— Тебе просто надо будет дать этому человеку на его вопрос утвердительный ответ, Эви. Больше от тебя ничего не потребуется. — Тайлер говорил мягко, почти ласково, а рука его тем временем соскользнула с ее лица на шею.

В глазах его поблескивали золотистые искорки, и Эви не могла отвести от них взгляда. Он словно загипнотизировал ее. Внутренний голос требовал, чтобы она оказала сопротивление, но Эви продолжала стоять не двигаясь. В комнате повисла неловкая пауза, все выжидающе смотрели на нее.

— Преподобный отец, приступайте, — распорядился Тайлер, не спуская с девушки взгляда.

Прокашлявшись и в последний раз оглянувшись по сторонам, словно в поисках подмоги, священник приступил к выполнению своей миссии.

По жестяной крыше гостиницы барабанили капли дождя. В комнате было душно, от мокрого плаща Тайлера поднимался парок. Дэниел недоуменно смотрел на Эви, которая, судя по всему, готова была смириться со всем происходящим, и беспокойно ерзал на постели. От волос девушки исходил тонкий смешанный аромат корицы и роз. Священник бубнил себе под нос слова брачной церемонии.

Тайлер ущипнул ее, когда ей пришла пора дать свое согласие. Священник не знал ее полного имени и поэтому обратился к ней как к Мариэллен Пейтон. Под этим именем ее знал весь город. Эви повторила за ним вслух эту ложь, думая про себя, влияет ли это на крепость произносимой клятвы. Она также обратила внимание на то, что Тайлер не пожелал назвать себя Пикосом Мартином. Все происходящее казалось фантастическим сном или в лучшем случае репетицией бродячих артистов.

«Не может быть, чтобы в эту минуту заключался союз на всю жизнь…» — думала Эви.

Но кольцо, которое Тайлер снял со своего пальца и надел ей, было настоящим. Эви окончательно спустилась с облаков на землю, когда преподобный отец сказал, что теперь Тайлер может поцеловать свою невесту, и Тайлер не стал дожидаться вторичного приглашения. От него пахло табаком, кожей и терпким лосьоном после бритья. Губы были жесткие и требовательные. Эви стояла, сжав в кулак руку с кольцом, которое он только что надел ей, и стараясь не касаться его другой рукой. Боли в животе не проходили.

Окончательное пробуждение состоялось, когда мистер Кливленд извлек брачный сертификат со свитками и цветочками по краям и попросил всех присутствующих поставить свои подписи. Первой это должна была сделать Эви. Она растерялась, зная, что не может подписаться своим настоящим именем. Избрав компромиссное решение, она вписала перед «Мариэллен» букву «Э». С «Пейтон» было все в порядке, не хватало лишь «Хауэлл».

Затем на сертификате лихо расписался Тайлер. Оказалось, что его второе имя Дуглас. Оно как-то не вязалось с ним. Эви бросила на него украдкой взгляд из-под опущенных длинных ресниц.

Бен каллиграфическим почерком вывел свое имя и передал сертификат лежащему Дэниелу. Тот с минуту колебался, растерянно глядя на Эви. Но та не делала никаких попыток освободиться из объятий Тайлера. Наконец юноша взял в руки перо и покончил с формальной частью процедуры.

Священник подождал, пока просохнут чернила, и, скатав бумагу в трубку, с чувством исполненного долго вручил ее Тайлеру:

— Теперь все в порядке, сэр. Мои поздравления. Вы сделали прекрасный выбор. — Он обернулся к Эви: — Весьма польщен, что мне выпала честь первому обратиться к вам по-новому, миссис Монтейн. Надеюсь, что вы останетесь у нас на жительство и я буду крестить вашего первенца.

Если при упоминании ее новой фамилии Эви смертельно побледнела, то после слов о крестинах краска живо вернулась на ее лицо. Значит, она вышла замуж и ждет ребенка?.. Впору было лишиться чувств.

Но как она ни призывала благословенный обморок, тот упрямо не являлся. Стиснув зубы, она ждала, пока Тайлер прощался со священником. Едва же преподобный отец откланялся, Эви вышла из состояния оцепенения и молча направилась к двери. Она даже ни разу не обернулась на трех мужчин, которых оставила у себя за спиной. Тайлер, Бен и Дэниел проводили ее молчаливыми взорами и, когда за ней закрылась дверь, стали изо всех сил прислушиваться к звуку ее шагов, моля Бога, чтобы Эви не пошла дальше своего номера, который примыкал к комнате Дэниела.

