На этот раз Шарлотта поверила Адемару. Тем более что его слова подтверждали рассказ мэтра Моблана.

— Но пока я за вами замужем, я постоянно слышала восторги по поводу своей необыкновенной удачи: ведь я получила знатную фамилию и большое состояние.

— Фамилия остается, — смущенно проговорил Адемар. — А вот что касается состояния... Беда в том, что я страстно увлекся игрой...

И слезы снова потекли у него по щекам.

Шарлотта решила, что ничего нового от своего супруга она не услышит. Она выпустила руку Адемара, вышла из спальни и отправилась на поиски мадемуазель Леони.

— О чем вы говорили столько времени?

— Разговор был весьма поучительным. Я его исповедовала.

— Вы хотите этим сказать, что сохраните разговор в тайне?

— Но я же не священник. Суть нашей беседы сводится к тому, что, если я не хочу жить в обществе Адемара до скончания веков, мне нужно заплатить его долги и выделить ему средства, чтобы он мог достойно выглядеть в свите герцога Орлеанского.

— И вы так поступите?

— Честно говоря, не знаю. Сначала я должна узнать, на какую сумму он рассчитывает.

Мадемуазель Леони поджала губы.

— Послушайтесь доброго совета: не вступайте на этот пагубный путь. Если он слишком легко получит от вас деньги, он будет требовать их снова и снова и в конце концов вас разорит. Заядлый игрок — это постоянные траты!..

— Я и сама так думаю, но если я откажу ему, он так и останется жить у нас в доме, будет слоняться, жаловаться и, возможно, искать, чем воспользоваться и заткнуть самые зияющие дыры в своих долгах. Вы же сами видели, как он сидел перед зеркалом и рассматривал драгоценности.

— И себя тоже, прикидывая, идет ли ему жемчужное колье. У меня большое искушение посоветовать вам подарить это колье супругу, раз вы хотели от него избавиться, но я не знаю, какой он сделает вывод из вашего подарка, потому что семейные драгоценности — последнее, с чем расстаются люди. Пока оставим его «выздоравливать». Присутствие его немного обременительно, но в целом вполне терпимо. А мы тем временем постараемся все-таки разузнать, какая сумма ему так срочно и настоятельно понадобилась. Никогда не следует торопиться, а в денежных делах особенно.

На том они и порешили.

Граф еще несколько дней пролежал в постели. Шарлотта навестила его пару раз, говорила о вещах самых невинных, избегая касаться волнующих Адемара тем. Мадемуазель Леони поручила Матильде выведать у Анатоля, каков нрав и характер у его хозяина. Больших усилий прилагать не пришлось: Анатоль мало что мог сказать. Он был незлобивым нормандцем с коровьими глазами и своего существования ничем не отягощал: был доволен своей службой и привязан к господину, с которым вырос и который обращался с ним по-доброму. Больше всего Анатоль любил вкусно поесть и хорошенько выпить, и аппетит ему пока не изменял.

С Матильдой, своей главной кормилицей, он беседовал охотно, но выяснила Матильда только то, что хозяин его — добрый малый, слегка помешанный на побрякушках, безделушках, бантах и нарядах, однако и мухи никогда не обидит.

Отзыв звучал утешительно, но можно ли было доверять недалекому пареньку, которому, возможно, и в голову не приходило, что любезные и приятные на вид люди могут таить в своей голове самые черные замыслы.

Проведя две недели в розовом коконе и почувствовав себя в нем легко и уютно, граф решил все-таки выпорхнуть и пообедать «со своими дамами», как сообщил Шарлотте однажды утром Анатоль. Шарлотта, как обычно, была в библиотеке. Она, наконец-то справившись с царившим там хаосом, сидела и читала только что принесенное курьером письмо, когда на пороге появился ее супруг. Шарлотта подняла голову и улыбнулась ему.

— Подождите минутку. Я дочитаю письмо от герцогини Орлеанской. Присядьте вот сюда.

Но граф не пожелал сесть, он встал за спиной Шарлотты и достал лорнет, собираясь читать письмо из-за ее плеча.

— Так, так. И что же она пишет? Шарлотта прижала письмо к груди.

