Ему возразил Винченцо, братья заспорили, а я приподнялся на локте и презрительно процедил.

— Эй, любители толстых членов, вы отсасываете своему хозяину по очереди и все разом?

Бита со свистом прочертила полукруг в воздухе, в голове взорвался ослепительный фейерверк.

Дальше произошло сразу несколько вещей, а если точнее, целая череда событий.

Сначала дверь распахнулась и на пороге возник тот самый браток. Он тащил в руках целую охапку импровизированных пытошных орудий. Ножи, топоры, вертела, молотки и даже лучковую пилу.

Потом Анджело в очередной раз пнул меня и протянул руку к своему подручному.

— Сейчас, Бенни, тебе станет очень больно. Дай быстрее мне этот топор, живее, мать твою!

С его последним словом, за спиной братка мелькнула громадная лохматая туша Мусички, а мне, наконец, удалось выдрать из наручников правую руку.

Время ускорилось, события понеслись галопом.

Муся распластался в прыжке и сшиб сицилийца с ног, ножи, тесаки и секачи с грохотом посыпались на пол.

Ухватив братка за затылок, пес мотнул башкой и, словно спущенная пружина, снова взлетел в воздух, на этот раз сбив Винченцо.

Я ухватился за рукоятку кинжала.

Антонио и Майкл попытались оторвать волкодава от брата, а Анджело выхватил из-за пояса револьвер.

Но выстрелить я ему не дал.

Короткий и широкий, бритвенно острый клинок, с хрустом вспорол шею старшему брату, в воздухе плеснулась алая струя, сотканная из карминово-алых капелек.

Воздух пронзил запах крови.

Братцы от души меня отделали, ноги и руки отказывались слушаться, налитые свинцовой тяжестью, тело пронизывали разряды дикой боли, а голову разрывал пульсирующий колокольный звон, но именно этот сладковатый смрад подействовал на меня словно самый сильный допинг.

Мах, лицо Антонио раскрылось словно книга, Майкл попытался отмахнуться, но я его сшиб плечом и, оседлав, несколько раз ткнул кинжалом в солнечное сплетение.

После чего откатился и припал к стене возле распахнутой двери.

В комнату заполошно влетел браток с лупарой наперевес, клинок метнулся к его шее, но только вспорол воздух. Муся успел раньше, словно таран сбил его с ног и с кровожадным урчанием выдрал громадный кусок мяса из паха.

Воздух разорвал пронзительный визг.

Мусечка не останавливаясь ринулся вперед и еще одним сицилийцем на этом свете стало меньше.

Весь залитый кровью, глухо и свирепо рычащий, волкодав сейчас напоминал собой тех легендарных боевых римских псов, сражавшихся вместе с легионерами в первых рядах когорт.

Я подхватил с пола лупару и, не успев проверить патронник, даванул сразу на оба спусковых крючка, влепив дуплет в живот еще одному боевику братьев Дженна.

Воспользовавшись передышкой, отбросил пустой дробовик в сторону, поднял еще один с пола и, став за грузовик, быстро осмотрелся.

— Гараж? Похрену, сделаем кладбище. Муся, пока рядом…

Пес прянул ушами и застыл у моей ноги.

— Да что у вас творится? — в открытые ворота влетело сразу два сицилийца.

Дважды бабахнула лупара, у первого нога превратилась в месиво, и он кубарем полетел под заднюю ось грузовичка, второй пошел боком и врезался в штабель аккуратно сложенных автомобильных скатов.

— Ищи… — тихо приказал я Мусе.

Волкодав шумно втянул в себя воздух и рванул с места, а я, подобрав пистолет с пола, проверил его магазин, скользнул под стеной к выходу и чуть не выпалил в упор в Вилли, выскочившего из боковой двери.

Немец выглядел жутковато, вся левая сторона лица наливалась багровой опухолью, волосы слиплись в сосульки, а рот щерился в кровожадном оскале. В руках Тиммерманс держал топор, с налипшими на лезвие прядями черных волнистых волос.

Он появился так неожиданно, что я даже обрадоваться не успел.

— Шайзе!!! — немец отпрянул от меня, замахнулся своей секирой и тут же радостно заорал. — Жив! Братик! А мы тебя уже похоронили…

— Тихо… — я прислушался. — Что с остальными?

