Дэви покачал головой.

– Я давно уже старался представить себе, какая вы, – сказал он. – Изысканная барышня или деловая особа, а может, ни то, ни другое. Я думал об этом с тех пор, как узнал, что вы приедете.

Вики удивленно повернула к нему лицо.

– Вы обо мне думали?

– А почему бы нет?

– Ну, не знаю почему, – призналась она, помолчав. – Вам рассказывал обо мне дедушка?

– А разве обязательно, чтобы кто-то рассказывал?

– Но ведь вы меня совсем не знали.

– Вы же писали письма.

Вики придержала развевавшиеся у висков кудряшки.

– А вы их читали?

– Да, – сознался Дэви. – Он мне показывал… не все, но некоторые. А что, мне нельзя было их читать?

– Не в этом дело, – медленно сказала Вики. – Я писала только для него – вот и всё. И его письма значили для меня очень много. Вы… вы их тоже читали?

– О нет! – с жаром сказал Дэви, искренне радуясь, что ему не приходится кривить душой: он понимал, что этой девушке нужно говорить только правду.

– Это были чудесные письма, – продолжала она, словно и не слыша его ответа. – Он будто знал, что именно мне нужно написать.

– Должен вам сказать, что в нем живут как бы два разных человека. Один не нуждается ни в ком и ни в чём. Другой, как мне кажется, очень одинок, и именно этот другой человек подобрал в свое время нас, детишек, и писал вам письма. Но никогда нельзя знать наперед, какой человек возьмет в нем сегодня верх.

– Вы хотите сказать, что сегодня неудачный день и поэтому он меня не встретил? – спросила Вики.

– Не совсем. – Дэви, снова отметив про себя её проницательность, постарался смягчить ответ. – Он действительно занят. Разве вам никогда не приходилось встречаться с изобретателями?

– Нет. – Она даже улыбнулась нелепости этого вопроса. – Никогда. А вы – изобретатель?

– Я? – спросил Дэви с неискренним удивлением, но втайне польщенный. – С чего вы взяли?

– Вы как-то особенно произнесли это слово.

– Может, потому, что, по правде говоря, я хотел бы стать изобретателем, – признался Дэви. – Мы с братом давно уже решили, кем быть, когда станем взрослыми. Даже не помню, с чего это началось. Наверное, с чтения – мы читали всё, что попадалось под руку. Помню, как мы вычитали, что на земле когда-то были сплошные ледники, а потом узнали, что каждые пятьдесят тысяч лет наступает ледниковый период…

– Неужели это правда? – На этот раз Вики действительно взглянула прямо на него.

– Так было в прошлом – ледниковый период наступал каждые пятьдесят тысяч лет, – и, по-видимому, так будет всегда. Это происходит благодаря смещению земной оси, и мы решили, что первым нашим великим изобретением будет способ удержать ось на месте.

Дэви чувствовал на себе взгляд её широко открытых глаз, но не знал, поражена ли она тем, что когда-то двое мальчишек вознамерились изменить мир, или просто считает, что он шутит над нею.

– Конечно, это звучит смешно, – сказал Дэви. – Но мы в самом деле ломали над этим голову. Даже придумали, как собрать деньги, заставив каждую страну внести свою долю…

– Ну и что же?

– Ну и ничего. Следующий ледниковый период придет своим чередом, а мы больше не занимались этим, потому что в то время задумали удрать из дому.

– С той фермы? – По взгляду Вики, будто увидевшей его впервые, Дэви понял, что для неё мысль о побеге из дому так же непостижима, как и очередное наступление ледникового периода. Она колебалась, борясь с желанием задать прямой вопрос. Но когда она всё-таки его задала, Дэви понял: девушка смотрела на него, не видя. – А как же ваши родители?

– У нас не было родителей. Мы убежали от дяди.

– И вам не было страшно?

– Видите ли, на этой ферме мы не оставили ничего хорошего.

– Понятно, – кивнула Вики и снова отвернулась, глядя на магазины. – И вам никогда не приходилось жалеть об этом?

– Жалеть? – удивленно переспросил Дэви. – О чём же нам жалеть? Мы добились всего, чего хотели.

– Да, ведь вы учились в университете, – согласилась она.

– Ну да, и это тоже. А вы в детстве мечтали стать кем-нибудь?

