— В путь! — воскликнул неунывающий генерал, и мы втиснулись в шкаф. Несмотря на внушительные габариты Кащея-пингвина, без Ивана это было проще... бедный, бедный негр! Я представил, как он скитается по странному, населенному гномами и чародеями миру, и из глаз моих прыснули слезы.

Наверное, я и впрямь излишне сентиментален... Негра пожалел.

— Выходим, — извлекая из ножен саблю, сказал Кубатай. И смело шагнул из шкафа.

Раздался долгий удивленный вопль, и верный Смолянин прыгнул вслед за генералом. Иного пути не было, и, доставая свой верный револьвер, я последовал за ними...

Падение было долгим, но многочисленные ветки хорошо тормозили полет. Секунд двадцать я лежал, слыша покряхтывание Кубатая и оханье Смолянина. Затем дружеский голос вывел меня из оцепенения:

— Да вы с дубу рухнули, Ватсон!

— А вы, Холмс? — приоткрыв глаза спросил я.

— А я осторожно слез.

Смолянин, распростертый в груде желудей, поднялся, потер лоб, извлек из кармана порванной юбки бинтик и аккуратно замотал голову. Пингвин, из которого после падения лез пух, как из порванной перины, что-то тихонько пробурчал себе под нос. Кубатай оказался самым неприхотливым. Он отряхнулся, сметая с плеч дубовые веточки, и зорко поглядел вверх.

— Почему это выход из шкафа оказался на дереве? — полюбопытствовал он.

На этот вопрос не нашлось ответа даже у Холмса. Я тоже привел себя в порядок и огляделся.

Мы находились не в лесу, как я поначалу подумал, а в большом городском парке. Меж деревьев петляли дорожки из странного черного материала, кое-где виднелись железные столбы с белыми шарами фонарей — явно электрических! Сердце у меня забилось чаще. Издалека слышался веселый детский смех. Сквозь деревья светило солнце.

— Неопасно вроде, — подбирая оброненную при падении саблю, заметил Кубатай.

— Когда нам мотоциклетчики накостыляли, тоже все мирно начиналось, — хмуро напомнил Смолянин. — Ну че, пойдем младшого искать?

— Боже! — воскликнул Кубатай, хлопая себя по лбу. — Холмс, как там Костя?

Холмс бережно извлек из кармана сюртука спичечный коробок и, открывая его, произнес:

— Я потому и был очень осторожен, что чувствовал ответственность за ребенка.

Мы с легким испугом заглянули в костино пристанище. Все было в порядке. Костя недовольно жужжал, но выглядел бодрым и невредимым. Коробок его был уже порядком засижен изнутри, но мы тактично делали вид, что не замечаем этого.

— Все в порядке, мальчик? — соболезнующе спросил пингвин-Кащей. Увидев наши негодующие взгляды, он попятился и, ломая крылья, экзальтированно воскликнул: — Ну хороший я теперь, хороший!

— Ладно, отставить разногласия, — командным тоном велел Кубатай. — У кого есть мнения, как искать Стаса?

— Посмотрим по обстоятельствам, — уклончиво пожал плечами Холмс. Я кивнул, соглашаясь.

Костя громко зажужжал, давая понять, что у него есть какие-то догадки о судьбе брата. Увы, поделиться ими он не мог.

— А что скажет наш магический консультант? — осведомился генерал.

Пингвин откашлялся, что выглядело крайне ненатурально, и произнес:

— Мужики, вспомните мои слова! Стас вместе с магией и всю вредность от меня перенял! Они, по волшебным законам, взаимосвязаны. Так что найти его — полдела, не получить бы по рогам...

— Ха-ха-ха! — деревянным голосом произнес Кубатай. — Стас никогда не причинит вреда мне! Ну и брату тоже. Он мальчик славный, вежливый.

Спорить было не с руки. И мы направились прочь от злополучного дуба. Впереди шел Кубатай со Смолянином, между ними, чуть отстав, семенил пингвин, мы с Холмсом замыкали процессию.

Странное однако дело! Сколько мы всего пережили, в стольких мирах побывали («вымышленных» добавлять не хотелось). И опасности были, и приключения... а так стало обидно, что поиски наши подходят к концу. Конечно, приятно будет вспоминать бравого генерала и добродушного переводчика, можно и обещанную мисс Джессике книгу об этом написать... правда, тогда погибнет моя репутация писателя-документалиста. А сколько всего еще можно было увидеть!..

