— Но, дорогой… — попыталась объяснить ему Мамаша.

— Не трогай меня! — крикнул Цацики.

Он считал, что это Мамаша виновата. Он видеть ее не желал. Что за глупость, ну кто ее за язык тянул?! Он убежал к себе и спрятался под одеялом.

— Цацики, любимый, — Мамашина рука пролезла под одеяло и нащупала мокрую щеку Цацики. — Любимый…

— Но почему? — плакал Цацики. — Почему люди умирают?

— Потому что любая жизнь когда-нибудь подходит к концу. Теперь настала очередь Димитриса.

— Но это ужасно, — всхлипывал Цацики.

— Нет, — возразила Мамаша. — Это не так, если есть на что оглянуться. А Димитрис прожил долгую и счастливую жизнь. Ужасно, когда умирают дети или молодые люди.

— Когда умирает твой дедушка, это тоже ужасно, — Цацики был безутешен. — С кем я теперь буду играть в нарды?

— Грустно тем, кто остается, — сказала Мамаша. — Но не думаю, что Димитрису так уж грустно. Знаешь, о чем он просил?

— Не-ет, — рыдал Цацики.

— Он хочет, чтобы ты приехал в Агиос Аммос пораньше, чтобы он успел с тобой проститься.

— Я тоже этого хочу, — сквозь слезы закивал Цацики. — Проститься с моим дедушкой.

Поняв, какое печальное это слово — «проститься», он зарыдал еще сильнее. Раньше он об этом не задумывался. Проститься. Сказать «прощай». Это означало, что ты больше никогда не увидишь этого человека.

— А ты плакала, когда умерла твоя бабушка? — спросил Цацики, немного успокоившись.

— Да, — сказала Мамаша. — Смерть всегда приносит много печали. Зато жизнь — много радости. Кто-то умирает, кто-то появляется на свет. Такова жизнь.

— Ты хочешь сказать, что дедушка умирает, потому что должна родиться Рецина? В таком случае мне не нужна никакая сестра.

— Нет, не совсем так. Она бы родилась в любом случае, но мне нравится думать, что эти события взаимосвязаны, — ответила Мамаша.

— Обещай, что никогда не умрешь, — сказал Цацики и крепко-крепко обнял Мамашу.

— Этого я обещать не могу. Могу обещать только, что постараюсь оттянуть свою смерть до тех пор, пока ты не станешь взрослым.

— Но и тогда ты не должна умирать. Я не смогу без тебя жить.

— Сможешь, — улыбнулась Мамаша. — У тебя появится своя семья, которая будет значить для тебя гораздо больше, чем я.

— Нет, — плакал Цацики. — Ты должна жить столько же, сколько я.

От одной мысли, что однажды Мамаши не станет, у Цацики внутри стало совершенно пусто. Как будто какое-то чудовище высосало все его силы.

— Ты должна!

— Столько я не проживу.

— Проживешь, — сказал Цацики. — Я изобрету лекарство, с помощью которого все смогут жить сколько угодно.

— Но я этого не хочу, — решительно заявила Мамаша. — Смерть хороша тем, что заставляет человека хоть чего-то добиться, пока он жив.

Цацики вздохнул. Он так долго плакал, что силы его совсем иссякли и голова раскалывалась.

— А ты поедешь со мной к дедушке? — спросил он Мамашу.

— Нет, — ответила она. — Я должна лететь в Японию. Я не могу отменить гастроли, это очень важно для всей группы. Но мы приедем за тобой позже.

— Если хочешь, я могу поехать с тобой, — предложил Йоран, который тоже заглянул в комнату.

Цацики задумался.

— Нет, — наконец сказал он. — Я поеду сам. Так будет лучше.

— Элена тоже приедет, — сказала Мамаша.

— Правда? Вот здорово! — Цацики вдруг почувствовал, что соскучился. — Когда я еду?

В понедельник Цацики должен был лететь в Грецию. До каникул оставалось две недели, но фрёкен пообещала устроить в пятницу небольшой выпускной специально для Цацики. Цацики очень этого ждал.

Вообще он много чего ждал. Например, ему предстояло лететь одному — из его друзей еще никто не путешествовал один на самолете. По крайней мере, так далеко. Он хотел поскорее увидеться с Эленой, бабушкой и Янисом. А потом в Агиос Аммос приедет Пер Хаммар.

