-- А если война?

-- Готея не любит войн, но в летописях говориться, что если многие умирают, то многие и проходят. Все мы вышли из материнского леса.

-- Материнский лес?

-- Да, тот лес, где ты появился, это огромный массив, по краям которого есть несколько деревень, встречающие новорожденных. Наша одна из таких!

-- И много новорожденных приходит к вам?

-- К нам не много, мы далеко от города, от нескольких десятков до сотни в год, а в деревни кто поближе к городу, иногда и по несколько сотен в год приходит.

-- Ты говорил, что Готея не любит войн?

-- Да это так. Наша богиня безмерно добра, но и справедлива. Если люди начинают друг друга убивать, то сам мир начинает отторгать таких, в одной из летописей я читал, что во время одного из сражений, где на поле боя встретились сразу тридцать тысяч воинов, сама земля не выдержала и поглотила их, всех. В тот год новорожденных было невероятно много… но это было больше двух тысяч лет назад.

-- А как Готея узнает, что я молюсь? Ты говорил, она отвечает на молитвы?

-- Отвечает. Ты всегда точно знаешь, что молитва была успешной.

Он встал из-за стола, и ушел в другую комнату, а вернувшись, протянул мне хрустальный шар с яблоко размером.

-- Что это?

-- Это Око Богини. Тебе достаточно коснуться его, мысленно взывая к Готее, и ты сам поймешь, что нужно делать. Наше служение состоит в том, что бы каждый день ей молиться.

Я взял в руки шар. Тяжелый. И теплый. Взяв его обеими руками, я попробовал обратится к Готее. Ответ пришел незамедлительно, я вдруг кристально точно понял какие действия нужно делать, чтобы помолиться ей. Выполнение этих действий прошло на удивление легко, такое ощущение, что я уже сотни или даже тысячи раз делал так. Шар засветился, теплым золотым светом, а я тем временем продолжал выполнять инструкцию. Постепенно свечение нарастало, и начало окутывать меня. К моменту, когда я закончил молитву, шар святился уже нестерпимо ярко, а свечение, окутывавшее меня, начало впитываться в тело. Я почувствовал невероятный прилив бодрости и силы, и также ощущение, как будто отсидел ногу, и только сейчас, когда побежали мурашки, вообще осознал, что эта самая нога у меня была.

-- Я… Я никогда ещё не видел что бы чья та молитва была так сильна!!! Когда молюсь я, максимум появляется легкое свечение, а мои молитвы по-настоящему искренние! Для меня честь дать тебе имя!

Я анализировал то, что происходило у меня в теле, золотое сияние словно разлилось по нему, но потихоньку уходило. Что это было?

-- Имя?

-- Новорожденным после первой молитвы дают имя. Дает тот, кто встретил, или тот, кто вручил Око Бога. -- Он показал на хрустальный шар. -- Какое ты хочешь себе имя?

-- Нет, имя у меня уже есть. Я только что вспомнил его. Меня зовут Алекс.

Два дня спустя. Город Эдем

Добраться до Эдема было не сложно, дорога, которая к нему вела, была одна, и почти никуда не сворачивала, я прошёл через несколько деревень, подобно той, в которой я появился. Уже здесь я понял, что староста крепко обманул меня, одним богом тут и не пахло, как минимум еще три было точно, и каждой деревне, мне предлагали новый шар, и говорили, что их бог единственный. Как только узнавали, что я уже прошел посвящение, от меня сразу отставали, а в последний раз я даже притворился, что посвящения не было, и взял шар-алтарь бога Прина. Ничего не произошло. Оказывается для того, что бы можно было молиться другому богу, нужно отречься от того, которому ты уже посвящен. Сделать это можно только в главном храме, что находиться в Эдеме.

Во время пути я молился по нескольку раз в день, каждый раз, у меня получалось это все лучше и лучше, но не ради Готеи я это делал. Ради того самого момента, когда золотое сияние впитывалось в меня. Я чувствовал, как возвращаюсь прежний я. Нет, я еще не мог вспомнить детали, но я уже знал, что прошлое у меня БЫЛО! Пока это всего лишь несколько смутных образов, которые не могли претендовать на память, но именно они давали мне надежду, так как два дня назад не было и их. И ещё с каждым разом я начинал лучше чувствовать мир. И он меня завораживал, правильность форм и плавность линий. Мир был волшебен и прекрасен!

В городе Эдеме проживало около миллиона человек, раскинувшись на всю долину, город вытянулся вдоль русла реки на пару десятков километров. Роскошные дворцы, храмы, зажиточные кварталы, и трущобы.

