Боцмана и Вэна Мода вновь постигла неудача.

Тем временем капитан распорядился внимательно следить за любым приближающимся предметом. Вахтенные были выставлены и на корме и на носу, ибо, что бы ни говорил мистер Хаукинс, все же Карл Кип считал, что туземец хотел не столько обменять на что-нибудь свою птицу, сколько выведать силы экипажа и боевую оснащенность судна.

Пока обсуждали мнение Карла Кипа, разговор незаметно перешел на другие темы и постепенно прекратился сам собой. Тент свернули, чтобы легче было дышать, и глубокая тишина воцарилась вокруг. Наступила непроглядная ночь. Ни огонька на острове, который в этот час казался необитаемым. Сон смежил веки самых упорных, когда вдруг раздался голос Джима.

— Пироги, пироги! — кричал юнга.

В мгновение все были на ногах — капитан, пассажиры, экипаж. В кромешной тьме ничего нельзя было увидеть. Может быть, Джиму показалось? Капитан приказал всем замереть, и в полной тишине они услышали плеск весел. На этот звук один из матросов направил свет фонаря — и все увидели множество пирог в тридцати футах от корабля. Если бы не бдительность юнги, туземцы внезапно бы атаковали бриг, который не успел бы подготовиться к обороне.

По приказу капитана матросы бросились к рубке и вооружились. Теперь каждый держал ружье или револьвер с патронами, и все заняли свои места вдоль левого борта, за которым скопились пироги. Туземцы поняли, что неожиданная атака сорвалась и ждать больше нечего. Град стрел и камней, пущенных из рогаток, обрушился на корабль. Папуасов оказалось не меньше шести десятков на десяти больших пирогах. Шестьдесят против пятнадцати, включая юнгу.

— Огонь! — скомандовал капитан.

Грянул залп. Одновременно с воплями ужаса новая туча стрел обрушилась на корабль.

— Теперь подождем, — сказал капитан, — когда полезут на корабль, стрелять в упор!

Ждать пришлось недолго, спустя мгновение пироги вплотную подошли к корпусу судна. Папуасы хватались за ванты,[100] подтягиваясь к стрингерам, стремясь забраться на палубу. Там они, правда, не могли пользоваться стрелами и рогатками, но зато могли пустить в ход «паранги» стальные ножи, которыми они владели с невероятной ловкостью. И все же первая атака была отбита — туземцы, добравшись до края борта, полетели вниз.

В отблесках выстрелов моряки узнали одного из туземцев, конечно, того самого папуаса, который побывал недавно на корабле.

Силы были столь неравны, что, если бы вождю папуасов удалось попасть на палубу, экипаж «Джеймса Кука», несмотря на обладание огнестрельным оружием, был бы весь перебит. К сожалению, корабельная пушка оставалась в бездействии, так как пироги подошли к самому борту.

Пассажиры и матросы «Джеймса Кука» отчаянно защищались. И хотя среди осажденных появились раненые, Питер Кип и матрос Бернс получили ножевые раны — один в руку, другой в плечо, — ни один из них не покинул свой пост. В какое-то мгновение вождь и двое дикарей с ножами в руках схватились за ванты и были почти у стрингеров, а их пирога направилась к корме. Успев вовремя заметить это, Карл Кип и Нат Джибсон кинулись к атакующим. Голландец двумя выстрелами в грудь убил вождя, а Нат Джибсон сделал несколько выстрелов по пирогам.

Как только папуасы увидели, что их вождь исчез в волнах океана они бросились к своим пирогам. Несколько тяжелораненых утонули. Было не больше четверти одиннадцатого, когда моряки дали последние выстрелы по удалявшимся пирогам. В этот момент пуля снесла шляпу с головы мистера Джибсона. Не обратив на это ни малейшего внимания, капитан вместе с сыном бросился на нос корабля, чтобы направить пушку на пироги. Освещенные фонарем с борта «Джеймса Кука» они виднелись в кабельтове от него. Раздался залп, и в ответ послышались пронзительные крики. Пушку перезарядили на случай новой атаки. Но самое страшное осталось позади. Луч фонаря освещал спокойное море.

