— Трудно ответить на подобный вопрос. Спрашивать нужно людей прево. При условии, что мы узнаем, кто сопровождал карету. Я бы мог, например...

— Нет, нет, ни в коем случае, — возразил де ла Рейни. — Я запрещаю вам любые разговоры на эту тему с людьми прево.

— Но почему?

— Совсем недавно господин де Кольбер предложил королю передать в одни руки, а именно в мои, управление как полицией, так и королевским судом. Прево и его люди наотрез отказались от этого плана, а господин де Кольбер вскоре умер. Я глубоко почитаю нашего главного прево, маркиза де Сурша, человека тонкого и наблюдательного, но, по моему мнению, лучше бы он занимал место главы королевской дипломатической службы. Короче говоря, господа из королевского суда нас не любят, так что не теряйте напрасно времени. Что там еще?

Вошел посыльный, держа в руках запечатанный конверт.

— Только что поступил, господин главный полицейский, — сообщил он с поклоном.

— Откуда?

— Не могу знать, Ваше превосходительство. Вестовой был на лошади без опознавательных знаков. Уехал, не дожидаясь ответа.

Бумага была хорошего качества, изящно сложена, печать из синего воска с розой вместо герба.

— От дамы, — сообщил де ла Рейни, понюхав письмо, прежде чем его распечатать. — Подумать только! — добавил он, ознакомившись с весьма коротким, но неожиданным по содержанию посланием.

Письмо гласило: «Господин главный полицейский, я хотела бы поговорить с Вами частным образом в один из трех ближайших вечеров по Вашему выбору. Думаю, срок достаточен, чтобы Вы нашли удобное для себя время. Буду Вас ждать. Час безразличен».

Письмо было доставлено из Кланьи и было подписано мадам де Монтеспан.

— Ну вот вам и новости, — вздохнул Дегре, прочитав письмо из-за плеча начальника.

— И, без всякого сомнения, важные. Не стоит заставлять ее ждать. Поеду сегодня же...

Маленький замок Кланьи[2], построенный по прихоти страстно любимой фаворитки, находился между Версалем и Монтрёй и напоминал драгоценное украшение в ларчике. Он был так хорош, что мадам де Севинье называла его «замком Армиды»[3]. Парк вокруг него — творение все того же кудесника Ленотра — чаровал купами апельсиновых деревьев. Деревья росли в ящиках, таящихся в зарослях тубероз, жасмина, роз и гвоздик, создавая необыкновенную симфонию ароматов...

Внутреннее убранство замка не уступало в изысканности и прихотливости внешнему. Украшали его только прекрасные и редкие вещи, и нет ничего удивительного, что мадам де Монтеспан предпочитала свой замок роскошным покоям в Париже.

Карета господина де ла Рейни въехала за ограду замка, когда часы пробили одиннадцать. Замок тонул в полутьме — горело лишь несколько канделябров в вестибюле, один — в гостиной на первом этаже, а на втором — в будуаре и в спальне маркизы. Ни слова не промолвивший лакей проводил гостя в будуар. Хозяйка, полулежа на кушетке среди подушек, синих, как ее глаза, читала. Она опустила книгу и пригласила гостя сесть.

— Спасибо, господин де ла Рейни, что не заставили меня ждать... Хотя полагаю, что и вы были заинтересованы в этой встрече. Интересно все-таки, что может сказать вам та самая мадам де Монтеспан, которая должна была бы вас ненавидеть.

— Признаюсь, что я заинтересован в визите к вам, мадам. Что же до остального...

— То вы выполняли свой долг, и было бы несправедливо таить против вас злобу, поскольку вы человек прямой и неподкупный.

— Я служу государю и государству.

— Я знаю, потому-то и захотела вас увидеть. Думаю, мы не нарушим интересов короля, если я сообщу вам, что обеспокоена участью одной молодой дамы. Злобная судьба преследует ее, и я невольно прониклась к ней дружескими чувствами.

Де ла Рейни едва удержался от облегченного вздоха и даже улыбки. Разговор обещал быть настолько интересным, что стоил потраченного времени.

— Если я правильно понял, вы имеете в виду мадам де Сен-Форжа?