Вопрос отчасти прояснила окровавленная морда Лиама Макгвайра, высунувшаяся из той же двери.

— Остался только я, гребаный шотландец… — Вилли ткнул пальцем в Лиама, — и Билли. Билли плохой. Остальные — все… — немец мотнул головой. — Что делать будем, босс? Сейчас макаронники набегут или полиция…

Я на мгновение задумался.

— Уходите.

— Что? — яростно взревел Вилли. — Бен, ты, сука, за кого меня принимаешь? Порвем задницы сицилийским ублюдкам!

— В Монтану… — я сильно толкнул его в грудь. — Живо, собирайте дома людей и ждите сигнала. Пошли, нахрен, отсюда. И чтобы сегодня же свалили домой.

— Да ты!!! — Тиммерманс сжал кулаки.

— Уходим… — Макгвайр приобнял немца за плечи и толкнул его в сторону забора. — Бенни дело говорит…

— Грюне шайзе!.. — бешено прорычал Вили, но послушался товарища.

Из-за машин вынырнул Мусичка и коротко гавкнул.

— Чисто? Красавчик… — я кивнул псу и побрел обратно в комнату с братьями.

Антонио все еще хрипел, пуская кровавые пузыри, остальные Дженна уже подохли.

Я на мгновение задумался, криво ухмыльнулся и вернулся в гараж. Подхватил канистру с бензином и закружился в гротескном вальсе, разливая бензин по полу.

Губы сами по себе забормотали любимую песенку отца.

— Далека дорога твоя… далека, дика и пустынна…

Звонко шарахнулась об стену пустая канистра.

Я вытащил из кармана одного из трупов спички и потрепал по холке Мусичку.

— Ну что братик, пора уходить. У нас работы только начать и закончить…

Из ворот гаража плеснулось чадные веселые языки пламени, а я развернулся и неспешно побежал по улочке.

Мусичка, влюбленно поглядывая на меня налитыми кровью глазами, трусил рядом.

Ну что же, не я эту хрень начал и не мне ее заканчивать. Не знаю, как там обернется дальше, но твердо уверен в том, что очень скоро гребаным макаронникам станет очень тесно в Чикаго…

— Далека дорога твоя, далека, дика и пустынна…

«Кто я? Я — самогонщик. Несу людям радость и удовольствие. Занятие не хуже остальных…»

Бенджамин Вайт младший.

Первое что я почувствовал после того как очнулся, был запах отличного выдержанного ирландского виски, легкий дымок камина и аромат прекрасного кубинского табака.

На их фоне легкий запашок псины почти терялся.

Черт побери, я даже подумал, что каким-то образом оказался дома, если бы в привычные запахи не вплетался изысканный аромат… женских духов. Одновременно терпкий и прохладный, переплетающийся аромат роз и жасмина.

Резко открыв глаза, я недоуменно уставился на очаровательную девушку, расчесывающую моего Мусичку. Волкодав распластался возле нее на кушетке и блаженно похрюкивал от удовольствия.

Вот тут я окончательно охренел, не побоюсь этого слова.

Во-первых — Мусий всегда резко отрицательно относился к моим подружкам и вообще, женский пол откровенно недолюбливал. А тут, здоровенная зверюга, просто млела в женских ручках.

А во-вторых — эта очаровательная девушка оказалась… оказалась мисс Мораной Маклафлин, моей собственной медсестрой. Мало того, сейчас она выглядела не серенькой мышкой, то есть, так как ирландка выглядела всегда, а по меньшей мере… ну… принцессой что ли.

И от этого я охренел еще больше.

Ну сами посудите…

Моран-медсестра — простенькая неряшливая гулька — Моран-принцесса — роскошные огненные волосы собраны в высокую элегантную прическу.

Моран-медсестра — мешковатое бурое платьице и растоптанные боты — Моран-принцесса — роскошный шелковый халат, расшитый золотыми драконами и домашние туфли из парчи отороченные куньим мехом.

Моран-медсестра — никаких даже намеков на драгоценности — Моран-принцесса — унизанные роскошными перстнями пальца, массивные серьги подвески и комплектное к ним ожерелье.

Моран-медсестра — абсолютное отсутствие макияжа и даже помады — Моран-принцесса — умело подведенные глаза и ядовито-алая помада, превращающие простенькую невыразительную ирландку в жесткую, хищную и загадочную красавицу.