— Ты в порядке? Не заболел? — обеспокоенно спросила Мамаша.

— А ты? — спросил в ответ Цацики. — По-моему, ты тоже какая-то не такая.

Здесь, в Эстерсунде, Мамаша вела себя совсем иначе, нежели дома. Она рано ложилась спать, и со стороны казалось, что она любит решать кроссворды и мыть посуду больше всего на свете. Она мыла посуду после завтрака, после обеда и после ужина.

— Да уж, — согласилась она. — Сама себя не узнаю.

На четвертый день Цацики спустился в гараж. Там было прикольно. Аллан держал в нем свой белый «сааб», верстак и миллион разных инструментов, которые висели на стенах ровными красивыми рядами. Аллан разрешил Цацики брать все, что ему понадобится. Он даже принес ему несколько досок, чтобы Цацики мог соорудить что-нибудь симпатичное.

Плотничать Цацики не умел. Он забил тридцать девять гвоздей, но ничего симпатичного не вышло. Потом он уселся в «сааб» и стал играть в такси. Это было по-детски, но очень классно.

Врууууум! Цацики гнал вовсю. Парень на заднем сиденье обещал ему десять тысяч крон чаевых, если он успеет к самолету.

— Спокойно, приятель, — невозмутимо повторял Цацики и обгонял машину за машиной. Он газовал и тормозил, переключал скорости и снова газовал. Никто не ехал так быстро, как он, — двести километров в час минимум, но вдруг «сааб» сдал назад прямо через гаражную дверь и с грохотом врезался в красную «вольво», которая стояла на въезде. Тишину спокойной пригородной улочки прорезал бешеный вой сигнализации.

Цацики ударился лбом о руль и удивленно уставился перед собой. Он ничего не понимал и неуверенно улыбался Йорану, Мамаше, Аллану и Майе, которые примчались на шум. Даже Мортен оторвался от телевизора и пришел поглазеть, что случилось. И соседи тоже.

Мамаша подхватила Цацики на руки и крепко обняла его.

— Тебе где-нибудь больно?

— Нет, — ответил Цацики, совершенно сбитый с толку.

— Что ты все-таки натворил? — спросила Мамаша и нервно захихикала.

— Это не я, — сказал Цацики. — Я ничего не делал. Машина как будто взбесилась и газанула назад. Честно.

Йоран и Аллан засмеялись, а Майя покачала головой.

— Охохохонюшки, — вздыхала она. — Охохошошки.

Йоран сел на корточки и посмотрел на Цацики.

— Ты же не поворачивал ключ?

— Нет, — ответил Цацики. — Нет, вроде нет.

— Ты уверен?

— Ну, нет, не совсем. Не знаю, может, и поворачивал. Но я об этом как-то не думал…

— Похоже на то, — засмеялся Йоран. — Когда «сааб» останавливается, его ставят на заднюю передачу, а иначе нельзя вытащить ключ.

— Но ключ-то был в зажигании, — прошептал Цацики.

— Господи! — воскликнула Майя. — Почему ключ остался в машине? Малыш ведь мог разбиться насмерть!

— Я никогда не вынимаю ключ, — попытался защититься Аллан.

— Да, но ты только представь себе, что могло случиться.

— Но ведь ничего не случилось, — успокоил ее Аллан. — Слава богу, мальчик не пострадал.

— Ну а дверь в гараж? — спросила Мамаша.

— Ее можно починить, — успокоил ее Аллан. Цацики чувствовал себя почти что героем, когда сидел в кухне и все суетились вокруг него.

— Дурак, — сказал Мортен и треснул его по плечу своим гипсом.

— Завтра мы едем домой, — сообщила Мамаша. — Я больше не могу.

— Обещаешь? — спросил Цацики.

— Обещаю, — заверила его Мамаша. — Даже если мне придется самой рулить.

— Я могу порулить, — предложил Цацики. — По крайней мере, задним ходом.

Мамаша сидела, обняв Мортена, который безутешно рыдал у нее на коленях. Рецина из сочувствия тоже плакала на плече у Цацики. Он испробовал все приемы, чтобы развеселить ее. Скакал по комнате и прыгал на месте, щекотал ее и баюкал, пугал и раскачивал. Ничто не помогало.

Мамашины слова — что бы она ни говорила — тоже не помогали. Мортен был убежден, что это он виноват в папиной смерти. Потому что сказал тогда, что для всех будет лучше, если он умрет.

