Поэтому пришлось поломать голову, но в итоге, план сложился, после чего мы дружно устроились на работу. Все кроме Сопли — этот хитрый еврейский детектив-ренегат отмазался тем, что часто наведывался в госпиталь по службе и его морда там примелькалась. Впрочем, без дела он все-равно не остался.
— Это вам не баб за сиськи дергать, говнюки! — жирный, неряшливый толстяк в замасленном рабочем комбинезоне, важно ткнул пальцем в грязный потолок.
— Ага… — дружно согласились мы с Горацио, а я вдобавок услужливо подлил самогона в жестяную кружку толстяка.
— Потому что без… — Том Хопкинс, бригадир смены сантехников и водопроводчиков госпиталя, шумно отхлебнул сивухи и озадаченно поскреб пальцами небритый подбородок.
— Без воды… — робко подсказал чернокожий бухгалтер.
— О! — обрадовался бригадир. — Шаришь, чернозадая обезьяна. Потому что без воды, как говорится, не туда и не сюда. — Хопкинс дохлебал самогон, громко рыгнул, боком повалился на тюфяк и оттуда, повелительно махнув рукой, приказал нам: — Работать, бездельники, работать! Пшли, засранцы. Эй, как там тебя? Обезьяну с собой прихвати… э-э-эм… проверьте все коммуникации… живо…
Я дождался пока он захрапит, приладил на голову вязаную шапочку, встал и поднял увесистый ящик с инструментами.
— Свинья… — обиженно шепнул Горацио, укоризненно смотря на задремавшего бригадира.
В заплатанном рабочем комбинезоне и фуфайке, чернокожий бухгалтер выглядел точь-в-точь, как подавляющее большинство своих соплеменников в Чикаго, однако постоянно кислое, оскорбленное выражение на черной морде, выдавало в нем интеллигента. Как бы странно это не звучало, такие тоже встречаются среди чернокожего населения Америки.
Мое перевоплощение заключалось в недельной щетине и рабочей одежде, и теперь я тоже стал полностью походить на рабочую прослойку населения — так что разоблачения можно было не бояться.
— На выход…
Горацио страдальчески скривился и с кряхтеньем взвалил на плечо здоровенный разводной ключ.
Я критические его осмотрел, зачерпнул из банки солидола, мазнул чернокожего по физиономии, после чего толчком направил новоиспеченного сантехника к выходу из подвальчика.
С утра выпал снег, парк вокруг госпиталя сразу стал выглядеть празднично и нарядно, правда слоняющиеся по нем сестры с пациентами в больничных креслах-каталках и кружившиеся над деревьями вороны, сильно портили впечатление, возвращая атмосферу страдания и безысходности.
Я затянулся последний раз и щелчком отправил самокрутку в урну.
— Ну что мой друг, Горацио, нас ждут великие…
Договорить не дал толстенький молодой мужик в отглаженном белом халате и круглых очках на курносом, мясистом носу.
— Кто такие? Почему без дела слоняетесь? — презрительно и напыщенно забрюзжал он. — Заняться нечем, лентяи?
Пришлось изобразить на морде почтительное внимание.
— Совсем разболтались рабочие… — доктор смерил нас уничижительным взглядом, пошел в сторону флигеля в котором лежал Торрио и не оборачиваясь махнул рукой. — Идите за мной, иначе я позабочусь, чтобы вас с треском выперли с работы! Живо, не отставайте…
— Как прикажете, — я почтительно поклонился и пошел за ним.
— Белая свинья, — прошептал Горацио, скривился, словно нажрался лайма и украдкой сплюнул.
Возле входа в отделение, толстячок остановился.
— Живо проверили отопление и водопровод на этаже, — он властно ткнул рукой в одно из окон и внушительно поджал губы. — Если поступит хотя бы одна жалоба от больных, вам не поздоровится! Выполнять!
Стоявшие возле входа громилы в черных пальто и кепках, почтительно поприветствовали доктора, он покровительственно похлопал их по плечам и вошел во внутрь.
Я едва сдержался от улыбки. Ну что тут скажешь. Я планировал настоящую диверсию, чтобы проникнуть к Торрио, но этот редкостный, но полезный мудак в разы облегчил нам работу.
И нагло потопал за докторишкой.
— Куда? — один из громил выставил вперед руку.