Мистер Хаукинс осмотрел раненых и заявил, что их раны неопасны. Питера Кипа, Бернса и еще трех матросов перевязали, но никто из них не покинул палубу.

Когда настала очередь Вэна Мода встать за штурвал, к нему подошел боцман. Моряки обменялись красноречивыми взглядами, и Мод процедил сквозь зубы:

— Что поделаешь, Балт, в такой тьме не прицелишься! Промазал я!

Когда сумерки рассеялись и солнце взошло над розовеющим горизонтом, стало ясно, что бриг стоял на том же месте, что и вчера, в трех милях к востоку от острова, как будто он был на якоре. Только легкие волны чуть покачивали неподвижный корабль. Мистер Джибсон внимательно осмотрел побережье в подзорную трубу. Над островом кружились птицы, но ни лодок, ни людей не было. Туземцы, видимо, уже успели вернуться в свои деревни на Новой Гвинее. Тем не менее следовало при малейшей возможности уходить от этих мест. Мистер Джибсон по некоторым приметам угадывал, что ветер должен вскоре подняться. Того же мнения держался и Карл Кип. Море «чувствовало что-то», и волны начали плескаться сильнее.

— Буду весьма удивлен, — сказал капитан, — если через пару часов не поднимется хороший ветер.

— И если он продержится дня четыре, — вставил Хаукинс, — мы доберемся до места.

— Конечно, — сказал Джибсон, — не больше трехсот миль отделяет нас от Новой Ирландии.

И тут он вспомнил о шальной пуле, которая чуть было не настигла его, когда Карл Кип сбросил в море вождя папуасов.

— Как? — воскликнул Хаукинс. — Тебя чуть не застрелили?

— Да, мой друг, еще бы полвершка — и пуля пробила мне голову.

— Но вы уверены, — спросил Питер Кип, — что это был выстрел, а не стрела или камень, брошенный одним из дикарей?

— Нет, — ответил Нат, — вот шляпа отца, и вы видите, что она прострелена пулей.

Сомнений не оставалось… Но, впрочем, в полной темноте, во время атаки защищавшиеся могли, промахнувшись, задеть и своих, и об этом больше не думали.

К половине восьмого ветер окреп. Брам-стеньги и бом-брамсели,[101] лиселя и штаги были поставлены, и бриг после двадцатичасовой стоянки вновь пустился в плавание. Еще до полудня миновали архипелаг Д'Антркасто, остались вдали причудливые очертания восточного берега Новой Гвинеи. Море было пустынно, на западе простиралась сплошная водная гладь до самого горизонта, опасность нового нападения прошла.

Однако, несмотря на видимое спокойствие вокруг, не следовало забывать о резких порывах ветра, столь типичных для области, что простирается между Папуа, Соломоновыми островами и Северным архипелагом. Их называют «черные зерна», одно такое «зерно» может легко опрокинуть парусник, если его капитан недостаточно опытен. Но в течение всего следующего дня и ночью направление и скорость ветра не менялись. Когда «Джеймс Кук» прошел бесплодный и пустынный остров Манион, окруженный коралловыми рифами, мелей стало поменьше и корабль пошел со средней скоростью десять узлов.

Несмотря на то, что это было время, довольно безопасное для каботажных перевозок, бриг не встретил ни одного корабля. Очевидно, фирм, ведущих торговлю в районе архипелагов, расположенных между экватором и южной оконечностью Папуа-Новой Гвинеей, не так много. Возможно, в будущем их число возрастет, а пока может случиться, что капитан Джибсон, прибыв в Порт-Праслин, не встретит там ни одного английского или немецкого судна.

Следует сказать, что Англия в течение многих лет держала под своим протекторатом[102] острова близ Новой Гвинеи; но в 1884 году была подписана конвенция[103] между Германией и Соединенным Королевством. Согласно этой конвенции, острова к северо-востоку от Папуа, на которых к тому времени жило около ста тысяч жителей, объявлялись германскими владениями. Два крупнейших острова этой группы Тамбара, или Новая Ирландия, и Бирара, или Новая Британия, — вместе составляют полукруг. Дальше идут острова поменьше: Новый Ганновер и Йорк,[104] потом несколько других обитаемых и необитаемых островов общей площадью 1580 квадратных километров.