревенской церкви, и чтобы играл орган, хор исполнял псалмы, а на старенькой колокольне звонили колокола. Лотти уже отыскала в Интернете координаты нашего школьного священника и теперь вовсю мечтает о цветах перед алтарем, о прозрачной белой вуали и, конечно, о том, чтобы кто-нибудь исполнил (желательно – хором) «Клянусь тебе, моя страна».

Ну и отлично, думаю я. Несмотря на собственный, не слишком приятный, жизненный опыт, я не против брака. Я даже не против брака Лотти с Беном. Быть может, этот бумажный фабрикант действительно предназначен ей судьбой, и через много-много лет я буду нянчить их внуков и кусать локти, гадая, что же помешало мне найти мою половинку. Но сейчас речь идет вовсе не о том, плох или хорош Бен, а о том, чтобы дать Лотти время успокоиться, прийти в себя и взглянуть на вещи трезво. Я не собираюсь ничего решать за нее – пусть решает сама, что ей делать с собственной жизнью, но только не в таком состоянии, как сейчас. Быть может, пройдет всего несколько дней, и она поглядит на своего Бена и подумает: «Гм-м… Каждый день видеть этого типа на протяжении еще шести десятков лет? Да стоит ли оно того?»

Ну, вот и все. Лотти отправляется в регистрационное бюро, чтобы сообщить Бену о том, что планы изменились, а я заказываю себе коктейль покрепче. Как мне кажется, я вполне заслужила эту небольшую компенсацию за погубленные нервные клетки. Как бы там ни было, свое дело я сделала. Пожалуй, единственное, что мне остается, – это купить Лотти журнал «Для невест». Завтра мы с ней снова встретимся, чтобы выпить кофе и приятно поболтать о самых модных платьях, размерах вуали и прочем. Ну а вечером я наконец-то встречусь с трижды легендарным Беном Парром.

Интересно, какой он?

Я допиваю коктейль и выхожу на улицу, мысленно поздравляя себя с успехом. Мне нужно перейти через Кингс-роуд, и я останавливаюсь у светофора в ожидании, пока загорится зеленый. Внезапно на другой стороне я замечаю знакомое лицо. Нос крючком. Жесткие черные волосы. Роза в петлице. Высокий рост (в тот момент мне и вовсе показалось, что в нем не менее десяти футов). Он шагает по тротуару и свирепо хмурится – именно такое выражение человек обычно пытается придать своему лицу, когда лучшего друга вот-вот женит на себе злокозненная авантюристка-«золотодобытчица», а ему приходится быть шафером на их свадьбе. Пока я смотрю, роза вываливается у него из петлицы, и он останавливается, чтобы ее подобрать. При этом он глядит на ни в чем не повинный цветок с таким убийственным выражением на лице, что я с трудом сдерживаю желание расхохотаться.

Что ж, надо ему сказать… Интересно, какое будет у него лицо тогда? Как, бишь, его зовут?.. Ах да, Лоркан. Лоркан Адамсон.

– Эй!.. – кричу я, когда он уже трогается прочь, и машу рукой. – Лоркан! Подождите!..

Лоркан шагает так быстро, что мне никак не удается его нагнать, поэтому я окликаю его еще громче. Он останавливается, настороженно поворачивается на мой крик, и я снова машу рукой, чтобы привлечь его внимание.

– Эй, я здесь! Мне нужно с вами поговорить!

Я жду, пока он перейдет улицу, и начинаю двигаться к нему навстречу, помахивая букетом.

– Я Флисс Грейвени, – говорю я. – Мы с вами разговаривали вчера, помните? Я – сестра Лотти.

– А-а… – Его лицо ненадолго проясняется, потом на нем снова появляется сердитая «свадебная» гримаса. – Вы, наверное, тоже идете в Бюро регистрации?

Почему-то сейчас его голос звучит не так гротескно, как по телефону. Нет, он остался таким же низким и раскатистым, но теперь он кажется мне совершенно естественным. Должно быть, дело в том, что я сейчас имею дело не с бестелесным басом, а с живым человеком. И этот траурный бас как нельзя лучше соответствует суровому и напряженному выражению его лица.