Был канун Рождества 1800 года. Все ужасы Великой французской революции начали постепенно забываться. Бонапарт, первый консул, восстановил в стране порядок, и религиозные треволнения угасли. По правде говоря, они исчезли вовсе, поскольку церковные мессы по большей части были запрещены и вскоре стали скорее единичными случаями, причем проводились втайне и с величайшими предосторожностями. Однако мадемуазель Аделаиде де Сисе никогда не было особого дела до предосторожностей…
Казалось, Революция никоим образом не повлияла на эту пятидесятилетнюю женщину. Святая великодушная женщина в самый разгар террора продолжала посещать больных, помогать бедным и даже устроила у себя нечто вроде прибежища для гонимых религиозных деятелей. Щедрость же ее была поистине безгранична. Она даже не озаботилась убрать частицу своего имени (признак дворянского рода) и скрыть тот факт, что она была сестрой двух епископов. Но примечательнее всего было то, что эту женщину любили и уважали все без исключения. Очевидным было одно: стоило какому-нибудь неосмотрительному глупцу донести на нее, он вряд ли бы дожил до старости.
Так что нет ничего удивительного в том, что каждый год, под Рождество, Аделаида проводила в своем парижском доме на улице Кассетт ночную мессу. Тем более что богослужение проводил ее старинный друг, отец Клоривьер.
Но в тот вечер помимо священника в доме были одни только женщины: разумеется, сама мадемуазель де Сисе, несколько монахинь, три родственницы Аделаиды из рода Лимоэлан и некая девушка, Анна-Мария де Д…, чья фамилия так никогда и не была раскрыта. Она, как и дамы де Лимоэлан, проживала в Версале и была замужем за их сыном и братом. Анна-Мария была крайне взволнована, поскольку ее жених, Жозеф, по какой-то необъяснимой причине задерживался…
Это был рослый обаятельный молодой человек, тридцати двух лет от роду, довольно приятной наружности, несмотря даже на слабую близорукость, которая вынуждала его носить очки. Дамы де Лимоэлан никогда не покидали пределов Франции, но вот Жозеф не так давно вернулся из-за границы, так что любящие его родственницы всегда переживали, если он немного опаздывал. Тем более в столь поздний час. А Анна-Мария переживала даже больше остальных, поскольку была глубоко привязана к своему жениху (их союз никак нельзя было назвать браком по расчету). По правде сказать, любовь эта была еще совсем незрелой, и девушка даже толком не знала, кому отдала свою руку и сердце.
Впрочем, она знала, что он принадлежал к древнему бретонскому роду и был племянником отца Клоривьера. Полное его имя было Жозеф-Пьер Пико де Лимоэлан де Клоривьер. Родился он в Нанте 4 ноября 1768 года, но все свое детство провел в прекрасном замке, построенном его отцом в 1779 году неподалеку от Жюгона и Броона, где появился на свет выдающийся военачальник Столетней войны и коннетабль Франции Бертран Дюгеклен. В замке, где Анна-Мария рассчитывала вскоре жить сама, ведь ей так много о нем рассказывали!
Строение это красовалось в самом конце дубовой аллеи, окруженное ковром из цветущей зелени. Великолепный фасад с куполообразной крышей и просторная терраса с выходом в сад поражали воображение. Жить в нем, вероятно, было одно удовольствие, несмотря на то, что во время Революции замок фактически пустовал. Дело в том, что смерть уже наложила на него свой отпечаток: строитель замка, Ален-Мишель де Лимоэлан, замешанный в заговоре маркизы де Ла Руэри, был гильотинирован в Париже 18 июня 1793 года.
Эта смерть крайне возмутила Жозефа. Он тогда служил в армии принца де Конде, но, вернувшись во Францию, примкнул к шуанам и с наслаждением ввязался в эту партизанскую войну, промышляя в придорожных канавах и лесах близ бретонских деревень. В течение долгих лет он вел бродячую жизнь, до того дня, когда изменить что-либо в ненавидимой им республике стало просто невозможно. Тогда он сложил оружие и вернулся к своим версальским родственницам…
Месса уже подошла к концу, а Жозефа де Лимоэлана все не было. Гостиная мадемуазель де Сисе вновь обрела свой прежний вид, и радушная хозяйка предложила гостям лакомства, как вдруг за дверью раздались чьи-то торопливые шаги. Не говоря ни слова, в комнату ворвался Лимоэлан. Он был бледен и имел какой-то странный диковатый вид, к тому же его одежда была сплошь покрыта пылью. Он даже не поздоровался с дамами: ему срочно был нужен священник, отец Клоривьер. Тот проследовал за молодым человеком, не задавая лишних вопросов. Оба вышли, оставив взволнованных дам одних. А беспокоиться было из-за чего!