— Ребенок никогда не виноват в бедах родителей, — сказала Мамаша и погладила Мортена по голове.

— Но если бы я остался жить дома, — всхлипывал Мортен, — может, тогда бы он не пропил квартиру. И не замерз на улице. А если бы я был послушнее, может, он вообще бы не пил.

— Нет. Дело не в тебе, Мортен, — утешала его Мамаша. — Ты ни в чем не виноват, дело только в нем. Дети Fie должны нести ответственность за своих родителей.

— Но что будет теперь? — плакал Мортен. — Что будет со мной?

— С тобой все будет хорошо, — пообещала Мамаша. — Не волнуйся.

— Зато нам есть о чем волноваться, — прошептал Цацики Рецине на ухо. — Нам-то будет не сладко, если Мортен останется с нами навсегда.

Цацики тут же стало стыдно за свои слова. Он не знал ни одного человека, которого было бы так жалко, как Мортена, но не мог ничего с собой поделать. Он не хотел, чтобы Мортен стал его старшим братом.

Цацики не пошел на похороны. Мамаша сказала, что ему это необязательно. И хорошо, потому что Цацики не любил похороны. Это было слишком печальное зрелище.

Мамаша рассказала потом, что там были только Мортен, она, Йоран и Рецина.

— Какие одинокие бывают люди, — покачав головой, сказала Мамаша.

— А мама Мортена, она что, так и не объявилась? — спросил Цацики.

— Нет, — ответила Мамаша. — Возможно, она переехала, а может, тоже умерла. Кто знает?..

На чердаке Мортен держал чемодан, набитый старыми открытками, письмами и бумагами. Он притащил его на Паркгатан, когда его отец лишился квартиры. Кроме как на чердаке, держать чемодан было негде.

С тех пор он так и стоял там. Мортен отказывался заглядывать в него, но, когда его папа умер, Мамаша решила поиграть в сыщика и раскопала там старое помятое письмо, присланное из Испании много лет назад. На конверте стояло имя отправителя: Соня Гонсалес, и Мамаша решила, что это, возможно, и есть мама Мортена. Потому что его маму тоже звали Соня.

Мамаша написала длинное письмо Соне Гонсалес и рассказала все про Мортена. Цацики очень надеялся, что Соня Гонсалес объявится и заберет Мортена подальше отсюда. Испания, считал Цацики, находится достаточно далеко. Но похоже было, что Мортен останется на Паркгатан навсегда.

Бедный, бедный Мортен! И бедный, бедный Цацики!

Мария Грюнваль устраивала вечеринку и, к счастью, позвала «мелких» мальчишек из класса. Цацики очень ждал этого дня. Он давным-давно не бывал на вечеринках, и ему ужасно хотелось потанцевать. О, как же будет здорово! Он собирался танцевать с Сарой весь вечер.

Единственная неприятность заключалась в том, что на вечеринку полагалось приходить с подарком. Цацики никогда не знал, что дарить девчонкам. Особенно взрослым девчонкам. В игрушечном было полно всего для Рецины, но ничего, что могло бы подойти Марии Грюнваль. Может, она права, и мальчишки действительно мелкие — потому что в том же магазине он нашел кучу всего для себя. Да-да, в этом магазине ему нужно было почти все, зато для Марии Грюнваль он не нашел ни одной игрушечки. А Барби она бы вряд ли обрадовалась…

— Здесь ничего нет, — пожаловался Цацики.

Дожидаясь Цацики, Мортен играл в какую-то компьютерную игру.

— Я же говорил: здесь ты ничего не найдешь, — сказал он.

Мортен думал заодно купить подарок Стине, у которой на следующей неделе был день рождения. Теперь, когда он по-настоящему с ней встречался, он стал намного добрее, уже не так часто бил Цацики, а сегодня даже обещал купить ему гамбургер и пригласить в кино. Это был его рождественский подарок. Цацики был убежден, что Мортен забыл об этом, и сильно удивился, когда Мортен предложил пойти в центр с ним.

Мамаша тоже очень обрадовалась. Глядя на Мортена, она просияла и сказала, что он, похоже, взрослеет и что она с огромным удовольствием даст ему денег на кино и гамбургеры. Ведь своих денег у него нет, и совершенно необязательно тратиться на Цацики.