— Пишет о том, что касается только меня. Единственное, что я могу вам сообщить: герцогиня хочет видеть меня на свадьбе своей падчерицы.

— А обо мне она пишет? Я хочу сказать, что приглашение касается нас обоих, я правильно понимаю?

— Вы ошибаетесь. Принцесса, я уверена, и не подозревает, что вы находитесь в Сен-Жермене. Похоже, ваш друг шевалье де Лоррен умеет хранить секреты.

Граф принялся мерить шагами просторную комнату, вертя в руках лорнет и обиженно сопя.

— Я не просил его делать из этого секрет!

— Что нового он вам сообщил? — осведомилась Шарлотта, прекрасно зная, что граф не получал никакой почты.

— Ничего, и теперь мы с вами в нелепейшем положении: вы приглашены на свадьбу, а я, ваш супруг, на нее не приглашен!

— А зачем вам нужно приглашение?

— То есть как?!

— Но ведь вы по-прежнему состоите в свите Его королевского высочества, более того, входите в круг его близких друзей, и значит, само собой разумеется, должны присутствовать на свадьбе. Разве вам присылали приглашение, когда принцесса Мария-Луиза выходила замуж за испанского короля? А сюда вас отправили подлечиться, а не в изгнание, не так ли?

Граф остановился и застыл, похлопывая себя по щеке лорнетом. Он по-прежнему походил на обиженного петушка, но лицо у него посветлело.

— Вы тысячу раз правы, дорогая! Значит, мы оба идем на свадьбу! — довольно заявил он.

Но спустя минуту покоя как не бывало.

— Однако приходится вернуться к тому, на чем мы остановились неделю назад, — встревоженно заговорил граф. — Разве можно появиться на этой королевской свадьбе одетым по прошлогодней моде?

— В самом деле, мы снова «вернулись к нашим баранам»!

Шарлотта прекрасно знала, что вопроса о деньгах избежать не удастся, и про себя несколько раз удивлялась, почему он до сих пор не возникает. Но сейчас ей почему-то захотелось немного пошутить.

— С другой стороны, вас никто не обязывает идти на эту свадьбу. Вы так больны, и я, как преданная жена, конечно, тоже не отправлюсь развлекаться, когда мой супруг чуть ли не при смерти.

Адемар с испугом воскликнул:

— Что вы говорите?! Оскорбить герцогиню, отказавшись разделить с ней событие такой величайшей важности?

— Ничего страшного. У герцогини доброе сердце, и она прекрасно меня знает. Я уверена, что она не станет строго судить меня. Завтра я напишу ей и все объясню.

— Вы сумасшедшая, честное слово! Вы прекрасно знаете, как герцогиня ценит свое положение королевской невестки и как чувствительна к положенным ей почестям. Она никогда не простит вам отказа!

— Спорим, что простит!

Адемар стал краснее красных бантов, которыми так удачно украсил свой черный парик.

— А я говорю вам, что не простит! Не забывайте, что вы носите мое имя и поэтому обязаны меня слушаться. К тому же...

— Сядьте, пожалуйста...

— Чтобы я... — он был смущен холодностью тона.

— Да, вы непременно сядете. Нам нужно поговорить, и мне не хотелось бы, чтобы вы мелькали у меня перед глазами. У меня голова закружилась.

Граф машинально повиновался.

— Вы не скрыли от меня, что нуждаетесь в деньгах. Сколько вам нужно, чтобы вернуться ко двору герцога Орлеанского?

— Три тысячи ливров... позволили бы мне расплатиться с самыми срочными...

Услышав конец фразы, Шарлотта нахмурилась. Яснее ясного, что новые просьбы о деньгах не заставят себя ждать.

— Позволили бы вам расплатиться с самыми срочными долгами и заказать новые наряды, я вас правильно поняла?

— Да. Еще мне хотелось бы как-то избежать трат на дорогостоящие новые украшения, какие принято носить у герцога и моего друга шевалье де Лоррена... И знаете, что пришло мне в голову? У меня появилась идея! — И он поднял палец вверх, словно идею ему внушил Святой Дух.