Я вошел в город, и шел по красивому проспекту, которые следовал изгибам реки. Величественные здания и дворцы сменялись обычными жилыми кварталами, за ними шли торговые ряды, и опять дворцы. Я шёл, без какой либо определенной цели, рассматривал, что происходило вокруг. Белокаменные колонны, и колонны из серого гранита. Стены, сложенные из камня, и стены из бетонных блоков, дворцы с садами, на которые можно было посмотреть только через забор, и жилые дома теснящиеся друг другу. Через некоторое время своего путешествия я вышел на большую площадь, в ширину и длину не меньше четырехсот метров. Большая её часть была заставлена различными палатками, продающими еду, одежду и различные вещи. Центр площади был заполен, там «кипела» толпа. Я неторопливо начал перемещаться туда, пытаясь выяснить, что же происходит.

По центру площади, перед огромным монументальным сооружением был помост, на котором стояло несколько десятков людей, среди которых выделялось восемь богато одетых фигур. Кроме них на помосте была группа стражников, и несколько человек, которых они сторожили. Один из людей, в богатой одежде говорил речь, и его голос легко разносился по всей площади.

-- …ибо нет тех, кто может избежать кары, Боги видят всё, что происходит, и возмездие придет к каждому. Эти люди осмелились напасть на жреца Пилия. И за это их ждет неминуемая кара, ибо каждый поднявший руку на жреца, должен быть предан смерти.

Он умолк, и толпа согласно взревела, скандируя «смерть убийцам». На помосте шаг вперед сделал другой богато одетый человек. Подняв руку, и дождался тишины.

-- Убитый был моим братом вере. Он был братом многим из вас. Какую смерть, по-вашему заслуживают убийцы? Казнить их веером, огнем или нитью?

-- ВЕЕР! ОГОНЬ! ВЕЕР! НИТЬ! ВЕЕР! ВЕЕР! ОГОНЬ! ВЕЕР! ВЕЕР! ВЕЕР! ВЕЕР!

-- Да будет так! ВЕЕР!

Стражники сноровисто привязали четверых заключенных к «Х» образным крестам. Жрец встал напротив распятых.

-- Есть ли у вас последнее слово? Желаете ли вы покаяться в своих грехах? Возможно, если вы будете красноречивы, верующие попросят для вас другой казни.

-- У меня есть слово. -- Сказал один из распятых. Жрец отступил на шаг, и сделал приглашающий жест в сторону толпы. -- Вы все живете в изолированном кастрированном мире, без магии, без прошлого, без будущего. Очнитесь! Ваши жрецы и боги это обычные люди, такие же, как и вы, только они смогли забрать себе всю власть. Им просто повезло! Вы здесь пленники!

-- ВЕЕР! ВЕЕР! ВЕЕР! -- Начала скандировать толпа, заглушая голос пленника.

Жрец снова поднял руку, призывая к тишине.

-- Вы все слышали его слова. Это обычная речь одичалого, потерявшего бога и веру человека. Но опасного человека, ибо он готов убивать. Вы выбрали казнь, ДА СВЕРШИТЬСЯ ПРОВОСУДИЕ!

Он достал из-за пазухи своего одеяния веер.

-- Сила богов безгранична, и сейчас ты убедишься в этом на собственном примере. Слова твои были оскорбительны для людей, а деяния для богов.

Он насыпал горсть песка в ладонь, и начал сдувать его веером в сторону распятых. Песок, сдутый веером, не падал на пол, а продолжал полет в сторону пленников, постепенно превращаясь в небольшие смерчи. Они приближались к пленникам, и трое из них задергались, а говоривший последнее слово, наблюдал за этой картиной спокойно. Когда смерчи коснулись их, быстро вращающийся песок, начал расползаться по телу, вращаясь все быстрее и быстрее вокруг их тел. Полетели ошметки одежды, а затем трое истошно заорали, а песок вокруг их тел окрасился в красный. Толпа радостно взревела. Четвертый, пока стоял спокойно, с его тела сорвало всю одежду, но песок все еще был чист. Через минуту смерчи около троих опали, явив на обозрение тела с содранной кожей, целыми остались только головы, их смерч не тронул, они были еще живы. Жрец взял еще несколько пригоршней песка, и снова сдул его веером, и направив поток в сторону оставшегося. Поток уплотнился и через несколько секунд тоже окрасился красным, а опав, явил такую же картину, с содранной кожей. Толпа радостно взревела.