Воин созвал товарищей, и девушка подвела Дымку к лошади Ни'лан. Едва держась в седле, нифай обратила лицо к пожару, и отблески заплясали в ее слезах.

— У нас не было выбора, — пробормотала Ни'лан, протягивая руку.

Элена молча взяла маленькую кисть, понимая, что никакими словами не облегчить ее боль.

— Я знаю, лес мертв… И рада видеть, как огонь уничтожает Орду, погубившую его гордый дух, — сбивчиво продолжала Ни'лан. — Но все же…

Девушка сжала ее пальцы.

Вероятно, огр, обладавший острым слухом, услышал слова Ни'лан. Он остановился рядом, в его янтарных глазах отражалось пламя.

— Духи деревьев ушли, они теперь свободны. Но нужно было прервать этот чудовищный пир осквернителей. Прах покойных должен вернуться в землю или вознестись к небу. Огонь расчистит путь к новой жизни.

Ни'лан расправила плечи.

— Красный огонь родит зеленую жизнь, — тихо проговорила она.

— Что это значит? — спросила Элена.

Вздохнув, нифай покачала головой и осторожно высвободила кисть.

— Тол'чак прав. Последняя из наших старейшин предсказала, что только пламя возродит мой родной дом. «Зеленая жизнь из красного огня» — таковы были ее предсмертные слова. — Ни'лан вытерла слезы и указала на пылающий лес. — Сегодня мы посеяли не разрушение, а семя новой жизни.

— Пожар разгорелся! — крикнул Эр'рил, привлекая внимание своих спутников. — Самое время поставить его на ноги. Приготовьтесь бежать по пятам.

Воин обернулся к Мерику:

— Ты готов?

— Естественно.

Натянув поводья, элв'ин отъехал на несколько шагов в сторону пожара. Он остановился и, сжав на груди руки, опустил голову. Ничего не менялось, и Элена заметила, что конь Эр'рила приплясывает на месте, чувствуя беспокойство хозяина. То, что должно было произойти в следующее мгновение, имело огромное значение для всех. Они ждали, поглядывая друг на друга. Только Мерик неподвижно сидел на своей лошади.

Вдруг послышался пронзительный свист — точно зов ястреба, вышедшего на охоту. Элена затаила дыхание. В первую секунду она почувствовала легкое движение воздуха, и дым, который тянулся к ним из леса, окутывая тучами пепла и отвратительной вонью, исчез. Его прогнал холодный чистый ветер с горных вершин.

А потом началось.

Новый порыв, такой резкий, что путникам пришлось удерживать коней, налетел на отряд и ударил в стену бушующего огня. Пламя распухло и потянулось к самому небу, словно пытаясь остановить бурю, но стихия только набирала силу.

Элена припала к лошадиной холке, чтобы усидеть в седле. Позади на фургоне сердито звенели колокольчики, громко хлопал холщовый навес. Вихрь завывал так пронзительно, что девушка еле расслышала команду Эр'рила приготовиться.

Вскоре огонь, теснимый потоками воздуха, начал отступать все глубже в лес, оставляя за собой широкую дорогу. Высокогорный ветер, понимая, что выиграл сражение, немного стих, но продолжал гнать пламя все глубже в чащу. Нужно было выжечь достаточно широкую просеку, чтобы пауки не смогли на нее выбраться, но и ждать слишком долго нельзя.

— В путь! — крикнул Эр'рил. — Держитесь вместе.

Сбросив капюшон, Мерик обернулся к воину — его лицо, озаренное отступающим пожаром, восторженно пылало.

— Ты все еще сомневаешься в моих способностях?

Воин повел отряд за собой.

— Пока ветер дует — нет.

Мерик попытался нахмуриться, но не смог справиться с переполнявшим его ликованием. Он прикоснулся к могучей стихии, шумевшей в крови, и глаза его лучились благоговением. Впервые Элена увидела в элв'ине истинного принца.

— Поторопимся! — постарался перекричать неистовый рев Эр'рил.

Элена посмотрела на горящий лес. Тропа, что всего несколько мгновений назад была непроходимой из-за дыма и огня, теперь открылась и лежала перед путниками. Девушка поплотнее закуталась в плащ и пришпорила Дымку.

