Он медленно двинулся к выходу. Спокойный, сосредоточенный и бесшумный, как исполинский церковный грим[11], посетивший похоронный обряд и теперь удовлетворенно удаляющийся с последним ударом колокола. Скоро он, должно быть, растает без следа. Возможно, едва лишь переступив порог.

Лэйд поборол инстинктивное желание схватить его за рукав. Ничего хорошего из этой затеи в любом случае не вышло бы.

— Стойте! — крикнул Лэйд, — Но как…

— Он сам придет к вам. Ждите его в вашей лавке завтра в десять утра.

— Значит… Значит, все, что мне нужно сделать — заставить его покинуть Новый Бангор?

— Совершенно верно. И вам лучше найти подходящие слова.

Кажется, он прошел сквозь дверь. По крайней мере, Лэйд не заметил, чтоб та открывалась, как не услышал и скрипа петель «Седого нарвала». Исчезновение полковника Уизерса вообще не сопровождалось никакими звуками, лишь где-то через дорогу вдруг тоскливо и заунывно завыла бродячая собака.

Лэйд слепо зашарил рукой по стойке в поисках своего стакана. Сейчас ему как никогда требовался глоток чего-то крепкого, чтоб прояснилось в голове. Даже с уходом полковника там остался полный беспорядок.

Дрянная история. Все истории, связанные с Канцелярией, дрянные и опасные, эта не исключение. В то же время полковник Уизерс-Уинтерблоссом вполне четко обозначил условия сделки, не озаботившись ни его, Лэйда Лайвстоуна подписью, ни рукопожатием, ни какими бы то ни было документами. Сделка была заключена. И вступила в силу. Подтверждением этого был крошечный белый листок, лежавший на стойке паба ровно в том месте, где его оставила рука полковника.

Лэйд рассеянно поднес стакан ко рту. Что ж, как бы ни закончилась эта история и какая бы дрянь ни всплыла в ее процессе, несомненно одно. Он, Лэйд, скоро собственными глазами увидит, возможно, самую потрясающую и невероятную вещь во всем Новом Бангоре за последние двадцать пять лет. Вещь столь необычную, что может стать камнем в основании новой легенды, которая затмит даже самого полковника Уизерса.

Он увидит человека, который отказывается по собственной воле покидать Новый Бангор.

Лэйд сделал большой глоток и, мгновением позже, выгнулся дугой, ощущая, как из глаз брызнули слезы, а нутро окатило едким огнем.

Лимонный сок. Чертов лимонный сок.

Ожидание — одно из худших душевных испытаний, которое только можно вообразить. Лэйд знал это доподлинно — за время своего заключения на острове он успел испытать эту пытку во всех ее возможных формах. От зудящего беспокойства, которое жалит изнутри тысячами крохотных москитов, мешая усидеть на одном месте, до тяжелого злого рокота, крошащего всякие мысли в каменную крошку. Сейчас, кажется, он испытывал все муки ожидания одновременно.

Стояло раннее утро, ясное и жаркое, каким ему и положено быть в самой середке Миддлдэка, похожего на поставленный в печь огромный мясной пирог, источающий запах жизни во всех ее формах и уже успевший схватиться аппетитной румяной корочкой. Этим утром на смену сонному течению жизни пришло оживление, колокольчик над дверью то и дело звякал, возвещая о посетителях, и звякал так долго, что Лэйд уже раздумывал, не засунуть ли в уши по клочку ваты, чтоб перестать всякий раз вздрагивать от этого звука. Скоро девятое марта[12], вспомнил он, тщетно пытаясь прикрыться от солнца газетой. Ну конечно. Все хозяйки Хукахука спешат пополнить свои запасы растительного масла, круп, дрожжей и сахарной пудры.

Не в силах совладать с собой, он пристально разглядывал посетителей «Бакалейных товаров Лайвстоуна и Торпа» поверх номера «Эдинбургского обозрения», невольно ощущая себя затаившимся шпионом. Часы показывали половину десятого, но таинственный гость мог заявиться и раньше. Кто он? Мужчина или женщина? Стар или молод? Придет ли он под незнакомой Лэйду личиной или окажется одним из тех жителей острова, в котором он никогда не подозревал гостя Нового Бангора?..