— Совершенно верно. Она исчезла со дня смерти королевы, и никто не обеспокоился ее отсутствием. Кроме одной только герцогини Орлеанской. Я подчеркиваю, ее одной, потому что супругу и дела нет до бедной девочки.

— Могу я узнать, что сообщила вам герцогиня Орлеанская?

— Скорее я сообщила ей то, что знала. Когда королева умерла, меня не было в Версале, я приехала вскоре и, заметив отсутствие моей подопечной и оста каясь по-прежнему казначейшей королевского дома до тех пор, пока тело Ее величества оставалось в Версале, направилась в комнату мадам де Сен-Форжа, чтобы расспросить о случившемся. Ее камеристка сообщила, что, проведя ночь на 29 июля у постели королевы, графиня пришла ранним утром привести себя в порядок и снова вернулась в королевскую опочивальню. Горничная прибрала комнату, расставила все по местам и заперла дверь на ключ, но мадам де Сен-Форжа она больше не видела. Зато поняла, что в шкафу кое-чего не хватает — плаща, белья, дорожной сумки.

— А не можете ли вы мне сказать, сама ли мадам де Сен-Форжа забирала свои вещи?

— Нет, ее больше никто не видел, и вы не будете удивляться, когда узнаете то, что она вошла в покои короля вместе с господином де Лувуа. С тех пор ее больше никто не видел. Я терпеть не могу подобные загадки и, не скрою, на миг подумала о... галантной истории. Никто не знает короля лучше меня!

— Но ведь и в самом деле такое было возможно.

— Иллюзия быстро рассеялась. Я отправилась к королю узнать, как он поступил с графиней...

— Вы...

— Только я могла себе это позволить!

— И что же он вам ответил?

— Ответил не он, а Ментенон, возникнув словно из-под земли. Она сообщила, что Шарлотта глубоко оскорбила Его величество. А вот чем — я так и не смогла узнать... Даже сегодня, когда наш король приехал навестить меня. После часа любви он так и не захотел мне ничего рассказать, — пожаловалась она, и губы ее горько скривились. — Вот почему я подумала о вас, самом осведомленном человеке в королевстве. Но, признаюсь, я опасаюсь услышать страшные новости... Ведь если к делу приложила руку Ментенон...

— Оскорбила короля? — повторил де ла Рейни, ошеломленный услышанным. — Но в таком случае она должна быть... Господи! Неужели это возможно?

Начальник полиции, обычно сдержанный и бесстрастный, был так взволнован, что обеспокоилась и маркиза:

— Не думаете же вы... Ну не в Бастилии же она!

— Скорее всего, в Венсене. Закрытая карета выехала из Версаля в сумерках, сопровождали ее люди прево. А приказ был подписан господином де Лувуа.

— Уверена, что карета увозила Шарлотту! Как все это низко! Ментенонша — настоящее чудовище. Однако я в данном случае предпочла бы королевскую тюрьму, где всех прибывших записывают в специальную книгу. Это лучше, чем затерянный в глухой провинции монастырь, ведь там легче легкого сгноить в безвестности любого. Вы занимаете такой пост, господин де ла Рейни, что вам легко узнать, действительно ли Шарлотта находится в одной из королевских тюрем!

— Не сказал бы, что легко, но возможно... Но вот что я подумал: еще успешнее и быстрее эти сведения могли бы получить вы сами. Ведь господин де Лувуа числится среди ваших друзей.

— Числился, — с иронической улыбкой поправила его маркиза. — Я, возможно, вас удивлю, но с тех пор, как Ее величество нас покинула, его желание со мной дружить сошло на нет. И он этого не скрывает. Черная звезда, чья тень с каждым днем становится все обширнее, притягивает его, как мед муху.

— Мед? — переспросил де ла Рейни с едкой улыбкой. — Не слишком ли вы благожелательны к вашей сопернице?

— Только из желания соблюсти приличия в вашем присутствии. Вообще-то я имела в виду не мед, а падаль. Итак, что мы предпримем, господин главный полицейский?

— Я начну с того, что поеду в Бастилию, потом в Венсенский замок с надеждой, что там мне не откажут в получении необходимых сведений. А вы? — не без дерзости осведомился он.