— Надо проследить кое за кем, — не обращая внимания на поведение мальчика, продолжил Холмс.

— За лысым офицером, шотландцем в одном ботинке и негром? — осведомился юнец. — Мы уже проследили, на всякий случай.

— Отлично! — Холмс потер руки, встал со стула и оглядел свою «гвардию». — Растете, ребята!

— Стараемся, начальник, — гордо ответил самый младший, добывая из кармана рваных брюк сигарный окурок. — Огонька не найдется?

— У тебя за спиной целый камин, — осадил зарвавшегося ребенка Холмс. — Сколько с меня?

— По гинее каждому... ну, и по три шиллинга за оперативность, — осторожно предложил старший.

Холмс, не споря, расплатился, и предводитель гаменов начал свой рассказ:

— Короче так... Живут эти лохи в гостинице «Бодливый бык». Не гостиница, а тьфу! — одно название. Снимают комнату с тремя постелями. Негр тоже на кровати спит, совсем как человек. Под кроватью у шотландца кожаный чемодан, тяжелый — жуть! Я пробовал приподнять, чуть руки не оторвал. У офицера и негра вещей почти и нету. Так, ерунда, унести — раз плюнуть. Когда они от вас ушли, то вначале заглянули в лавку ювелира на Нельсон-стрит, семнадцать. Что-то ему продали, я не разглядел, стекла в лавке грязные. Тоже мне, ювелир-грязнуля, тьфу на таких! Вот и все. Сейчас сидят в гостинице, едят говяжьи почки с хреном. Тьфу, гадость...

— Свободны, — коротко поблагодарил детей Холмс и принялся бродить по комнате, старательно обходя заплеванное место.

Я, приоткрыв рот, следил ним. Мне иногда кажется, что если приглядеться хорошенько, как думает Холмс, то можно стать сыщиком не хуже чем он. Вот только у меня с наблюдательностью плохо.

— Кстати, Ватсон, вы тоже свободны, — вдруг обронил Холмс. — Вас ждут жена и племянник.

— Как вы догадались?

— Уже второй час ночи, доктор.

С криком «кэб! кэб!» я выскочил на улицу.

После небольшой, но содержательной беседы с женой я спал как убитый. Но уже в пять утра меня разбудили.

— Вставайте, доктор, вас ждут пациенты, — громко прошептал мне кто-то в самое ухо. Спросонок я не сразу узнал голос. Конечно же, это был Холмс.

— Нельзя так шутить, Шерлок, — укоризненно сказал я, натягивая брюки. — И вообще... Я хочу спать, у меня много дел сегодня...

— Ну, Ватсон, не врите, — Холмс покачал головой. — Вы же весь дрожите от радости, что я заглянул за вами. И эта радость оправдана! Дело принимает неожиданный оборот.

— Я не от радости дрожу, а от холода, — заметил я, озираясь в поисках рубашки. — Жутко холодно сегодня.

— Это потому, что окно открыто.

— А почему...

— Потому что я через него влез. Не хотелось будить ваших домашних. Ни слова больше, доктор, поспешим!

Я покорно вылез за Холмсом в окно и уселся в поджидающий нас кэб. Там уже сидело трое, в ком я с удивлением узнал Лестрейда и двух полицейских в штатском.

— Привет, Ватсон! — заорал на всю улицу Лестрейд. — Дело крайне секретное и опасное. Обещайте хранить тайну о том, что услышите!

Из окон начали высовываться проснувшиеся обыватели, но, к счастью, возница тронул, и мы двинулись в путь.

— Обещаю, обещаю, — покорно сказал я.

— Так-то, — сразу успокоился Лестрейд. — А то, знаю я вас, писателей. Пишите обо всем, что на глаза попадется. Людей хороших обижаете, тайны государственные выдаете... У вас ведь такая добрая профессия, Ватсон! Вы доктор! Вы должны лечить людей! Это ваше призвание!

— Хотите, вас полечу? — поинтересовался я. — Вы явно простужены.

— Ну уж нет, — Лестрейд покачал головой. — Если врач писать начал... Нет ему больше веры.

Оскорбленный в лучших чувствах, я громко спросил Холмса:

— Шерлок, а зачем вы пригласили Лестрейда? Неужели дело столь опасно?

— Вы ошибаетесь, доктор, — грустно сказал Холмс. — Это Лестрейд пригласил меня, и, по моей просьбе, вас. Скотланд-Ярд заинтересовался загадочной троицей одновременно с нами.