— Куда, куда? — я сплюнул на грязный снег у крыльца. — Сами же слышали, доктор приказал нам проверить все здесь. Нет? Так я пошел, делать мне нечего, как бегать…
— Да, да, они со мной… — из отделения раздался тенор доктора.
— Хорошо, доктор Поппинс… — пробасил громила и рявкнул на Горацио. — Живо показывайте, что у вас в ящике!
После досмотра ящика с инструментами, нас тоже тщательно обыскали, затем впустили внутрь.
Поднявшись на пролет лестницы, я вдруг услышал отчетливый стук.
— Что за… — оглянулся и уставилcя на чернокожего бухгалтера, подрабатывающего сантехником. Как очень скоро выяснилось — источником звука был он — Горацио посерел и выбивал зубами прерывистую дробь. У него даже начали дрожать руки.
Заметив, что я смотрю на него, Роббинс взмолился:
— М-можно, мм-можно я постою з-здесь? П-пажалуйста! Бенни, я н-не могу-у-у…
— Идем, — зашипел я и дернул новоиспеченного сантехника за рукав. — Идем, я все сам сделаю…
— Г-господи… — чернокожий страдальчески закатил глаза.
— Вот же… — я правой рукой вытащил из кармана фуфайки бутылочку с самогоном, а правой прижал Горацио к стене. — Открыл рот! Живо! Во-от…
— Чем вы там заняты? Пьете? — сверху раздался недовольный голос доктора Поппинса. — Что за неслыханная наглость…
— Уже идем, идем… — я влил все до последней капли в рот пускающего слезы и слюни негра, захлопнул ему челюсть, наградил увесистой пощечиной и потащил за собой.
К тому времени, как мы дошли до эскулапа, тот уже орал благим матом.
— Безобразие!!! Нет, я все-таки пожалуюсь директору! Совсем обнаглели…
Очередная пара верзил, у очередных дверей довольно щерилась, глядя на разъяренного докторишку.
— Шевелись, чернозадая сучка… — я демонстративно отвесил Горацио подзатыльник и браво вытянулся перед толстячком. — Мы уже здесь, мистер доктор. С чего прикажете начать? Уж простите за задержку, сами понимаете, черные народец ленивый…
При этом старательно копировал ирландский акцент. Не такое уж трудно дело, просто надо быстро говорить, словно у тебя полный рот каши.
— Ты ирландец? — один из громил подозрительно прищурился. — Точно, ирландец! Уж извините, мистер Поппинс, без досмотра я этих не пущу…
Горацио встрепенулся, презрительно уставился на итальянца и пьяненько заявил.
— Хочешь заглянуть мне в штаны?
Я мысленно поклялся после того как все закончится, сломать гребаному бухгалтеру ногу.
— Чего? — охранник вытаращил на него глаза. — Что ты сказал, черножопый? Да я сейчас…
— Ведите себя прилично! — вдруг возмутился доктор. — Расовая дискриминация неприемлема в стенах этого заведения. Будьте цивилизованными людьми. — И показал на нас пальцем. — Эй, как вас там, показывайте свои ящики…
— Как скажете… — недовольно буркнул итальянец. — Но все что покажется мне подозрительным, я заберу…
По итогу осмотра, у меня отобрали кувалду, но исполинский разводной ключ Горацио почему-то пропустили. После нескольких глотков самогона чернокожий ожил, перестал стучать зубами и даже нагленько посматривал на гангстеров.
Только мы шагнули в отделение, как нас встретил разъяренный вопль.
— Куда претесь?!! — надрывалась дамочка средних лет с толстой задницей, со шваброй в руках. — Натопчете, а мне за вами мыть? Ходят тут всякие, а потом половички пропадают…
Парик, ватные тампоны за щеками, намотанные вокруг талии простыни и накладная задница, преобразили Морану почти до неузнаваемости — теперь она выглядела до нельзя колоритно, а если точнее, вульгарно и сварливо.
Ее внедрение в штат госпиталя доставило гораздо больше проблем чем наше, но взятка и природная смекалка русской-ирландки свое дело сделали.
Роль Мораны заключалась в том, чтобы спрятать оружие в отделении, но она должна была сделать это еще утром и встретить ее здесь я не никак не ожидал.
— Моя ты пышечка… — глумливо хохотнул громила, следующий за нами по пятам и попробовал хлопнуть Мору по заднице, но та разразилась такой отповедью, что тот невольно отскочил от нее.
