— Ты кем хочешь быть: казаком или разбойником? — поинтересовался Никса.

Ах, вот оно что!

Дворовых игр там в будущем Саша почти не застал, эта традиция сходила на нет с начала восьмидесятых. Но в «Казаки-разбойники» поиграть довелось.

— Казаком, — сказал Саша.

Не то, что бы ему так хотелось быть на стороне закона, но он подозревал, что этих бандитов придется удерживать от того, чтобы не заигрались. И чувствовал себя пионервожатым.

— Ну, как всегда, — прокомментировал Никса.

Николай поколебался и тоже решил стать казаком.

Володька и Никола заделались разбойниками, что было для них совершенно естественно. Тина тоже присоединилась к разбойникам. Женя ушла с ней.

Юный граф Шереметьев свалил за Тиной. Грузинский князь убежал со сверстниками.

Старшая часть компании оказалась по большей части в одной команде с Сашей и Никсой. И поэт Паша Козлов, и Федя Мейендорф, и обе августейшие копии: и Сашина, и Никсова. То есть Саша и Коля.

Графы Адлерберги остались под сенью власти. Остальные разбрелись, кто куда.

И казаки облюбовали лавочку в саду в качестве будущей тюрьмы для пойманных. Саша сел и пристроил рядом гитару.

— Правила помнишь? — спросил Никса.

— Примерно, — сказал Саша. — разбойники убегают, рисуют на дорожках всякие стрелочки, мы их ищем и ловим. Пленников сажаем на лавочку. Все так?

— Примерно, — кивнул Никса. — Разбойники еще загадывают пароль, который мы должны у них выпытать. И когда ты кого-то салишь, надо сказать: «Красная печать — нельзя убегать». А они могут освобождать своих. При этом они должны прикоснуться к пленнику и сказать: «Зеленая печать — можно убегать».

Про пароль и печати Саша в упор не помнил. То ли игра упростилась за сто с лишним лет, то ли просто забыл.

«Разбойники» разбежались, и «казаки» пошли изучать стрелочки. Круг со стрелочками во всех направлениях, выведенный палочкой на песке, встречался, пожалуй, чаще всего.

Вместо небольшого московского двора в распоряжении участников был огромный парк, так что Саша терялся в догадках, как тут вообще кого-то поймать.

Компания разбрелась по стрелочкам.

И они с Никсой остались вдвоем.

— Слушай, а что у нас в гостях за «Высочества»? — спросил Саша. — Почему ты мне о них ничего не сказал?

— Потому что они родственники, — объяснил Никса. — Я тебе раньше про них рассказывал. Коля — герцог Лейхтенбергский, наш кузен, старший сын тети Мэри, папиной сестры.

— Твоя копия, — заметил Саша.

— Да, мы немного похожи, — согласился Никса.

— А Тина?

— Тина — сестра Саши, он на тебя похож. Саша — принц Ольденбургский, наш троюродный брат. А Женя — сестра Коли.

— То есть Тина — принцесса Ольденбургская?

— Да, совершенно верно.

— А к ним можно обращаться: «принц», «принцесса», «герцог»?

— В принципе, да. Нам можно. По титулу — это обращение равных. Но лучше по имени. Все-таки родственники.

— Я что-то не так сказал, когда обратился к Мейендорфу «барон», а к Адлербергу «граф»?

— Ты их поднял до себя. Но никто не удивился, все наслышаны о твоем демократизме. Ну, там «вы» лакею. Да пусть радуются!

За деревьями что-то мелькнуло. Никса среагировал мгновенно и бросился в лес. У толстенького Володьки шансов не было. Так что довольный Николай привел младшего брата, держа под локоть.

Когда они вернулись, на скамейке уже скучал юный граф Шереметьев под охраной Паши Козлова.

— Как там насчет пароля? — поинтересовался Саша.

— Пока никак, — развел руками Козлов.

— Ну, что, будем говорить, граф? — спросил Саша.

— Нет, Ваше Высочество, — бойко ответил Сережа Шереметьев.

— Как так? — удивился Саша. — А если цесаревич прикажет?

— Не прикажу, — сказал Никса. — Игра сразу кончится. Что за интерес?

— В девять фейерверк, — напомнил Козлов.

— Еще много времени, — возразил Никса.

— Вы еще не государь, Николай Александрович, — заметил Сережа.