Кэб громыхал по каким-то узким и темным переулкам, а я напряженно обдумывал услышанное. Ничего не надумав, спросил:

— А с каких это пор полицию стали интересовать пропавшие дети, Лестрейд?

— Какие дети? — удивился Лестрейд. — Речь идет о подрыве британской экономики! И, вероятно, о шпионаже!

Вот что рассказал мне Лестрейд...

Два дня назад на рынок золота стали поступать необычные слитки. Мало того, что они имели форму куриного яйца и состояли из метала высочайшей пробы. Неизвестные продавали золото по смехотворно низким ценам. Рынок, столь чуткий к малейшим неожиданностям, тут же пришел в движение. Заколебался и курс ценных бумаг, в Сити началась легкая паника. По личному распоряжению министра финансов было начато расследование. И выяснилось, что слитки продает странная троица: человек, выдающий себя за генерала британской армии, молодой шотландец и здоровенный негр.

— Это иностранная диверсия! — брызгая слюной хрипел Лестрейд. — Ди-вер-си-я! Мамой клянусь, тут замешана Америка, Германия либо Россия!

— А может быть Африка? — предположил я. Лестрейд подумал.

— Возможно. Все возможно. Наш долг — спасти Англию от экономической паники, а честных людей — от разорения. Этот лже-генерал и его пособники угодят за решетку!

— Вы думаете, что он не генерал? — рискнул я поинтересоваться. Лестрейд захохотал:

— Конечно! Мы связались с министерством обороны, с колониальным управлением, с военно-морским флотом Ее Величества. Нет такого генерала!

— Какая наглость, — с чувством произнес я.

Дальше мы ехали молча. Предутренний туман застилал улицы, стучали на камнях колеса кэба, Холмс задумчиво курил, а Лестрейд вполголоса повторял: «Нет такого генерала. Нет.»

О Англия! О любимая родина! Как отступают перед лицом истинной опасности, внешней угрозы, все личные разногласия! Как сплачиваемся мы, англичане! И никогда над британской империей не опустится солнце, пока каждый из нас готов отставить прочь личную выгоду и временно заняться спасением Отечества.

— Приехали! — просипел Лестрейд. — Они еще спят, я думаю. Возьмем негодяев тепленькими...

Мы выбрались из кэба и подошли к маленькой унылой гостинице с невыразительной вывеской, на которой значилось: «Бодливый бык». Разбуженный портье, едва увидев значок Лестрейда и дубинки полицейских, тут же согласился помочь нам в спасении Отечества. Мы поднялись на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице и остановились перед дверью с номером восемь.

— Тут, — шепнул портье и поспешил удалиться. Мы его не задерживали. Дело было слишком опасным, чтобы брать с собой безоружного человека.

Холмс приник ухом к двери и тут же сделал нам знак: «тише!» Мы замерли. И услышали доносившиеся из-за двери голоса:

— Я все равно молчать не буду! Продешевили!

— Шотландец! — шепнул Холмс.

— Откуда мне было знать цены на золото? — возразил за дверью другой человек, в котором я опознал Кубату. — Точнее, я знал. Я тщательнейшим образом проштудировал справочники, но реальность...

— Сами признаются, диверсанты! — завопил Лестрейд, сообразив, о чем идет речь. — Ломайте дверь, джентльмены!

Мы налегли на дверь и та, конечно же, не выдержала. Вместе с обломками досок мы влетели в скудно обставленный гостиничный номер. Первым, кого мы увидели, был негр Иванду, который сидел на кровати и водил точильным камнем по своему дикарскому кинжалу. За столом сидел Мак-Смоллет и по инерции продолжал оживленно жестикулировать. Он был в одной юбке и его тощая волосатая грудь произвела на меня незабываемое впечатление. Кубату, в теплых кальсонах и при сабле, расхаживал по комнате. Наше появление застало их врасплох.

— Джентльмены, — сипло рявкнул Лестрейд. — Именем Ее Величества вы арестованы!

Полицейские многозначительно положили руки на дубинки. Я, за неимением оружия, принял боксерскую стойку. Один Холмс стоял задумчивый и отрешенный от окружающего.

— Почему это арестованы, позвольте спросить? — вскрикнул Мак-Смоллет, поднимаясь из-за стола. — А, Холмс! Спасите нас от произвола!