Незадолго до этого вечера Бонапарт, его жена Жозефина и дочь Гортензия, которые должны были поехать в Гранд-опера, чудом избежали готовившегося на них покушения. Их карета едва отъехала от дворца Тюильри, когда на соседней улице Сен-Никез, по которой должна была проехать императорская семья, взорвалась бочка с порохом, установленная на телеге.
К счастью для первого консула и его семьи, их карета уцелела, однако «бомба» унесла с собой жизни двенадцати человек. Дворец загудел, как растревоженный улей. Телега, равно как и лошадь, в нее запряженная, были куплены заговорщиками, и один из них (вот она, поистине жуткая деталь!) попросил стоявшую неподалеку четырнадцатилетнюю девочку подержать поводья некоторое время. И ребенок, и телега, и лошадь были разорваны на кусочки, а вместе с ними – и десяток человек, праздновавших Рождество в кабаке по соседству. Прохожие и один из всадников императорского эскорта были ранены. С этого момента полиция под начальством Фуше не знала покоя. Министр был убежден, что покушение спланировали роялисты. И он не ошибался…
Тем временем Анна-Мария с подругами вернулась в Версаль, но жениха своего там не обнаружила. Три недели спустя она с удивлением и ужасом узнала страшную новость: мадемуазель де Сисе и дамы де Лимоэлан были арестованы. Стало доподлинно известно, кому принадлежал план с адской машиной: прежде всего, самому Лимоэлану, его управляющему Карбону и бывшему морскому офицеру Робино де Сен-Режану – все они были товарищами и вместе состояли в рядах шуанов. Именно из-за Карбона Жозеф явился искать отца Клоривьера: мужчина был серьезно ранен. Позднее его перевезли к мадемуазель де Сисе, где о нем позаботились должным образом. Однако, оправившись, он имел неосторожность покинуть свое убежище. Его узнали, арестовали 18 января, и он во всем сознался…
Принимая во внимание смятение Анны-Марии и невзирая на опасность, которая ему угрожала, поскольку он тоже числился в розыске у полиции, отец Клоривьер сумел как-то вечером навестить девушку. Он рассказал ей все, стараясь, насколько возможно, смягчить жуткую правду: да, Лимоэлан был зачинщиком в заговоре против Первого консула и все еще состоял в рядах подпольного движения шуанов, и да, погибли невинные. Жозеф замешкался в последний момент и отдал приказ поджечь фитиль слишком поздно. Это промедление и спасло Бонапарта. Сен-Режан, коему поручили поджечь порох при помощи его трубки, сделал все наобум. Его тоже арестовали. Ну а сам Жозеф попросту исчез…
Одному лишь отцу Клоривьеру было известно, где тот скрывался, однако этого он не сказал даже безутешной невесте. Фуше рыскал повсюду, арестовывал все, что движется, все, что казалось ему хоть сколько-нибудь подозрительным. Он даже пообещал сохранить Лимоэлану жизнь, если тот явится с повинной. Но шевалье в эту ловушку не попался. Ему слишком хорошо были известны уловки полицейского. Анне-Марии же пришлось довольствоваться твердым заверением: тот, кого она любит, находится в надежном месте, и он в безопасности.
1 апреля Карбон и Сен-Режан были приговорены к смерти. Приговор был приведен в исполнение, остальные подозреваемые – отпущены. Отныне Фуше был уверен, что в заговоре были замешаны трое пресловутых субъектов. Мадемуазель де Сисе и дамы де Лимоэлан могли, наконец, вернуться к себе.
Тем временем Жозеф отсиживался в полуразрушенном погребе церкви Сен-Лоран, где его укрыл дядюшка и откуда выходил исключительно под покровом темноты. Когда до него дошли слухи о казни двух его товарищей, он пришел в ярость и захотел покинуть это треклятое подземелье, где его буквально раздирало чувство вины. Однако отец Клоривьер убедил его покинуть Париж. Переодетый старьевщиком Жозеф сел в телегу-развалюху и незамеченным проехал до Бретани, где достиг своего замка Лимоэлан, куда уже приехали его мать и сестры. Одна из них, Мария-Тереза, не так давно вышла замуж за некоего дворянина, месье де Шаппделена, который унаследовал большое состояние от своего американского дядюшки.