— Да? — переспросил Никса. — Ничего, есть простой способ. Они нам все расскажут за две минуты.

И перевел взгляд на Володю. Тот как-то сжался на своей лавочке.

А в движениях Никсы появилось что-то кошачье-ленивое. Может быть, так держался Николай Павлович, когда лично допрашивал декабристов. Но Николай Первый мог и наорать, а Никсу вообще невозможно было представить вышедшим из себя.

От него скорее повеяло холодом, чем яростью.

Николай подошел к Володе и начал его щекотать. Младший брат завизжал.

— Никса! — сказал Саша. — Заигрываешься.

Никса недовольно обернулся. Володя посмотрел с благодарностью.

— Щекотка по правилам разрешена, — заметил Паша Козлов.

— Мало ли что по правилам, — возразил Саша. — Есть же милосердие. С арестантами надо ласково, по-европейски: кормить, выгуливать, не запирать в одиночках и давать читать и писать. У нас не азиатская деспотия!

— Ну, знаешь, Сашка! — усмехнулся Никса. — С тобой играть все равно, что с Зиновьевым.

И снова принялся за Володьку.

— Ладно, я скажу, — сдался младший брат. — Пароль: фрегат.

— Врет, — машинально отреагировал Саша.

— Ага! — сказал Никса. — Все-таки от тебя, Сашка, иногда есть толк.

И перевел взгляд на графа Шереметьева.

— Добром скажи!

— Нет, — бросил Сережа.

— Ну, хорошо, — притворно вздохнул Никса.

И перевел взгляд на Козлова.

— У тебя перчатки есть?

Тот кивнул.

— Пойдем! — приказал Никса.

Никса с Козловым углубились куда-то в лес, а Саша остался на лавочке с двумя пленниками.

Похоже, Сергей и Володя поняли, куда отправился цесаревич в сопровождении семнадцатилетнего поэта. И цель этой экспедиции двум первым категорически не понравилась.

— Са-аш, — протянул Володя, — отпусти, а? Ты же добрый! Ты же понимаешь, что сейчас будет! Никса не шу-утит!

Граф Сережа ожег Володьку презрительный взглядом.

Честно говоря, Саша довольно плохо понимал, что сейчас будет. Что они там ищут в лесу?

Его отвлек шорох за спиной.

Возле лавочки как из-под земли возник Никола и молниеносно осалил сначала Володьку, потом Сережу.

— Зеленая печать, можно убегать, — победно провозгласил он.

И бросился наутек.

Что этого зайца ему не поймать, Саша понял сразу.

Из двух остальных он выбрал Шереметьева, потому что Володьку надеялся догнать и потом.

Юный граф даже не успел вскочить с лавочки, как Саша дотронулся до его плеча.

— Красная печать — нельзя убегать.

Зато Володя успел утечь с лавочки и куда-то исчезнуть.

Саша оглянулся вокруг. Младшего брата нигде не было.

Наверняка ведь где-то здесь!

Зато из леса показались Никса с Козловым. Последний нес здоровый пук крапивы.

— Я Володьку упустил, — признался Саша. — Плохой из меня тюремщик!

— Не оправдывайся, — сказал Никса. — Кто его освободил?

— Никола, — вздохнул Саша.

— А! — усмехнулся Никса. — Наш драгоценный кузен.

— Зато теперь мы знаем, кого посылать с рейдами в тыл противника, — заметил Саша.

— Тоже мне новость! — фыркнул Николай. — У нас сейчас с графом будет интересный разговор.

И кивнул Козлову.

— Давай!

Паша водрузил крапивный букет рядом с Шереметьевым, взял три растения покрупнее и хлестнул юного графа по рукам.

Сережа сжал губы, но не издал ни звука.

— Это тоже по правилам? — поинтересовался Саша.

— Конечно, — кивнул Никса.

— Граф, это по правилам? — спросил Саша Шереметьева.

— Да, — тихо сказал Сережа.

— Иногда надо менять правила, — заметил Саша.

— Паш, давай Сашку арестуем, — предложил Никса. — За измену и переход на сторону разбойников.

— Это где измена? — возмутился Саша. — Никто никуда не переходил! Защищать права пленников — не значит предавать.

— Отойди! — сказал Никса.

И надел перчатки.

Бросил Козлову:

— Что-то ты с ним слишком ласково.