Обнаженная, окутанная лунным светом, Вира'ни точеным изваянием застыла на коленях посреди небольшой поляны. Пальцы до костяшек были погружены в сырую землю. Она прислушивалась, слегка склонив набок голову. Длинные волосы, шелковистые, словно паутина ее детей, касались земли, усеянной сухими листьями.

Окружавшие ее деревья превратились под покровами прозрачных нитей в черные скелеты. Тысячи насекомых спешили по аллеям и переулкам своего величественного сооружения, создавая все новые сети, сражаясь и совокупляясь. Но Вира'ни не обращала на них внимания, напрягая все органы чувств. Подобно растениям, она находилась в гнезде из серебряной паутины, от которого во все стороны света тянулось восемь толстых волокон, сливавшихся с плетением ее детей. Они колебались и звенели, точно струны великолепно настроенной лютни.

Устроившись поуютнее, Вира'ни всем существом слушала музыку паучков. С самого рассвета что-то происходило, и она улавливала беспокойство в едва различимых вибрациях.

Один из малышей опустился на нити, и она, вытащив из земли руку, протянула ему палец.

— Что случилось, милый?

Паук перебрался на ладонь.

— Ты принес новости?

Детеныш уселся, подобрав под себя мохнатые лапки. Он едва заметно дрожал.

— Не бойся, — ласково проговорила Вира'ни.

Она поднесла паучка к губам и аккуратно взяла его в рот. Какое нежное существо! Ее наполнила материнская любовь. Она почувствовала, как языка коснулись все восемь лапок, и на лице расцвела улыбка. О, она души не чает в этой крошке. Впрочем, не время отвлекаться на подобные мелочи — в лесу что-то происходит. С каждым новым вдохом нити колеблются все сильнее.

Вира'ни языком подтолкнула детеныша к зубам.

«А теперь расскажи, что тебе известно, малыш», — подумала она, раскусывая крошечное тельце.

Яд мгновенно опалил слизистую. Да, господин прекрасно ее подготовил. Вира'ни покачнулась и снова погрузила руки в землю, чтобы не упасть. Перед глазами заплясали мириады разноцветных пятен, деревья в паутине подернулись дымкой, и перед ней возник огромный пожар, пожирающий лес. Он бушевал далеко, у самой границы. Она слилась с Ордой, и внутреннее зрение будто рассыпалось на крохотные осколки — Вира'ни смотрела тысячами глаз одновременно.

По щекам покатились горячие слезы. Она увидела гибель всего, что так любила: стены пламени пожирают деревья и паутину, дети спасаются бегством, дымом множества пожаров играет ветер, пауки горят заживо… И на мгновение — две лошади с обезумевшими глазами тащат обгоревший фургон с опаленным навесом.

Она выплюнула высосанный трупик, и из груди вырвался стон:

— Нет… Мои малыши!

Вира'ни вскочила на ноги, вырвалась из льнущей к телу паутины и осмотрелась, пытаясь разглядеть что-либо за спеленатыми деревьями. В чистом небе прямо над головой стояло солнце, но на западе горизонт скрывала громадная черная туча. Если бы не особое зрение, она бы приняла ее за надвигающуюся бурю, разъяренный грозовой фронт. Но теперь ясно: темень рождена не громом и молниями, а огнем и ветром.

Прислушавшись, Вира'ни уловила далекий рев, похожий на призыв дикого зверя. Из черной стены расползались щупальца дыма.

Огонь сквозь лесную чащу пробирается к поляне!

Она содрогнулась, сообразив, что это значит: пламя сметет все на своем пути. Она в ужасе поднесла к губам испачканный землей кулак и оторвала взгляд от потемневшего неба.

— Орда не должна погибнуть!

В груди леденящий страх за детей мешался с ужасом перед Темным Властелином — он будет в ярости, если не сберечь его чудесный дар.

Несколько мгновений Вира'ни раздумывала, не связаться ли с господином, но поняла: к тому моменту, когда эбеновый камень будет готов и нужные ритуалы соблюдены, огонь настигнет ее, и все будет потеряно. Этого нельзя допустить.

«Нет, не сейчас». — Она обхватила себя руками.

Как только дети будут в безопасности, она расскажет господину о случившемся.

Пламя ревело за спиной, дым принялся пожирать солнце, и вокруг потемнело.

Нужно спешить.

Выбравшись из гнезда, Вира'ни села на сырую землю и развела маленькие колени. Она закрыла глаза и распахнула ту часть своего существа, откуда изливался запах кислого молока и тухлого мяса.