Сциллу преследует Нис; где же Нис по воздуху мчится,

Быстро там легкий эфир рассекает крылом своим Сцилла.

410 Вдруг три раза подряд, а то и четыре, гортанным

Голосом каркать начнут по своим высоким хоромам

Вороны, развеселясь необычно, в каком-то восторге

Между собою в листве зашумят: по прошествии ливней

Сладостно юный приплод и милые гнезда увидеть!

415 Впрочем, не верю я в то, чтобы им был свыше дарован

Некий особенный дар заране предвидеть событья.[172]

Но лишь погода, а с ней и небес подвижная влага

Новой дорогой пойдут, и Австрами влажный Юпитер

Редкое поуплотнит и плотное сделает редким,

420 Сразу меняется душ настроенье, чувства иные

Нежели в дни, когда проносились по небу тучи,

Полнят грудь, – оттого на полях и пернатых концерты,

И ликование стад, и гортанные воронов клики.

Если ты будешь следить за солнечным зноем и сменой

425 Лун, чередой проходящих, тебя никогда не обманет

Завтрашний день, не введут в заблужденье прозрачные ночи,

Если, когда, народясь, луна пламенеть начинает,

Тусклым серпом ее круг в пространстве черном охвачен, —

Ливня великого ждать тогда земледельцам и морю.

430 Если же лик свой зальет румянцем девическим, будет

Ветер – при ветре всегда золотая краснеет Селена.

Коль по четвертому дню (одно из вернейших гаданий)

Чистая небом идет и ее не притуплены рожки,

В этот, стало быть, день и в те, что за ним народятся,

435 Месяц весь до конца ни дождя не случится, ни ветра.

Спасшись, тогда моряки воздадут вам на суше хваленья.

Чадо Ино Меликерт, Панопея и Главк-беотиец![173]

Солнце восходом своим, а равно погружением в море

Знаки подаст – и они всех прочих надежнее знаков, —

440 И поутру на заре, и когда зажигаются звезды.

Ежели солнечный круг при восходе покроется крапом,

Спрячется если во мглу и середка его омрачится,

Жди непременно дождей, – уже угрожает от моря

Нот, и деревьям твоим, и посевам, и стаду зловредный.

445 Если ж лучи на заре из туманов плотных прорвутся

В разные стороны вдруг иль если бледная ликом

Встанет Аврора, шафран покинув Тифонова ложа,[174] —

Горе! Худо лоза защитит поспевшие гроздья, –

Так сокрушительно град по кровлям твоим загрохочет!

450 Вот что еще: лишь солнце начнет опускаться с Олимпа,

Будет полезно следить тем более; видим мы часто,

Как по нему самому разливаются разные краски:

Цвет лазоревый – дождь предвещает, огненный – Эвры.

Если же пятна начнут мешаться с огнем золотистым,

455 Всё – ты увидишь – тогда закипит одновременно ветром

И облаками; никто пусть ночью такой не предложит

В море отправиться мне, от кола отвязавши веревку!

Если же, день возвращая иль день возвращенный скрывая,

Будет сияющим круг, облаков опасаться не надо:

460 Лишь удалой Аквилон[175], как увидишь, леса закачает,

И, наконец: что Веспер сулит, откуда нагонит

Ветер пустых облаков, что в мыслях у влажного Австра, —

Солнце тебя обо всем известит. Кто солнце посмел бы

Лживым назвать? О глухих мятежах, о кознях незримых

465 Предупреждает оно, о тайком набухающих войнах.[176]

В час, когда Цезарь[177] угас, пожалело и солнце о Риме,

Лик лучезарный оно темнотой багровеющей скрыло.

Ночи навечной тогда устрашился мир нечестивый.

А между тем недаром земля, и равнина морская,

470 И зловещатели псы, и не вовремя вставшие птицы

Знаки давали. Не раз бросалась на нивы циклопов,

Горны разбив и кипя, – и это мы видели! – Этна[178]

Клубы катила огня и размякшие в пламени камни.

Частый оружия звон Германия слышала в небе.

475 К землетрясеньям дотоль непривычные, вдруг содрогнулись

Альпы, в безмолвье лесов раздавался откуда-то голос

Грозный, являться порой таинственно-бледные стали

Призраки в темную ночь, и животные возговорили.

Дивно промолвить! Земля поразверзлась, реки недвижны.

480 В храмах слоновая кость прослезилась и бронза вспотела.

Залил леса и понес на своем хребте сумасшедшем

Царь всех рек Эридан[179], и стада, и отары с хлевами

Он по полям за собой потащил. Постоянно в то время

На требухе не к добру проступали зловещие жилы,[180]

485 Алая кровь то и дело текла из фонтанов, и волчий

Вой по ночам долетал до стен городских на высотах.

Не упадало вовек с небес безоблачных столько

Молний, и столько комет никогда не пылало зловещих.

Как друг на друга идут и сражаются, равны оружьем,

490 Воинов римских ряды, узрели вторично Филиппы.

Не устыдились, увы, всевышние нашею кровью

Дважды Гема поля и Эматии долы удобрить.[181]

Истинно время придет, когда в тех дальних пределах

Согнутым плугом своим борозду прорезающий пахарь

495 Дротики в почве найдет, изъязвленные ржою шершавой;

Тяжкой мотыгой своей наткнется на шлемы пустые

И богатырским костям подивится в могиле разрытой.

Боги родимой земли! Индигеты, Ромул, мать Веста![182]

Вы, что тускский Тибр с Палатином римским храните![183]

500 Юноше ныне тому одолеть злоключения века

Не возбраняйте! Давно и довольно нашею кровью

Мы омываем пятно той Лаомедонтовой Трои.[184]

Приревновали тебя давно уже неба чертоги,

Цезарь, жалеют они, что триумфы справляешь земные.

505 Правда с кривдою здесь смешались, всё войны по свету…

Как же обличья злодейств разнородны! Нет уже плугу

Должной чести. Поля засыхают с уходом хозяев

Прежних; и серп кривой на меч прямой перекован.

Там затевает Евфрат, а там Германия брани:

510 Здесь, договоры порвав, города-соседи враждуют

Непримиримо, и Марс во всем свирепствует мире.

Так происходит, когда, из темниц вырываясь, квадриги

Бега не в силах сдержать и натянуты тщетно поводья;

Кони возницу несут и вожжей не чувствуют в беге.