– Я назову тебя старым дурачком, – отозвалась Эдита, метелкой отряхивая стружку с его рубашки. Потом она пошла к двери. – Оставляю мужчин поговорить о делах. Пока вы тут сибаритствуете, мне еще дом надо убрать.

Дядюшка Рой смотрел ей вслед. На его лице читалась смутная тоска. Он глубоко вздохнул.

– Никогда не недооценивай женщину, – сказал он и, справившись с собой, спросил: – Как колено? – и вылил в свою пустую кружку остатки холодного кофе.

– Как будто лучше.

– Сандвич?

– Конечно. – Говард обнаружил, что умирает от голода. Дядюшка Рой достал из холодильника горчицу, майонез, салат и упаковки с болонской ветчиной и плавленым сыром.

– Ну, – начал он, – прошлой ночью мы все-таки выкарабкались. – Подойдя к двери, он сунул голову в гостиную, словно проверяя, нет ли поблизости тети Эдиты.

– А зачем вам понадобились четыреста долларов? – спросил Говард.

– На отступные. Я отдал их миссис Лейми.

Перестав выдавливать на кусок хлеба горчицу, он твердо поглядел на Говарда, который недоуменно поднял бровь.

– Я объяснил копам, что мы с Беннетом только что приехали из Петалумы, где раздобыли груз куриного помета для старого Кола из Альбиона. Ты Кола помнишь? Я сказал, он с нами расплатился, а также отдал то, что нам причиталось за шесть предыдущих поставок. А потом, высадив Беннета у его дома, я решил, несмотря на поздний час, постучаться к миссис Лейми и ее разбудить, чтобы отдать давно просроченную квартплату. Так она, разумеется, сможет отнести деньги в банк завтра, то есть сегодня. Ну а дальше я сказал, что поначалу не мог ее добудиться, поэтому постучал сильнее и, наверное, вырвал ее из сна, а она спросонья решила, что у нее под дверью психопат.

Хмыкнув, дядюшка Рой положил на хлеб слоями ветчину и сыр и прижал все добрый дюймом салата.

– Значит, деньги вы отдали ей?

– Прямо на глазах у копов. Просто взял и протянул. Как же она озлилась!

– А они проверили вашу историю? Про куриный помет?

– Ну конечно, проверили. Деревенские копы ведь не полные кретины. Позвонили Колу и с полчаса так и эдак его допрашивали. С телефона миссис Лейми. Но мы, конечно, позвонили ему первыми – сразу, как вы уехали. Стопроцентное алиби.

– А как же с окном? Она вас обвинила, дескать, это вы стекло разбили?

– Конечно, обвинила. Но что лежало в кустах под ним? Пепельница. Явно кто-то выбросил ее до меня. Почему? Этот вопрос и я задал, причем не сходя с места. Было очевидно, что я никакого окна не разбивал. Это сделал кто-то другой, да еще изнутри. Когда я постучал в дверь, часть стекла вывалилась. Этого она не отрицала. Ни разу. Ей не хотелось, чтобы копы шныряли по ее дому, вынюхивали, что у нее там. Видел бы ты ее! Точь-в-точь монстр из фильма ужасов. Уверен, копам очень хотелось ее забрать просто из принципа. Им совсем не понравилось, что они приехали среди ночи по вызову полоумной старухи, с которой ах какой испуг приключился: вернули четыреста долларов. Ну а еще, конечно, повсюду была рыбья кровь. Я на нее первый указал, пока она сама не успела. «Это еще что, черт возьми?» – спрашиваю я, и отступаю на шаг. Копы пригляделись поближе. Воняло, как на бойне. Они решили, тут какой-то притон. По лицам их было видно. Но я их уговорил, сказал, что она просто чудаковатая старуха, ничуть не опасная. Счастье, что они не знали, кто она на самом деле. Вероятнее всего, у нее есть закладная на дом хотя бы одного из них. Как бы то ни было, все сошло гладко, и они уехали, особо нам не докучая. Но поглядев сперва на дом Беннета, потом на нее, были явно растеряны.

Дядюшка Рой теперь улыбался, откусывал больше куски сандвича и говорил с полным ртом. В конечном счете он снова одержал верх, вытащил себя за косицу еще из одной переделки. Его армия волонтеров притаилась по всему побережью до самого Альбиона. День состоял из одних побед, хотя Говарду осталось неясным, была ли хоть какая-нибудь решающей.