– Нет, – задумчиво сказала она. – Ни о чём определенном не мечтала. О, конечно, мне казалось, что со мной непременно произойдет что-то необыкновенное…

– В каком роде? – допытывался Дэви. И словно рука, опустившаяся на её плечо, голос Дэви заставил её обернуться и взглянуть ему в лицо.

Но в свой внутренний мир она всё-таки его не впустила.

– Даже не знаю точно. Я много читала. Воображала себя героиней каждой книги. Что случалось с ними, то случалось и со мной. – Вики опять отвела взгляд в сторону. – Это всё – студенческие общежития?

– Да, – ответил Дэви. Он вел машину по Фратернити-роу очень медленно, чтобы со стороны казалось, будто они с девушкой увлечены разговором. – Но разве вы не представляли себе, кем вы хотите быть?

Вики покачала головой.

– Я была всем, чем мне хотелось, – сказала она не сразу. – И мне казалось, что я так всегда и буду жить на Парамус-авеню, в доме номер 654, играть всё в те же игры и читать те же книги всю свою жизнь. И в этой жизни никогда не было войны, никто не слышал об эпидемиях инфлюэнцы, а родители никогда не умирали – разве только в книгах.

Когда-то Вики мечтала о златокудром юноше, который подведет её к собравшимся в круг юношам и девушкам, всегда вызывавшим у неё восхищение. Их объединял таинственный заговор, паролем у них служили напеваемые без слов мотивы песенок и ходовые шуточки, их улыбки предназначались только друг для друга, а к непосвящённым – неуклюжим и робким чужакам – они относились с холодным презрением. Вики смотрела на них, как завороженная, с жадной тоской. Юноша, которого она ждала, проведет её в самый центр волшебного круга. Она взглянула на Дэвида Мэллори, сидевшего за рулем рядом с нею. Увидев его на вокзале, она в первую же секунду убедилась, что он принадлежит к совсем иному типу молодых людей, и ей захотелось убежать, прежде чем он успеет заявить на неё какие-либо права. Но она осталась на месте и ускользнула от него другим способом. Она отгородила его от себя, а себя от него холодным безразличием, которое в случае его настойчивости могло превратиться в гнев.

Вики глядела на старинные особняки – каждый был украшен гербом или щитом с греческими буквами. Если она когда-либо лелеяла в своем воображении образ человека, которого могла бы полюбить, то он должен был жить именно на такой улице. Но в эту минуту, проезжая по главной улице своих грез, она почему-то чувствовала себя бесконечно несчастной и уже ни о чём не могла думать. Точно Золушка, которая поехала на бал и вдруг обнаружила, что фея-крестная попросту посмеялась над нею и направила по длинной петляющей дороге, приведшей к двери всё той же кухни.

Миновав запущенные особняки, они поехали по улице, где было много магазинов и где кишели толпы студентов, потом свернули на аллею, обсаженную старыми ивами. Теперь они подымались на длинный отлогий холм с лужайками по обе стороны дороги; здесь дорога кончалась. Несмотря на непогожий день, на траве виднелись пары; их жёлтые дождевики казались гигантскими лютиками на зеленом фоне травы.

– Вон в том здании помещается инженерный факультет, ближе к нему подъехать нельзя, – сказал Дэви, выходя из машины. – Мне придется оставить вас на минутку: надо узнать, есть ли свободная комната для экзамена. Ничего, что вам придется подождать?

– О, ради бога, – еле заметно улыбнулась Вики.

Дэви облокотился на дверцу машины, в его глубоких глазах мелькнуло сочувствие.

– Не беспокойтесь, вам будет здесь хорошо. У меня бездна работы, но если я могу быть хоть чем-то полезен, я забегу вечером ненадолго. Вы думали о вашем дедушке, правда?

– Отчасти, – сказала она.

– Только отчасти?

– Да, только.

– А о чём же в основном?

– В основном? – повторила она и на секунду задумалась. – В основном, кажется, я старалась припомнить, о чём же я когда-то мечтала. Примерно так.

Однако, хоть ей и казалось невозможным свести туманные мечты к одной яркой точке, которая выражала бы их сущность, для Дэви это было бы легко. Ибо если бы в тот момент, пока Дэви стоял на подножке машины, Вики, глядя вниз, на озеро, рассказала ему, пусть даже в самых общих и уклончивых выражениях, о своей смутной, меняющей оттенки и формы мечте, он всё равно узнал бы в ней хорошо знакомый образ и, скрывая боль за бесстрастным выражением лица, совсем просто сказал бы: