— Вы забыли что-то или хотите...

— Ничего. Мы приехали кое-кого забрать отсюда, — любезно ответила маркиза, выходя из кареты и поднимая вуаль.

— Но вы не Жанна...

— Нет, я не Жанна. Я та, кого она обворовала, но это не имеет значения. Я приехала за мадам де Сен-Форжа.

— Мадам... как дальше?

— Довольно, — оборвал слугу де ла Рейни, сунув ему под нос пистолет и полуразвернутый свиток с огромной красной печатью, которая могла впечатлить кого угодно. Слуга посмотрел на свиток с сомнением, но притронуться к нему не решился. — Если вы не хотите отдать нам по доброй воле особу, которую привезли сюда вчера вечером, мы обыщем дом. Сюда, ребята! — скомандовал он.

Слуга попытался противостоять вторжению:

— Месье, вы находитесь во владении господина...

— Господина де Лувуа? Я знаю об этом и повторяю вам, что действую от имени короля. Я — главный полицейский королевской полиции.

— Я тоже приму участие в обыске, — заявила мадам де Монтеспан. Она была в восторге от необыкновенного приключения. — Я обожаю осматривать чужие дома.

— Конечно, конечно, прошу вас, проходите, — пригласил ее главный полицейский.

Маркиза с большим любопытством принялась осматривать дом, который, к ее удивлению, оказался весьма сомнительной чистоты и с весьма скромной обстановкой. Отовсюду веяло запустением. Странное любовное гнездышко.

Именно маркизе повезло найти Шарлотту. Надо сказать, она не много времени потратила на поиски. Шарлотта лежала на просторной кровати, покрытой голубым узорчатым шелком, и спала так крепко, что разбудить ее не было никакой возможности. Она приоткрыла глаза, пробормотала что-то невразумительное и снова заснула.

— Сколько времени она вот так спит? — спросила маркиза женщину, которая прибежала в спальню, заслышав в ней шум, впрочем, весьма небольшой.

Женщина, крепкая немолодая простолюдинка, скорее всего жена «медведя» в зеленом камзоле, ответила:

— Ее уже привезли спящей. Я с большим трудом дала ей немного молока. Она больна или что с ней такое?

— Откуда мне знать? Думаю, ее напоили каким-то отваром. Ваш хозяин навещал ее этой ночью?

— Нет. Но сегодня вечером обязательно должны приехать и...

— Ну так у него будет сюрприз. Помогите мне одеть ее...

Шарлотта была в одной ночной рубашке из полупрозрачного муслина с кружевами. Рубашка не показалась маркизе изящной, но красота Шарлотты не могла не вызывать восхищения.

— Похоже, старый безумец поспевает всюду и не хочет терять времени. Мы тоже, так что поспешим!

Они поторопились, и минут пять спустя «медведь» усадил молодую женщину рядом с господином Исидором. Тот пришел в восторг, потому что Шарлотта положила голову ему на плечо и продолжала спать.

— Полагаю, она даже не вспомнит про дом, куда ее привозили, — заметила маркиза, глядя на Шарлотту.

— Хорошо бы узнать, чем ее напоили. Такой длительный сон может быть опасен;

— Вообще-то сонное зелье не во вкусе Лувуа. Он предпочитает живых партнерш, пусть даже злобных. Спящие красавицы никогда не были ему по нраву. Но я непременно позову своего доктора, как только мы приедем в Кланьи.

Де ла Рейни собрал свою команду — нигде никаких следов они не оставили, — и кавалькада пустилась в обратный путь. Де ла Рейни без меры был доволен успехом операции и с улыбкой сказал бывшему советнику:

— Мадам де Сен-Форжа в большом долгу перед вами, господин дю Булюа. Если бы вы не рискнули занять место на запятках, мы бы никогда ее не нашли.

— Почему вы так думаете?

— Вы весьма удивитесь, услышав, что я узнал от сторожа. Этот дом принадлежит вовсе не господину де Лувуа, а шевалье де Лоррену. Это его загородный дом, и он перестал им пользоваться с тех пор, как двор переехал в Версаль. Но он держит тут двух или трех слуг, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок на тот случай, если дом вдруг ему понадобится. Для Шарлотты он должен был послужить перевалочным пунктом. Сегодня вечером сюда явится наш дорогой министр, чтобы забрать свою добычу и увезти ее... черт знает куда...

— Даже не полакомившись? А для чего тогда столь откровенные наряды?

— Вполне возможно, что и наряд, и состояние бесчувствия, в каком мы обнаружили Шарлотту, — все это должно было послужить его низким целям. Слуги шевалье и попросили связать их, чтобы хозяин не заподозрил их в пособничестве. У прекрасного Филиппа рука бывает очень тяжелая.

— Вот вам и подтверждение, что де Лувуа и шевалье де Лоррен великолепно спелись. Единственное, чего я не могу понять, какой интерес в этой истории у шевалье де Лоррена. Он не из тех, кто делает что-то бескорыстно.

— Не сомневайтесь, какую-то корысть он обязательно преследует. А теперь поедемте поскорее. Шарлотта нуждается в помощи, а я хотела бы вечером еще успеть съездить во дворец.

Когда Шарлотта пришла в себя, выяснилось, что обо всем случившемся с ней она хранит весьма смутные впечатления. Она хорошо помнила только отъезд из Сен-Жермена вместе с Жанной Дебюи. Камеристка ужаснулась ее бледности и уговорила выпить «лекарство от сердца», протянув серебряный флакон. А потом последовал провал памяти и отдельные туманные картины: например, она помнила, что ее раздели и уложили в кровать с голубым пологом...

Зато когда Шарлотта проснулась в Кланьи, она ничуть не удивилась, потому что именно туда и направлялась из Сен-Жермена. А вот от рассказа мадам де Монтеспан о том, что происходило на самом деле, у Шарлотты кровь заледенела от ужаса.

— Если этот презренный человек спелся с шевалье де Лорреном, я погибла. И вам, мадам, тоже могут грозить огромные неприятности, если не сказать хуже!

— Не мучайте себя понапрасну. Битвы — моя стихия, и поверьте, теперь вам нечего опасаться. Моя сестра Тианж останется с вами, а я отправлюсь во дворец.

— Вы хотите поговорить с королем?

— Представьте себе, хочу! И не делайте такого испуганного лица! Лично мне он никогда не внушал страха. И даже если поблизости будет черной тенью стоять Ментенон, он выслушает все, что я считаю нужным сказать ему.

Если и существовал смертный грех, каким не грешил Людовик XIV, потому что к нему не располагала его натура, то этим грехом была праздность. Король отличался неизменным трудолюбием и никогда не приносил в жертву свою «работу короля» ни развлечениям, ни самым пылким страстям. Окна королевского кабинета зачастую были освещены далеко за полночь. После отмены Нантского эдикта он стал засиживаться чуть ли не до утра, и мадам де Монтеспан, пристально следившая, когда и куда отправился король, знала об этом лучше всех. Был уже поздний час, когда она обратилась к камердинеру Людовика Бонтану, которого знала уже много-много лет, с просьбой попросить для нее аудиенции. Аудиенции с глазу на глаз, уточнила она, не желая видеть соперницу, сидящую в кресле с вязаньем в руках. Она готова была прийти на следующий день, если сегодня встреча наедине окажется невозможной, но то, что она собирается сообщить королю, предназначено исключительно для короля.

Не желая, чтобы ее заметили, маркиза надела черную кружевную маску и на свое черное бархатное платье с белой атласной вставкой накинула плащ из тафты с капюшоном. Единственным ее украшением был великолепный рубин на золотой цепочке и рубиновые браслеты.

Низко склонившись над столом, освещенным целой кипой белых свечей, Людовик писал. Он поднял глаза, услышав шуршание шелка, осведомившее его о том, что его приветствуют реверансом. Он ограничился движением руки, указав на кресло перед письменным столом. Атенаис села и терпеливо ждала, пока король закончит писать письмо. Наконец он бросил перо, посыпал листок золотой пудрой, чтобы высушить чернила, сложил его, отодвинул в сторону и посмотрел на посетительницу.

— Вы сообщили, что хотите поговорить со мной о важном деле, и я, надеюсь, порадовал вас, пригласив тотчас же. Я перед вами и готов вас выслушать. О чем пойдет речь?