85 Сзади влачится Акет, удрученный годами и горем,

В грудь ударяя себя и лицо ногтями терзая

Иль простираясь в пыли и к земле припадая всем телом.

Вот колесницы ведут, обагренные рутулов кровью,

Следом скакун боевой Этой шагает, невзнуздан,

90 Голову низко склонив и роняя крупные слезы.

Шлем и копье Палланта несут, ибо прочим оружьем

Турн завладел. Выступают вослед печальной фалангой,

С копьями вниз острием,[930] аркадцы, туски и тевкры.

После того, как прошли они все вереницею долгой,

95 Встал на месте Эней и промолвил со стоном глубоким:

"Рок суровый войны меня к слезам и потерям

Новым зовет. Прости же навек, Паллант мой отважный,

Вечная память тебе!" И умолк Эней, и направил

Шаг он к высоким стенам, возвращаясь к соратникам в лагерь.

100 Ждали Энея меж тем послы из столицы латинской;

Ветви оливы держа, перевитые шерстью, молили,

Чтобы дозволил он взять тела, лежащие в поле,

Там, где меч их скосил, и курган насыпать над ними:

С теми, кто света лишен, с побежденными можно ль сражаться?

105 Пусть ради дружбы былой пощадит он названого тестя.

Добрый Эней не презрел посланцев законную просьбу,

Все разрешил им, о чем умоляли они, и промолвил:

"Злою судьбиной какой вы, латиняне, ввергнуты были

В эту войну? Почему вы союза с нами бежите?

110 Мира для мертвых, для тех, кто погублен жребием Марса,

Просите вы, – но мир и живым я дал бы охотно!

Я не пришел бы, когда б не назначил мне здесь поселиться

Рок, и войну я веду не с народом: царь ваш нарушил

Гостеприимства союз и доверился Турна оружью.

115 Выйти на смерть одному справедливее было бы Турну:

Если своею рукой войну окончить он хочет,

Хочет тевкров изгнать, – пусть сразится со мной, чтобы выжил

Тот, кому жизнь сохранит или бог, или сила десницы.

Но поспешите к себе, чтоб огню сограждан несчастных

120 Нынче предать". Промолвил Эней – и послы в изумленье

Замерли, только в глаза друг другу молча глядели.

Речью такой наконец ответил Дранк престарелый,

Турна юного враг, обвинитель его постоянный:

"О троянский герой, вознесен ты молвою, но выше

125 Мощью в бою вознесен! Чему нам прежде дивиться,

Что прославлять: справедливость твою или подвиг твой трудный?

В город родной отнесем твое с благодарностью слово,

Снова с Латином тебя, если путь укажет Фортуна,

Мы примирим. Пусть рутул других союзников ищет!

130 Стены с тобой возводить, возвещенные роком, и камни

Трои для вас на плечах подносить нам будет отрадно".

Так сказал он, и речь все одобрили криком согласным.

В дважды шесть дней установлен был срок и, хранимые миром,

Стали без страха бродить по нагорным лесам меж латинян

135 Тевкры. Ясень звенит от ударов двуострой секиры,

Воины валят стволы до звезд поднявшихся сосен,

Клинья вгоняют в дубы и в смолистые кедры усердно,

Бревна кленовые вниз на скрипучих свозят телегах.

Той порою Молва, великого вестница горя,

140 В дом Эвандра летит, наполняет город Эвандра,

Та молва, что досель возвещала победы Палланта.

Все к воротам спешат аркадцы; факел печальный

Каждый несет, как обычай велит;[931] на дороге пылает

Ряд бесконечных огней и поля вырывает из мрака.

145 Скорбной фригийцы толпой приближались навстречу аркадцам;

Соединились ряды, и, едва вошли они в город,

Матери, их увидав, огласили улицы воплем.

