Слоан непослушными пальцами порылся в кармане, вытащил золотую монету в десять долларов и, не обращая внимания на широко распахнутые глаза жены, сунул деньги ей в руку.

— Ну так как, герцогиня? — Его голос острой бритвой отсекал крохотные кусочки ее сердца. — Ты же хотела заплатить долг? Вот и решайся. Что тут страшного? Но предупреждаю, я прослежу, чтобы ты отработала каждый цент!

— Хочешь, чтобы я стала твоей шлюхой? — дрожащим голосом прошептала Хизер. Теперь она понимала, что чувствует смертельно раненный человек.

— Назови это так, хотя не знаю, чем все это отличается от того, что ты проделывала последние пять месяцев, пусть и прикрываясь брачным свидетельством.

И тут Хизер наконец не выдержала. Рука ее взметнулась и с силой опустилась на щеку мужа. Она вложила в удар всю ярость, которая безраздельно владела ею в эту минуту. Голова Слоана резко мотнулась; золотая монета выпала из ее пальцев и со звоном покатилась по полу. Слоан что-то прошипел и дернул Хизер на себя. Та попыталась сопротивляться, испуганная свирепым блеском его глаз. Она инстинктивно отвела руку, намереваясь снова отвесить мужу хорошую оплеуху, но Слоан, выругавшись, повалил ее. Злобно шипя, Хизер рванулась, чтобы встать, но его руки обвились вокруг ее талии стальным кольцом.

— Отпусти! — взвизгнула она, принимаясь колотить его кулаками в грудь, плечи, лицо — куда только могла дотянуться. Слоан с проклятием перевернулся, увлекая Хизер за собой, и навалился на нее всем телом. Хизер продолжала отбиваться, норовя исцарапать ему физиономию, но он сжал ее руки и поднял над головой. Теперь он окончательно пришел в себя, и Хизер перепугалась. У мужа был вид настоящего убийцы: еще немного — и он ее задушит!

Но Хизер спокойно встретила его свирепый взгляд.

— Отстань от меня, черт побери! — потребовала она. — У тебя нет никаких прав на меня!

— Ошибаешься! Я могу делать со своей женой все что угодно!

Ненависть, опаляющая и слепящая, захлестнула их, словно кипящая лава. Жесткое, искаженное злобой лицо Слоана нависло над ней. Гнев и ярость вибрировали между ними, словно задетая неосторожной рукой струна, а сквозь них пробивалось пульсирующее, ошеломляющее желание. Хизер оцепенела, чувствуя, как к бедру прижимается твердая мужская плоть Слоана.

Никто не слышал, как дверь распахнулась, но оба застыли при звуках зловеще-спокойного голоса:

— Может, отпустишь леди, Слоан?

На пороге неподвижно стоял Волк. Слоан несколько минут смотрел на друга, словно не понимая вопроса. Наконец он разжал руки и отодвинулся. Дрожащая Хизер поднялась и метнулась в коридор. Слоан снова лег на спину и стиснул ладонями свою несчастную голову. Опять все кружится и плывет!

Молчание тянулось тонкой нитью. Волк все еще мрачно смотрел на Слоана. И хотя не сказал ни слова, взгляд был красноречивее любых тирад.

Слоан зажмурился. Господи, что он наделал!

Виски снова сковало конечности, но вместе с пьяным ступором росло неизвестно откуда взявшееся чувство стыда. Хизер права: он допился до ручки. Но если бы она знала, как он сожалеет! Сожалеет, что испугал ее, оскорбил, пытался изгнать ее из постели и из дома.

Хизер по-прежнему стояла в коридоре, прижимая руки к груди и стараясь не поддаться отчаянию. Послышался негромкий стук закрывшейся двери, но Хизер не подняла глаз, пока Волк не коснулся ее руки. В его взгляде она, к своему удивлению, прочла сострадание и участие.

— Надеюсь, вам не плохо?

Она прерывисто вздохнула и покачала головой, не уверенная, однако, что когда-нибудь оправится от последствий сегодняшней ночи.

— Нет, ничего страшного. Но я не могу здесь оставаться.

— Вам есть куда поехать?

— Уверена, что Кейтлин примет меня.

— Джейк еще не уехал. Он отвезет вас домой. Ну а пока сложите самое необходимое. Хизер поколебалась.

