Новое путешествие во французскую столицу, которую сам Ростопчин без лишней лести называл «Царицей всей Европы», не разочаровало графа. Более того, Париж ему настолько понравился, что вскоре Ростопчин со своей семьей перебрался в красивый особняк на авеню Габриэль.

Его жена, Екатерина Петровна, урожденная Протасова, была красивой утонченной женщиной из благородной семьи, однако детей она воспитывала в слишком уж вольном духе. Она считала, что для мягкости характера юных отпрысков не стоит наказывать их. За понюшкой табачку (а табак она нюхала так, что любой вояка позавидовал бы) она прощала все их детские шалости. Впрочем, справедливости ради надо признать, что дети росли послушными, и поведение их было практически безупречным, равно как и образование, за которым строго следил отец семейства.

К восемнадцати годам их дочь Софья стала премилой темноволосой девушкой с личиком в форме сердечка и чуть раскосыми зелеными глазами. Ее старшая сестра Наталья имела оглушительный успех в парижских салонах высшего общества. На одном из таких званых вечеров Софья и познакомилась с высоким красивым юношей, обаятельным, приятным во всех отношениях… но не слишком богатым. Звали его Эжен де Сегюр.

Но денежное состояние для зажиточной Ростопчиной не играло ровным счетом никакой роли, так что взаимное увлечение двух юных сердец плавно переросло в свадьбу, которую сыграли в июне 1819 года.

Первые годы супружества были исполнены счастья и ласки. Однако парижская суета претила Софье: девушка все больше скучала по своему родному имению в Воронове. Она буквально грезила о жизни в деревне и страстно желала заиметь какой-нибудь маленький замок в Нормандии. Так и случилось. Как-то раз, приехав в гости к одной из подруг, Софья буквально влюбилась в замок Нуэтт, о чем незамедлительно рассказала отцу.

1 января 1820 года граф Ростопчин, который души не чаял в своей дочери, обнял ее и гордо вручил ей пухлый конверт с такими словами: «Вот тебе, Софьюшка, новогодний подарок!» В конверте было 100 тысяч франков – именно столько стоил замок Нуэтт. Девушка, уже носившая под сердцем своего первого сына Гастона, была несказанно счастлива. Ей очень приглянулся этот просторный светлый особняк, из шестнадцати оконных дверей которого открывался потрясающий вид на зеленую нормандскую местность. В ходе своих восьми беременностей она будет все больше времени проводить в этом замке. С соседями, равно как и со всеми местными жителями, Софья будет дружна, добра и щедра. Все будут любить ее, уважать и славить ее имя.

В 1835 году наступил долгий тринадцатилетний период, когда графиня вообще не покидала Нуэтт: рождение последней дочери, Ольги, сильно подорвало ее здоровье. Страшные мигрени терзали ее и не давали даже встать с кровати.

«В эти дни, – говорила Ольга де Сегюр, – особняк Нуэтт превращался в своего рода аббатство Ла-Трапп и юдоль тишины, поскольку всеми любимая больная не переносила никакого шума».

Но дети росли. Старший, Гастон, постригся в монахи и уехал в Рим. Там, в посольстве Ватикана, он повстречался с бароном Полем де Маларе. Между ними завязалась дружба, и Поль стал частым гостем в поместье Нуэтт. А потом, в 1848 году, Поль женится на Наталье де Сегюр, будущей придворной даме императрицы Евгении (она даже будет запечатлена на знаменитой картине Винтерхальтера), которая стала матерью двух примерных девочек – Камиллы и Мадлен де Маларе.

К пятидесяти семи годам мадам де Сегюр, уже семь раз бабушка, чувствовала себя совершенно счастливой. Она обожала своих внуков и внучек: троих Маларе, одного Питрэ, одну Френо и двоих Сегюров. Они отвечают ей взаимностью, поскольку бабушка, как никто, умела рассказывать потрясающие волшебные сказки. Они любили по вечерам усаживаться возле ее кровати и слушать, слушать, слушать… И хотя безграничной любви бабули хватало на всех, особую привязанность она все же питала к Камилле и Мадлен.

