Несмотря на то, что мне было невыносимо больно дышать и держать голову, на своих ногах, опираясь на трость, я добрался до руки Семена быстрее, и вытащив узкое лезвие, упер его конец в шею Фридриха.

— Давай договоримся…- торопливо зашептал «нотариус»: — Отдай мне браслет, он лечебный, я немного подлатаюсь и уйду отсюда, и ты обо мне никогда не услышишь. А деньги? Деньги забирай себе, я боссу скажу, что ничего не выйдет, что у тебя такая крыша, что не стоит к тебе лезть. Отпусти…

Сука. Подручный Семен, имея на руке лечебный браслет, до последнего пытался убить меня, уничтожить врага, а этот, просрав все полимеры, не сумев воспользоваться ни оружием, ни защитой, пытается выторговать свою жизнь!

— Сколько человек убили по твоей наводке, а, нотариус? — я уколол Фридриха в ухо, отчего по шее «благородного» бандита побежала струйка крови.

Фразу «Сегодня было в первый раз», Легостаев почему-то выдавить из себя не сумел, поэтому, собравшись с силами, он закричал в темное небо: — меня заставили!

Я ухватил его за воротник, и, навалившись, потащил мимо частокола, к жертвенному камню, к ногам, безучастно глядящих перед собой, идолов. На жертвенном камне Перуна я, преодолев сопротивление Фридриха сорвал с него пару колец и амулет с шеи, которые положил на камень перед Мокошей, после чего пошел за Семеном. Крупное тело бандита я тащил, эти последние двадцать метров, минут пятнадцать, не меньше. Когда мы с Семеном прибыли в его «пункт назначения», вместо тела «нотариуса» на камне булькала и пузырилась, какая-то черная и тягучая субстанция. С руки Семена я снял медицинский браслет, который я тоже возложил к ногам Макоши, а двуствольный диллинджер и пару ножей пожертвовал Перуну. Вот теперь всё. Боги утилизируют тела бандитов и их имущество, параллельно отправив их черные души в местный филиал ада, а мне надо бежать, разбираться с группой поддержки, которая, я уверен на сто процентов, должна наблюдать за воротами усадьбы. На, заброшенное на жертвенный камень, уже холодеющее тело Семена, я положил конверт плотной бумаги, в котором лежала доверенность на представительство по покупке моей усадьбы. Данные Семена мне были неинтересны, а вот личность того, кто послал ко мне этих ребят, я запомнил накрепко.

Глава семнадцатая.

Как я и ожидал, коляска с запряженной в нее лошадью, стояла за углом большого доходного дома, метрах в ста от наших ворот. То, что это не мирный извозчик, ожидающий припозднившегося пассажира, стало понятно с первых секунд наблюдения — под поднятым пологом пролетки, громко и азартно вопя, резались в карты несколько человек, а, на углу дома, стоял еще один тип, неотрывно наблюдающий за воротами моей усадьбы.

В ночной тишине голоса и мат бандитов, а, кем были эти типы, я не имел никакого сомнения, разносились далеко, вот только, меня смущало отсутствие реакции со стороны местных сила правопорядка на полнейшее неуважение к правилам общественного благочиния. Я понимаю, что ближайший постовой полицейский сидит в своей будке в половине версты отсюда и ничего не слышит, но дворник, состоящий на окладе в местном МВД, где обретается?

Дворника я нашел у ворот доходного дома, слава богам живого, но не способного к активным действиям. Какая-то добрая душа угостила труженика двумя бутылками какой-то алкогольной дряни (когда я понюхал горлышко одной из, валяющихся под скамейкой, бутылок, меня передернуло от отвращения). И теперь дворник крепко спал, своим громким храпом заглушая вопли картежников.

Я тоже добрая душа, поэтому снял с усталого пролетария его картуз, фартук с номерной бляхой, а дворника положил на скамейку, лицом вниз, после чего, напялив на себя трофеи, подобрав с тротуара измочаленную метлу, нетвердой походкой, опустив голову, двинулся в сторону нарушителей спокойствия.

Пока я брел, пошатываясь и что-то бормоча, до коляски, на меня никто на обращал внимания, отчего на душе стало, даже, немного обидно.