— Я не могу оставить Дженну здесь, — нерешительно пояснила она, — особенно когда Слоан в таком состоянии. Но будить ее среди ночи и тащить куда-то…

Нет, это невозможно. И к тому же она просто не смеет забрать ребенка с собой. Пусть Слоан только и ждет случая избавиться от нее, но не простит похищения драгоценной дочери.

Хизер горько вздохнула, но Волк, похоже, в объяснениях не нуждался.

— Я пригляжу за Дженной… да и за Слоаном заодно.

Не волнуйтесь.

— Спасибо, — благодарно пролепетала Хизер, не сомневаясь, что Волк сдержит слово. Странно, они знакомы едва ли сутки, а она уже безгранично доверяет ему! — Попросите Джейка подождать, пока я соберу вещи.

— Разумеется.

Настала очередь Волка нерешительно оглянуться.

— Если мы больше не увидимся перед моим отъездом в Денвер, позвольте сказать, что очень рад нашему знакомству.

Хизер попыталась улыбнуться.

— Жаль только, что оно произошло при таких обстоятельствах.

— Мне тоже, — мрачно согласился Волк. — На обратном пути заеду узнать, как вы поживаете. Хизер потупилась, не находя слов.

— Возьмите, здесь темно.

Он сунул ей в руки лампу. Хизер направилась к хозяйской спальне. Дженна мирно посапывала в колыбельке, раскинувшись и сбросив одеяло. Слезы вновь брызнули из глаз Хизер. Она заботливо укрыла простыней ребенка и отвела прядь смоляных волос с милого личика девочки. Любовь и отчаяние боролись в ней. Крошка снова пошевелилась и что-то пробормотала, словно зная, что больше не увидит новой мамы. Но может, Хизер просто хотелось думать так. Судорожно сглотнув, она отвернулась, гадая, встретятся ли они с Дженной снова и сумеет ли она вынести мысль о том, что их разлука — навечно.

С трудом приоткрыв заплывший глаз, Слоан немедленно зажмурился: солнечное сияние струилось в окна, не задернутые занавесками. Комната Хизер!

Слоан застонал: в висках стучали тысячи стальных молоточков, голова налилась свинцовой тяжестью. Он с величайшей осторожностью перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Но ничего не помогало.

Мысли. Противные, неотвязные, мучительные. Действие виски, к сожалению, кончилось, оставив вместо себя угрызения совести, терзавшие куда безжалостнее любого похмелья. Что же он наделал прошлой ночью?! И пусть детали ускользали из памяти, все случившееся помнилось на редкость отчетливо. Он повел себя как гнусный пьяный ублюдок.

Слоан поморщился и поскорее зажмурил глаза. Но сверлящий внутренний голос не утихал. Да откуда в нем столько жестокости? Ему нет ни прощения, ни оправдания. Набросился на Хизер и бесчеловечно ранил ее, не задумываясь над тем, какую подлость совершает. Ее глаза… ее золотистые глаза, полные слез и муки…

Он достоин куда худшего наказания, чем пощечина! Его бы высечь кнутом, да прилюдно!

Прошло немало времени, прежде чем он набрался мужества встать с кровати и умыться. Еще через час он наконец уговорил себя спуститься на кухню, где и застал Волка, кормившего Дженну молоком и печеньем. Только сейчас Слоан сообразил, что день уже в самом разгаре.

— Где Хизер? — с трудом выговорил он, едва ворочая пересохшим языком.

— Уехала вместе с Джейком, еще ночью, — коротко ответил полукровка, пронизывая его брезгливым взглядом. — Вряд ли ее можно за это осуждать.

— Ты прав.

Слоан медленно побрел к плите и налил себе кофе, мутный, холодный и такой безбожно крепкий, что плесни на корову — шкура облезет. Наверняка стряпня Волка.

Желудок Слоана мгновенно взбунтовался. Поскорее вылив чертово зелье в раковину, он с сожалением огляделся. Куда девались аппетитные, соблазнительные ароматы жареного бекона и пирогов? Никаких тебе пышных блинчиков с кленовым сиропом! Не слышится переливчатый женский смех, от которого сразу становится тепло на душе. Все то, что он принимал как должное со дня приезда Хизер, ушло, испарилось, развеялось.

Совесть с новой силой принялась грызть Слоана.

Дженна широко раскрытыми глазами наблюдала за отцом. Он поспешил поздороваться с дочерью, кривя губы в подобии улыбки, и, рухнув в кресло, подпер руками гудевшую голову.