И вот в 1855 году случилась настоящая катастрофа: барона де Маларе назначили секретарем в посольстве Лондона, так что тот был вынужден уехать вместе со всей своей семьей. Малыши были настолько расстроены разлукой с любимой бабушкой, что та пообещала им и дальше рассказывать сказки, но уже в письменной форме.

Так один за другим из-под ее пера стали выходить повести и рассказы, ставшие в дальнейшем сборником под названием «Новые волшебные сказки». В то же время в замок Нуэтт приехал погостить известный писатель и журналист Луи Вейо, с которым графиню связала теплая дружба.

Вейо тогда издавал газету «Люнивер» и совершенно случайно узнал от мадам Маларе о существовании необычной рукописи, коей зачитывались ее малолетние дочери. Разумеется, писатель захотел ознакомиться с этим произведением.

«Как вам понравились мои простоватые сочинения?» – полюбопытствовала графиня.

Конечно же, он был абсолютно пленен ими! За чтением он провел всю ночь и на следующий же день, с рукописью под мышкой, отправился в Париж. Поначалу мадам де Сегюр долго упрямилась, утверждая, что совершенно не видит себя на писательском поприще, да и в принципе не имеет для этого подходящего таланта. Однако Вейо убедил ее в том, что скрывать столь тонкие, очаровательные истории от сотен пытливых малышей – это настоящее преступление, и пожилая графиня сдалась. В феврале 1857 года «Новые волшебные сказки» увидели свет и имели столь оглушительный успех, что издательство «Ашетт» решило заключить с Софьей контракт на все ее произведения.

От такого предложения невозможно было отказаться, и графиня целиком и полностью отдалась полюбившемуся делу. Постепенно стали выходить ее новые творения: «Сонины проказы» (книга отчасти автобиографическая), «Примерные девочки», «Каникулы», «Генерал Дуракин», «Записки осла». О последних Луи Вейо так писал своей подруге: «Я буквально зачитываюсь «Записками осла». Иногда мне кажется, что я читаю свою собственную историю. В книге я нахожу немало вещей, о которых не раз задумывался и сам, причем испытываю то же насмешливое настроение к людскому роду».

Графиня действительно стала знаменитой писательницей. Каждый из ее небольших романов содержал в себе размышления об обществе и повседневном мире. Софья любила людей, однако ее перо нередко обличало неприглядные или дурные характеры, свойственные некоторым персонажам.

Для того чтобы отслеживать появление книг и советоваться с издательством, она снова начала зимой приезжать в Париж, где останавливалась в своем особняке на улице Варенн. Но в 1853 году, после смерти любимого (хоть и немного ветреного) супруга, она перебралась в небольшую квартирку на улице Гренель, которую в шутку называла своей «холостяцкой обителью».

За двенадцать лет графиня де Сегюр написала двадцать четыре книги, однако работа сильно подорвала ее здоровье: в 1869 году с ней случился инсульт, который едва не стоил ей жизни. Тем не менее она отважно боролась с болезнью на протяжении долгих пяти лет. Она умерла лишь 9 февраля 1874 года, в Париже, охваченная страшной агонией. Все это время за ней присматривал ее сын-священник, монсеньор де Сегюр. К тому времени он уже практически ослеп, что, впрочем, лишь еще больше приблизило его к Богу.

Графиня Софья была похоронена рядом со своим сыном, но не в Нормандии, а в Бретани, на маленьком кладбище Плюнере в департаменте Морбиан. На ее могиле, представляющей собой простую гранитную плиту, начертаны всего четыре слова: «Бог и мои дети».

Что же до замка Нуэтт, то еще долгое время он принадлежал почтенному семейству де Сегюров. И хотя теперь это уже не частное имение, замок верой и правдой служит той благой цели, которую определила для него графиня де Сегюр: во имя детей. Нуэтт стал закрытой клиникой для малышей, больных туберкулезом.

Благородный и меланхоличный дворец О был построен на границе между Нормандией и Пикардией для того, чтобы принимать у себя королевский двор, но сегодня его здание и зеленые парки, зауженные из-за городских потребностей и муниципальных капризов, пригодны лишь для воспоминаний о прошлом.