К примеру, миссис Черили. Как тщательно она выбирает желатин для праздничного желе, уже четверть часа разглядывает, едва ли не пробуя на зуб! Может, это она — Его заложник, родственная Лэйду душа, которая по какой-то причине не желает выпорхнуть из пасти чудовища? Нет, маловероятно.

Или мистер Санстоун! Внешне это добропорядочный джентльмен, злоупотребляющий помадой для волос, но иди знай, что прячется за этой непроницаемой внешней оболочкой! Быть может, кроме тайной страсти к имбирному пиву мистер Санстоун скрывает в себе кое-что куда более важное. Может, это судьба мистера Санстоуна — отчалить в эту субботу на «Мемфиде», наблюдая за тем, как скрывается в дымке контур острова?..

Мисс Боул сегодня как-то особенно тщательно выбирает бобы, это тоже может быть знаком.

Мистер Клайд взял унцию «Бёрли», хотя обычно презирает легкие сорта табака.

Мистер Макманус взял коробку печеного миндаля, что тоже для него несвойственно — уж не условный ли знак, по которому он, Лэйд, должен вычислить своего подопечного?.. Нет, вынужден был признать он, уж точно не мистер Макманус. Тот распространяет вокруг себя такой тягучий рыбный дух, что если Он разумен хоть в малой степени, выпроводил бы его с острова немедля, не дожидаясь лишних три дня…

Торговля шла бойко, колокольчик звонил не переставая. Миссис Фуддз явилась за тремя фунтами нешлифованного коричневого риса. Миссис Трауберри — за коробочкой талька и соевым соусом. Мистер Грауд, которому по возрасту еще рано было именоваться мистером, с затаенной надеждой приобрел флакон лосьона для бритья. Были и прочие посетители, каждого из которых Лэйд пристально изучал поверх газеты.

Все они чего-то хотели, открывая дверь лавки. Орехов кешью и неаполитанских спагетти. Какао-бобов и поджаренных сухариков. Новейшего патентованного средства для выведения пятен и пшеничных мюслей с ежевикой. Однако, разглядывая их, Лэйд вынужден был прийти к выводу, что все они обладают одной общей чертой. Никто из них не походил на пленника. В отличие от него самого, они не были пленниками Нового Бангора. Они были его творениями. Полноправными гражданами и любящими детьми.

Диоген принимал самое деятельное участие в торговле. Он шатался по лавке с грацией пьяного лесоруба, оживляя атмосферу то воинственными боевыми криками древнегерманских варваров, то пением рождественских гимнов, то похабными матросскими песенками. Лэйд терпел его, пока механический болван не разнес вдребезги бутыль с базиликом, после чего при помощи метлы загнал в подвал и велел не высовываться наружу.

Обычный день. Еще один обычный день в Хукахука, жаркий и невыносимо долгий. Сколько таких дней вместилось в двадцать пять лет? Лэйду не хотелось высчитывать, он и без того знал ответ.

Много. Невероятно чертовски много.

— Вы кого-то ждете, мистер Лайвстоун?

Лэйд вздрогнул, хоть и делал вид, будто читает газету.

Сэнди улыбнулась. Едва видимая из-за огромного никелированного кассового аппарата, она встречала волну посетителей, норовившую затопить лавку, точно незыблемый Уорикский замок[13]. Она успевала отсчитать миссис Джувз шиллинг и два пенни сдачи за стиральный порошок, посудачить с мисс Брайтс о светских новостях из утреннего номера «Луженой глотки», посоветовать служанке Крастеров специи для телятины, обсудить с мистером Лангзом третью подряд победу «Сандерленда» и сойтись во мнении, что если у английского футбола и осталась надежда, то она, несомненно, в Джонни Кэмпбелле… Все это ничуть не мешало читать ей тайком «Двух адмиралов» Фенимора Купера, которых она прятала на коленях под столом.

— Отчего вы так решили, мисс Прайс?

Сэнди вновь улыбнулась. В мысленном каталоге ее улыбок, который составил Лэйд, эта улыбка могла бы занять место под номером шестым — «Я наблюдаю за тобой, хитрый старый Чабб, хоть и стараюсь казаться пай-девочкой».