– А как с той троицей, которая пошла домой пешком? – спросил он.

– Да бог с ними! Может, их лесовоз переехал. Да, кстати, это мне напомнило. Спасибо, что подсобил с амбарными досками. Я хорошо на них заработал. Купил всякие мелочи Эдите и Сильвии, а на то, что осталось, повел Эдиту обедать. Все, к чертям, промотал.

– Ну и правильно. Сильвия показала мне свитер. Она в него просто влюблена.

– Она хорошая девочка. У нее ясный взгляд на мир. Внешность у нее от матери, но ум я ей сформировал. Я основательно потрудился, чтобы выбить из нее хотя бы толику практичности. С утра я оставшийся мусор подчищал. Думал, настрогать из остатков еще пару-тройку футов, но доски совсем покорежены, того и гляди, пилу сломают. Думаю, пойдет на дрова.

– И я к тому же выводу пришел. Надо порубить их и сложить. Дядюшка Рой сменил тему, словно получил от амбарных досок всю мыслимую пользу. Практические соображения по превращению их в дрова его не интересовали.

– Чертовски не хотелось отдавать вчера старухе Лейми деньги миссис Девентер, но что мне было делать? – Он пожал плечами, будто говоря, что у него не было другого выбора. – Как бы то ни было, я теперь должен миссис Девентер, особенно после того, что я сказал Лу.

Говард не потрудился усомниться в его логике и спросить, а что же дядюшка Рой должен самому себе и тете Эдите. Доев сандвич, дядюшка Рой вымыл руки над раковиной.

– Пора ехать к Беннету в гавань. У тебя какие планы?

– Собирался нанести визит Джиммерсу, – сказал Говард.

– Его не будет дома. Сегодня он в городе. Говард кивнул.

– Я знаю.

Дядюшка Рой пожал плечами:

– Ну, тогда делай, что должен.

– Значит, мы можем быть уверены, что его дома нет?

Говард смотрел в окно на океан, они ехали на юг. С прошлой ночи вода заметно поднялась, и прилив стоял выше, чем хотелось бы. Сдается, если они хоть немного проволынят, он снова промокнет.

– Поверь мне. Он раз в неделю приезжает в город закупать в супермаркете провизию впрок, а потом ест поздний ленч где-нибудь в гавани. По нему часы можно сверять. До темноты он домой не вернется. Но если не сегодня, то придется ждать следующей недели, потому что, если мы появимся, пока он дома, он и близко тебя к тому проходу не подпустит. Он поблагодарит тебя, что привез его одежду, и будет занимать разговорами о летающих тарелках, исчезающих кроликах или еще о чем-нибудь. Теперь он будет настороже, ведь гараж-то украли.

День был прекрасный – сухой и солнечный, почти теплый. Говард пожалел, что они не едут просто на пикник у воды. Но на такие удовольствия нет времени – вероятно, мистер Джиммерс вернется со своим провиантом до темноты. Нехорошо, если он застанет их в гостиной или подловит на пляже, откуда им снова придется добираться вплавь вокруг мыса. И что, если у них будет при себе рисунок?

Съезд на проселок они миновали медленно, но не свернули. Говард вывернул шею, чтобы посмотреть на дом, пытаясь хоть мельком углядеть машину Джиммерса, на случай если он не отправился в свою обычную вылазку среди недели. Но решительно ничего не увидел, в том числе машины. В четверти мили к югу Сильвия притормозила на обочине, заглушила мотор и, не собираясь ждать больше ни минуты, пошла по шоссе настолько быстро, насколько позволяла больная нога Говарда. Он чувствовал себя почти подвижным и бодрым, но палку с собой взял на случай, если она потребуется в крутом туннеле, а еще – надо признать – в какой-то мере из суеверия. Ему по-прежнему не хотелось с ней расставаться. У начала гравиевого проселка они задержались, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а потом скользнули под сень леса.

Вот сейчас, подумал Говард, не помешал бы небольшой туман, хотя бы для того, чтобы скрыть «взлом и проникновение». Внезапно он испытал укол сомнения, но поспешил прогнать это из мыслей, как голубя с потолочной балки. То, что он собирался украсть, мистеру Джиммерсу не принадлежало, как не принадлежал ему и сам дом, в который они с Сильвией намеревались вломиться. И то, и другое принадлежало мертвому старику, который вызвал Говарда на север, словно бы как раз ради такого подвига.