640 Вы и бегите!

Если бы век мой продлить небожителям было угодно,

Это жилище они б сохранили. Довольно однажды

Город взятый узреть,[470] пережить паденье отчизны!

Здесь положите меня, здесь проститесь со мной и бегите!

645 Смерть от своей руки я приму, иль враг пожалеет:

Ради добычи убьет. Мне лишиться гробницы не страшно![471]

Слишком уж я зажился, ненавистный богам, бесполезный,

С той поры как родитель богов и людей повелитель

Молнией дунул в меня[472] и огнем коснулся небесным".

650 Так упорствовал он и одно твердил непреклонно;

Я взмолился в слезах, и со мной Креуса, Асканий, —

Весь наш дом отца умолял, чтобы всех не губил он

Вместе с собой и гнетущему нас не способствовал року.

Все мольбы он отверг и стоял на том, что замыслил.

655 Вновь я в битву стремлюсь и желаю смерти, несчастный;

Был ли выход иной у меня, иное решенье?

"Мог ты подумать и впрямь, что, покинув тебя, убегу я?

Как с родительских уст сорвалось нечестивое слово?

Если угодно богам до конца истребить этот город,

660 Прежде могучий, и ты желаешь к погибели Трои

Гибель прибавить свою и потомков своих, то для смерти

Дверь открыта: ведь Пирр, Приамовой залитый кровью,

Сына пред взором отца и отца в святилище губит.

Мать всеблагая! Так вот для чего сквозь пламя, сквозь копья

665 Ты меня провела: чтоб врагов в этом доме я видел,

Чтоб на глазах у меня и отец, и сын, и Креуса

Пали мертвыми здесь, обагряя кровью друг друга!

Мужи, несите мечи! Последний рассвет побежденных

Ныне зовет! Отпустите меня к врагам и позвольте

670 В новую битву вступить, чтоб не умерли мы без отмщенья!"

Вновь надеваю доспех, и снова щит прикрепляю

К левой руке, и опять поспешаю из дому в битву,

Но на пороге меня удержала жена, припадая

С плачем к коленям моим и Юла к отцу протянувши:

675 "Если на гибель идешь, то и нас веди за собою!

Если ж, оружье подняв, на него возлагаешь надежды, —

Раньше наш дом защити! На кого покидаешь ты Юла,

Старца-отца и меня, которую звал ты супругой?"

Так причитала она, чертог оглашая стенаньем.

680 Тут изумленным очам явилось нежданное чудо:

Юл стоял в этот миг пред лицом родителей скорбных;

Вдруг привиделось нам, что венцом вкруг головки ребенка

Ровный свет разлился, и огонь, касаясь безвредно

Мальчика мягких волос, у висков разгорается ярко.

685 Трепет объял нас и страх: спешим горящие кудри

Мы погасить и водой заливаем священное пламя.

Очи воздел родитель Анхиз к созвездьям, ликуя,

Руки простер к небесам и слова промолвил такие:

"Если к мольбам склоняешься ты, всемогущий Юпитер,

690 Взгляд обрати к нам, коль мы благочестьем того заслужили,

Знаменье дай нам, Отец, подтверди нам эти приметы!"

Только лишь вымолвил он, как гром внезапно раздался

Слева,[473] и, с неба скользнув, над нами звезда пролетела,

Сумрак огнем разорвав и в ночи излучая сиянье.

695 Видели мы, как она, промелькнув над кровлею дома,

Светлая, скрылась в лесу на склоне Иды высокой,

В небе свой путь прочертив бороздою огненной длинной,

Блеск разливая вокруг и запах серного дыма.

Чудом таким убежден, родитель, взор устремляя

700 Ввысь, обратился к богам и почтил святое светило:

"Больше не медлю я, нет, но пойду, куда поведете,

Боги отцов! Лишь спасите мой род, мне внука спасите!

Знаменье вами дано, в вашей власти божественной Троя.

Я уступаю, мой сын: тебе я спутником буду".

705 Так промолвил Анхиз. Между тем доносился все громче

Пламени рев из-за стен и пожары к нам зной приближали.