— Батя, а ты что, уже продрыхся? — сидящий на облучке, спиной к лошади, жулик оторвался от карт, когда мне оставалась пройти всего несколько шагов.

Скрытые под пологом типы замолчали, оттуда, из темноты, хихикая, высунулась чья-то, любопытствующая голова в дешевой соломенной шляпе. Игроки спокойно наблюдали за моим приближением. Недоумение у типа, что занимал место кучера, появилось только тогда, когда я встал на подножку и уличный фонарь осветил мое лицо.

— А? — только успел сказать картежник, когда острый клинок вошел ему в бок. Слава Перуну, шпага не застряла между ребер и легко вышла из тела несчастного. Я встал на ступеньку, обхватив раненного картежника за шею, и быстрыми ударами начал убивать его партнеров по игре.

— Вы что там, опять деретесь? — мужик, наблюдавший за домом, наверное, самый дисциплинированный в этой группе, быстрым шагом двинулся к нам, видимо решив разнять картежников. Когда он подошел к коляске, его приятели уже не шевелились и не кричали. Двое, сидящих под пологом, завалились к середине заднего дивана, заливая кровью карточный «отбой» и несколько мелких купюр, лежащих на кону. Мой «приятель», которого я продолжал обнимать за шею, молча наклонился вперед, как будто пытался рассмотреть карты, вышедшие из игры.

— Ну-ка, отойди, алкаш. — четвертый член команды, ухватив меня за шиворот, сдёрнул с коляски, чтобы заглянуть под полог, на своих, странно затихших, товарищей, шагнул на подножку, и изогнулся от болевого шока, вызванного, аллергической реакцией организма на проникший в его почку, остро заточенный металл и завалился вперед, упав на колени своим товарищам.

Кобыла, нервничающая от тяжелого запаха крови и непонятной возни за ее спиной, попыталась побежать вперед, но я повис на вожжах, примотанных к облучку повозки.

Вытерев окровавленное лезвие о полу пиджака, ближайшего ко мне, покойника, я тревожно огляделся по сторонам, но, всё было тихо. Привязав лошадь к ближайшему фонарному столбу, я вернул, храпящему на лавке дворнику, его имущество, после чего, сев на облучок, тронул транспортное средство, тряхнул вожжами и произнёс сакральное «Но». Думаю, что коляска с четырьмя покойниками, обнаруженная поблизости от моего дома, как элемент городского пейзажа, будет совсем излишней. Сами должны понимать, как это скажется на репутации квартала, а, следовательно, вызовет падение цен на местную недвижимость, чего мне, как собственнику, совсем не нужно.

Лошадь, к моему удивлению, была спокойная и послушная, а отсутствие движения на ночных улицах, помогли мне, вполне прилично, управляться коляской. Заехав в глухой проезд за какими-то мастерскими, я решил осмотреть коляску подробнее. Регистрационный блях впереди и сзади, повозка не имела — выехав на дело, бандиты «госномера» скрутили. Их я обнаружил в ящике под сиденьем извозчика. Пять цифр номера в мою память врезались навсегда, после чего я двинулся осматривать багажный ящик, закрепленный на коляске сзади, где и обнаружил четкое и недвусмысленное доказательство того, что мои непрошенные гости и их соучастники умерли сегодня за дело.

В плетеном коробе, всунутом в багажный ящик, виднелся большой металлический чайник, из носика которого свисал, неуместный там, матерчатый шнурок. Мне не потребовалось лезть в чайник, чтобы понять, характер его содержимого, да и, небезопасно это было, если вспомнить, какую химическую дрянь пихали эсеры в моей бывшей истории в свои адские машины. А вот стандартный терочный запал системы Рандуловского, принятого на вооружение Имперской армии, усиленный магией земли, я видел и сквозь медные стенки посуды — вот его и привел бы в действие рывок за, торчащую из носика чайника, пеньковую веревочку. Наверное, этот чайник и планировали кинуть мне под ноги свежие покойники, лежащие под пологом в коляске. Уверен, что, нечто подобное, бросили под ноги барышне Агополковой, что выходила с деньгами, в сопровождении своего знакомого, военного мага, из ворот проданного родительского особняка.