Да, Перу Хаммару действительно удалось убедить свою маму. Он полетит с Мамашей и Йораном. Как же здорово будет, когда они встретятся все вместе — он, Элена и Пер Хаммар.

Еще ему не терпелось поскорее заняться своим гарпуном, который дожидался его у Яниса. Это был его собственный гарпун, и он будет ловить им рыбу.

И, хотя его мучила совесть, он почти совсем не думал о дедушкиных похоронах.

Мамаша рассказала ему, что в Греции на похороны приходят плакальщицы. Это такие женщины, которые умеют очень хорошо плакать, выть и рвать на себе волосы от горя. Цацики никогда не видел плакальщиц. Было бы интересно посмотреть на них.

Он уже начал укладывать вещи. Йоран подарил ему новые плавки, новую красивую маску и ласты. Старые стали ему малы.

— Цацики, где ты витаешь? — спросила фрёкен. — Занятия не кончились, тебе предстоит провести в школе еще несколько дней.

— Ой, простите, — улыбнувшись, сказал Цацики и продолжил писать про большой круг кровообращения.

Они изучали анатомию человека. Скоро у них будет контрольная. Первая в жизни. Фрёкен считала, что они уже сейчас должны узнать, что это такое, потому что в средней школе их ждет очень много контрольных.

Цацики очень захотелось в туалет. Это с ним нередко случалось, когда он что-то писал, потому что он так и не смог полюбить письмо.

— Ты куда? — спросила фрёкен.

— В туалет.

— Давай скорей.

Как Только Цацики вышел в коридор, дверь Другого класса открылась и вышла Сара.

— Привет, — сказал Цацики и улыбнулся.

— Привет, — ответила Сара и тоже улыбнулась. — Ты куда?

— В туалет, — сказал Цацики.

— И я, — сказала Сара.

— Смешно, что нам захотелось в уборную одновременно.

— Да, здорово, — согласилась Сара. — У меня так раньше ни с кем не бывало.

— И у меня тоже, — сказал Цацики. — Во всяком случае, с девочкой.

С Пером Хаммаром они часто вспоминали об этом одновременно и тогда бежали в сортир и писали крест-накрест. Только Мамаша сердилась, потому что все вокруг было забрызгано.

— В понедельник я уезжаю в Грецию, — сказал Цацики.

— Я знаю, — ответила Сара.

Вид у нее был уже не такой радостный.

— Я тут подумал… — начал Цацики. — Ну… я хотел спросить тебя… может, потанцуем, пока я не уехал?

— Давай, — просияла Сара. — Когда?

— В эти выходные, — предложил Цацики. — Приходи ко мне.

— В выходные не получится, — огорченно сказала Сара. — Я уезжаю в деревню.

— Жалко, — вздохнул Цацики.

Дойдя до уборной, они остановились каждый у своей двери. Никто не решался войти первым. А писать крест-накрест с девочкой было невозможно.

— Может, сегодня вечером? — предложила Сара.

— Нет, — вздохнул Цацики. — Мы едем к дедушке с бабушкой.

— Жалко, — вздохнула Сара в ответ.

— А давай потанцуем здесь, — предложил Цацики. — Медляк в сортире.

— Но здесь же нет музыки, — хихикнула Сара.

— Музыку можно себе представить.

— Ладно, давай.

Цацики сделал шаг вперед. Сара обняла его за шею, а Цацики обнял Сару за талию.

Вероятно, они представили себе разную музыку, потому что сбились с такта и захихикали, но зато потом получилось отлично. Танцевать в сортире оказалось не такой уж плохой затеей.

— Я буду скучать, — прошептала Сара.

— Я тоже, — прошептал Цацики в ответ, потому что говорить в полный голос, когда танцуешь медленный танец, никак не получалось. — Но мы увидимся осенью.

— Да, — прошептала Сара, так что у Цацики в ухе приятно защекотало.

Потом они просто стояли молча и плавно раскачивались из стороны в сторону. Цацики закрыл глаза, совершенно позабыв, где находится. Он даже забыл, кто он, и поцеловал Сару прямо в губы. А Сара поцеловала его. От ее нежных губ исходило приятное тепло. Оно растекалось по всему телу, и Цацики просто не мог остановиться. Их губы были созданы друг для друга.