"Милый отец, если так, – поскорей садись мне на плечи!

Сам я тебя понесу, и не будет мне труд этот тяжек.

Что б ни случилось в пути – одна нас встретит опасность

710 Или спасенье одно. Идет пусть рядом со мною

Маленький Юл и по нашим следам в отдаленье – Креуса.

Вы же наказы мои со вниманьем слушайте, слуги:

Есть за стеной городской пригорок с покинутым храмом

Древним Цереры; растет близ него кипарис, что священным

715 Слыл у отцов и лишь тем сохранен был долгие годы.

С вами в убежище то мы с разных сторон соберемся.

В руки, родитель, возьми святыни и отчих пенатов;

Мне их касаться грешно: лишь недавно сраженье и сечу

Я покинул, и мне текучей прежде струею

720 Должно омыться".

Вымолвив так, я плечи себе и склоненную спину

Сверху одеждой покрыл и желтой львиною шкурой,

Поднял ношу мою; вцепился в правую руку

Маленький Юл, за отцом поспешавший шагом неровным;

725 Шла жена позади. Потемней выбираем дорогу;

Я, кто недавно ни стрел, летевших в меня, не боялся,

Ни бессчетных врагов, толпой мне путь преграждавших, —

Ныне любых ветерков, любого шума пугаюсь:

Страшно за ношу мою и за спутника страшно не меньше.

730 Вот и ворота видны; я думал, путь мой окончен —

Но показалось мне вдруг, что до слуха доносится частый

Шорох шагов. И родитель, во тьму вперившийся взором,

Крикнул: "Беги, мой сын, беги: они уже близко!

Вижу: щиты их горят и медь мерцает во мраке".

735 Тут-то враждебное мне божество (не знаю, какое)

Разум похитило мой, помутив его страхом: покуда

Я без дороги бежал, выбираясь из улиц знакомых,

Злая судьба у меня отняла супругу Креусу:

То ли замешкалась где, заблудилась ли, села ль, уставши, —

740 Я не знаю досель, – но ее мы не видели больше.

Я ж оглянулся назад, о потерянной вспомнил не раньше,

Чем на священный холм к старинному храму Цереры

Мы добрались. Пришли сюда все – одной не хватало;

Мужа, и сына, и слуг ожиданья она обманула.

745 О, кого из богов и людей в тот миг, обезумев,

Я не винил? Что видал я страшней в поверженной Трое?

Юного сына, отца Анхиза, троянских пенатов

Я поручаю друзьям, укрыв их в изгибе долины,

Сам же в город стремлюсь, облачившись доспехом блестящим.

750 Твердо решаю опять превратности боя изведать,

Трою пройти до конца средь смертельных опасностей снова…

Прежде спешу я к стене и к воротам, откуда я вышел,

Тем же путем возвращаюсь назад и во тьме озираюсь:

755 Жутко повсюду душе, сама тишина устрашает.

К дому – может быть, здесь, быть может, сюда воротилась? —

Я подхожу, но в чертог уже проникли данайцы.

Пламя жадное вверх до высокой взвивается кровли,

Ветер вздувает огонь, и пожар до неба бушует.

760 Дальше иду: предо мной Приамов дворец и твердыня;

Храма Юноны пусты колоннады – только отборных

Двое стражей стоят: Улисс проклятый и Феникс[474],

Зорко добычу храня. Сюда несли отовсюду

Трои казну и престолы богов, из горящих святилищ

765 Взятые дерзко врагом, золотые чаши литые,

Груды одежд. И тут же, дрожа, вереницею длинной

Матери, дети стоят.

Даже голос подать я решился в сумраке ночи,

Улицы криком своим наполнил и скорбно Креусу

770 Снова и снова к себе призывал со стоном, – но тщетно.

Так я искал без конца, вне себя по городу рыскал;

Вдруг пред очами предстал печальный призрак Креусы:

Тень ее выше была, чем при жизни облик знакомый.

Тотчас я обомлел, и голос в горле пресекся.