— Ватсон! — Смолянин схватил меня за рукав. — Зырь сюда!

Мы как раз выходили из парка на улицу. Вполне обычную, разве что дома очень уж все однообразные — в пять этажей, серые, без украшений... А по улице двигалась странная машина — размером с паровоз, но с огромными окнами, на резиновых колесах, и привязанная длинными железными штангами к натянутым над дорогой проводам...

— Троллейбус! — гордо сказал Смолянин. — На электричестве ездит! Нравится, Ватсон?

Я в силах был лишь кивнуть, наслаждаясь зрелищем невиданного прогресса науки. Троллейбус тем временем остановился, через узкие дверцы из него вывалилось человек двадцать, а человек тридцать втиснулось. Видимо, всем хотелось прокатиться на чудесной машине...

— Двадцатый век, падлой буду! — гордо, словно сам этот век сделал, заявил Смолянин.

— Какие деньги здесь в ходу? — полюбопытствовал Холмс. — Я вижу газетный киоск...

— Вы и здесь хотите искать мальчика по газетам! — захохотал Кубатай. — Ну, я думаю, что шиллинги примут — хотя бы как нумизматическую редкость.

Ни слова не говоря, Холмс порылся в кармане, извлек несколько монет и направился к киоску. После недолгой беседы с продавцом он вернулся нагруженный газетами. Развернул одну и погрузился в чтение.

— Что-то интересное пишут? — оглядывая улицу, полюбопытствовал Кубатай.

— Да в общем, ничего. Пишут, что Стас вернулся из поездки в Диснейленд и дал обед в честь бывшего президента Соединенных Штатов.

— Что?! — завопил Кубатай. Пингвин подпрыгнул, часто замахав крылышками и, заглянув Холмсу через плечо, разразился смехом:

— Ох, уморил... Вот прикольщик! Способный мальчик, я сразу понял!

Передовая статья в газете под смешным названием «Комсомольская Правда» гласила: «Спасибо вам за Диснейленд, дядя бывший президент!» Ниже была огромная фотография — Стас, одетый в странную одежду — что-то вроде военной формы детского размера, весь увешанный медалями (я узнал орден Подвязки и орден Пурпурного Сердца), пожимал руку здоровому, мрачному, вымученно улыбающемуся джентльмену. Кубатай бесцеремонно вырвал у Холмса газету и принялся читать:

— «Сегодня Народный Диктатор Земли Стас вернулся из неофициальной поездки в бывшие Соединенные Штаты Америки. Из трех дней поездки два дня он провел в Диснейленде, а в течении последнего дня общался с простыми жителями Нью-Йоркщины. На обратном пути он прихватил с собой бывшего президента Америки и дал в его честь обед, сообщив, что ему все понравилось, а Диснейленд — больше всего...»

Холмс, не прекращая улыбаться, достал из кармана коробок и выпустил Костю. Тот, возбужденно жужжа, стал виться над Кубатаем. Последний дрожащим голосом продолжал читать:

— «Спасибо тебе, Стас! Наконец-то ты разъяснил американцам, что главное их достижение — Диснейленд! И визит твой был весел и незатейлив. Зря, правда, ты сказал, что Аляску надо вернуть России, потому что Антарктиду русские открыли, а Аляска рядом с ней находится. Стас, Калифорния куда ближе к Антарктиде! Верни нам лучше Калифорнию, там тепло! Там апельсины растут!»

Кубатай издал каркающий звук и опустился прямо на землю.

— Вам плохо, генерал? — забеспокоился я. — Сердце?

— Сердце... — вяло повторил генерал. — И почки барахлят... Я этого не вынесу! Такое искажение реальности... пусть даже Вымышленной... Стас, как ты мог?

— Действительно, как он успел-то? — подпрыгивая на месте сказал Кащей. — Я вот даже Остров Русь завоевать не смог... а он всю Землю в кулаке держит. Способный, способный ученик попался!

— Ну что? — потянувшись за трубкой, спросил Холмс. — Как будем к диктатору пробираться? И захочет ли он с нами пойти? Здесь ему, похоже, неплохо живется...

Мистер Шерлок Холмс, конечно, человек очень хороший. Он мне и в книжках всегда нравился, и по телику. А в жизни, мало того, что на артиста Ливанова похож, он еще таким заботливым оказался! И покормить не забывал, и полетать выпускал регулярно.