Силой нельзя никакой удержать Эвандра: выходит

Он в середину, и лишь поставили наземь носилки,

150 Старец упал и к Палланту приник, стеная и плача;

Вырвался голос с трудом из горла, сжатого горем:

"Нет, не это, Паллант, обещал ты отцу, уезжая!

О, если б ты осторожнее был, когда вверился Марсу!

Знал я, как сильно влечет к неизведанной славе отважных,

155 Знал, как отрадно хвалу стяжать, сражаясь впервые!

Битвы приблизились к нам – и вот он, горестный опыт,

Вот награда твоя, вот обеты мои и молитвы, —

Им ни один не внял из богов! О супруга святая,

Счастье, что ты умерла, не дожив до этого горя.

160 Я же, судьбу победив долголетьем, живу, переживший

Сына отец. О, если бы сам я за войском союзным

Тевкров пошел, чтоб в меня вонзились рутулов копья,

Если б меня, не Палланта домой принесли бездыханным!

Тевкры, я вас не виню, не каюсь в том, что пожатьем

165 Рук мы скрепили союз: уготован был старости нашей

Этот удел, и если Паллант преждевременной смерти

Был обречен, то одно мне отрадно: пал он, сразивши

Тысячи вольсков и вам пролагая в Лаций дорогу.

С тем же твой прах схороню я почетом, с каким провожали

170 Благочестивый Эней тебя, Паллант, и фригийцы,

И тирренцев вожди, и все тирренское войско.

Вижу: доспехи несут врагов, тобою убитых.

Турн, тут стоял бы и ты – трофей, одетый оружьем,

Если б тебе был равен Паллант и годами и силой.

175 Но для чего не даю я троянцам вернуться в сраженье?

Тевкры, ступайте к царю и слова мои передайте:

Если постылую жизнь я влачу после смерти Палланта,

То лишь затем, что долг за мечом твоим остается.

Турна ты должен отцу и сыну. Платы лишь этой

180 Жду от тебя и судьбы. Не ищу я радостей в жизни, —

Сыну лишь в царство теней принести я хочу эту радость".

Встала Аврора меж тем, и несчастным смертным явила

Благостный свет, и с собой принесла труды и заботы.

У побережья Тархон и родитель Эней разложили

185 Утром костры и, блюдя старинный обычай, собрали

Воинов павших тела. Запылало черное пламя,

Дым непроглядной застлал пеленой высокое небо.

Трижды вокруг горящих костров бойцы обежали

В блещущих латах своих, и конные воины трижды

190 Вкруг погребальных огней проскакали с горестным воплем.

Слезы обильной струей орошают доспехи и землю.

Крики мужей и клики труб взлетают к светилам.

Воины мечут в огонь доспехи убитых латинян,

Пышные шлемы, мечи, с раскаленной осью колеса,[932]

195 Конские сбруи; летят и дары знакомые в пламя:

Копья убитых друзей и щиты, несчастливые в битве.

В жертву Смерти быков приносят тут же без счета,

Кровью свиней и овец, что со всех похищены пастбищ,

Угли костров кропят. И глядят тирренцы и тевкры,

200 Как на кострах сгорают друзья по всему побережью,

И от обугленных тел отойти не смеют, доколе

Влажная ночь небосвод не украсила звездным убором.

Также в другой стороне у несчастных латинян не меньше

Ярких пылало костров. Зарывают многих убитых

205 Тут же на поле друзья; а других, собрав по равнине,

В ближние земли везут, в города возвращают родные.

Прочих же там, где лежали они беспорядочной грудой,

Всех италийцы сожгли без почета и счета, – повсюду

Пламенем частых костров озарилось просторное поле.

210 Третий рассвет прогнал с небосвода сумрак холодный.

Утром в глубокой золе авзониды собрали с печалью

Кости неведомо чьи и землей засыпали теплой.

Полнится скорбью меж тем Латина богатого город:

Стонут здесь горше всего, всего сильнее горюют.

215 Души любимых сестер,[933] молодые несчастные жены,

Матери павших бойцов и отцов лишенные дети, —