Наконец Тайлер шумно вздохнул, провел рукой по волосам и обратил на Бена и Дэниела неуверенный взгляд. Оба ждали от него объяснений. Но ему нечего было им сказать. Еще два часа назад он твердо решил найти себе другую женщину, имея в виду свидание со Старр, а вышло так, что женился на Эви. Хорош, нечего сказать!

— Она носит моего ребенка, — наконец признался он и тоже направился к двери.

Вслед ему прозвучал яростный возглас Дэниела. Бен промолчал, но в его молчании тоже было нечто зловещее. Он знал ту давнюю историю Тайлера.

Сделав несколько шагов по коридору, Тайлер остановился перед следующей дверью, которая отделяла его от молодой жены. Выбор был невелик: либо открыть дверь и посмотреть в глаза будущему, которого он так боялся, либо повернуться и уйти не оглядываясь.

Однажды он уже ушел и с тех пор не переставал жалеть об этом. Нынче будет иначе. Преисполнившись решимости, Тайлер открыл дверь.

Эви смотрела на цветы сквозь туман слез. Она не была знатоком и могла ошибиться в названиях, но буйство красок, ударившее в глаза, неожиданно заставило ее расплакаться. В других обстоятельствах эти слезы можно было бы назвать слезами счастья.

Букет огромных бумажных роз украшал туалетный столик. Несколько веток живой сирени были разбросаны на постели, наполняя комнату божественным ароматом. В кувшине с водой стояли какие-то желтые цветы на высоких зеленых стеблях, а на стуле лежали розовые. Она и не подозревала, что в этом городе можно было отыскать подобное разнообразие. Впрочем, теперь уж точно нельзя будет: Тайлер, должно быть, обобрал все здешние палисадники, а может, заодно и пару кладбищ. Непонятно только, где он раздобыл бумажные розы.

Первое, что увидел Тайлер, появившись в дверях, были слезы, катившиеся у Эви по щекам. Она не смотрела на него; просто стояла в центре комнаты и, обхватив себя руками, беззвучно рыдала. Тайлер отыскал глазами свою работу — бумажные розы, освещенные лампой.

Мольберта, который он как-то заметил здесь, уже не было. Равно как и книг, и других хороших вещей, с которыми Эви не расставалась в путешествии. Тут он задержался взглядом на поставленных один на другой сундуках в углу комнаты и все понял: она собралась отсюда съезжать.

Тайлер не знал, чем вызваны ее слезы. Он приблизился к ней, но дотронуться не смел. Цветами он надеялся хоть немного поднять ей настроение и никак не ожидал увидеть ее в слезах. Он боялся, что Эви вся осыпется, как песочная статуя, если ее сейчас коснуться.

— Лавки были закрыты, и я не смог купить свадебного подарка, — осторожно начал он.

Тайлеру еще ни разу в жизни не приходилось по-настоящему ухаживать за женщиной, поэтому он сейчас пребывал в довольно большом смущении. Будь на ее месте какая-нибудь другая женщина, он без всяких разговоров раздел бы ее и уложил в постель. Но Эви… У нее имелись все основания презирать его и то, что он мог предложить ей в постели. Мужчине, оказавшемуся в подобной ситуации, не позавидуешь.

Эви смахнула слезы с лица тыльной стороной ладони и сказала:

— Очень красиво. Только, боюсь, мне известны не все названия. Я бы хотела, чтобы у меня когда-нибудь был свой сад со всеми этими цветами.

— Тут розы, сирень, пасхальные цветы, а розовые… Бог ведает, как они называются, но я это могу выяснить. Хорошо, что здесь не вешают за кражу цветов, иначе уже завтра ты стала бы вдовой.

Он хотел разрядить ситуацию, но сомневался, что у него это хорошо получилось. Эви кивнула:

— Овдоветь подряд два раза и ни разу не побыть замужем — это было бы обидно. Хорошо, что вас не повесят.

На лице ее не было улыбки, но она по крайней мере уже пыталась шутить. Тайлер позволил себе облегченно вздохнуть и ослабил узел на галстуке. Он знал, что Эви никак нельзя было отнести к разряду плаксивых девушек. Эти ее слезы можно было объяснить только беременностью. Но она, похоже, уже успокаивается. И у Тайлера родилась надежда, что им удастся извлечь из своего невеселого положения хоть что-нибудь хорошее.