– Из-за чего драка-то вышла?

– Из-за девчонки, – смущенно отозвался Алексей. – Из-за чего же еще-то?

– Актрису не поделили? – усмехнулся Николай. – И в самом деле – хороша девка. Ты ее представление видел?

– А как же! «Медею», кажется. Мне очень понравилось.

– Понравилось?! – Гость вдруг неожиданно расхохотался. – Да ты не то видел! Я имею в виду – не ту пьесу. Не «Медею», «Электру» нужно было смотреть… Впрочем, сейчас уже поздно, разве что весною теперь.

– А при чем тут весна, зима, осень? – не понял Лешка. – Какая разница, когда какую драму смотреть?

– Большая разница! – прищурив с некоторой скабрезностью левый глаз, Николай хохотнул и пояснил: – Весной и летом труппа Мелезии – ну, так эту актрису зовут, соседку твою – ставят «Электру». Приглашают танцовщиц и они – а с ними и Мелезия – танцуют голышом! Знаешь, сколько народу посмотреть приходит?

– Догадываюсь!

– Последний раз две недели назад «Электру» ставили. Старик Созонтий – сосед твой пропавший – кстати, на нее ходил.

Гость немного помолчал, а потом спросил про Терентия – мол, не замечал ли Алексей за ним чего-нибудь подозрительного?

– Да как же я могу заметить, когда мы с ним и не общаемся вовсе! – резонно отозвался молодой человек. – Ну да, было – подрались. И все.

– А ты с ним помирись, – негромко попросил Николай. – Помирись, помирись – что смотришь?

– Постараюсь… И мне бы это… – Лешка замялся. – Для примирения ведь хорошо бы вина выпить, а Терентий, как и все плотники, пьет немало…

Гость расхохотался:

– Понял тебя, парень! На тебе двадцать аспр… Получи – распишись.

– А тут – тридцать написано.

Николай хмыкнул:

– Расписывайся, расписывайся… философ! Значит, вот как с тобою договоримся: я сюда, к тебе, больше подниматься не буду – слишком уж подозрительно. Встретимся через неделю у церкви Апостолов, на паперти, с левой стороны, идет?

– Идет. – Лешка улыбнулся и, пересчитав деньги, сунул серебришко в кошель. Не помешает!

Едва Николай успел уйти, как по лестнице загремели шаги – быстрые, радостные, легкие. И тут же раздался настойчивый стук и девичий голос спросил:

– К тебе можно?

Алексей улыбнулся:

– Заходи, заходи, душа моя! Чего вчера не пришла?

– А, устала сильно. – Мелезия, сбросив на руки Алексею плащ, беспечно завалилась на ложе, заложив за голову руки. – Кстати, Креонт ко мне больше не пристает, спасибо!

– Да не за что. – Лешка пожал плечами. – А что это за драма такая – «Электра»?

– Отличная драма! – Девушка всплеснула руками. – Ну, в самом деле – отличная! Жаль, церковь ее запрещает, говорит – срам! Ханжи! Гнусные ханжи! Ну разве можно называть срамом обнаженное женское тело?!

– Конечно, нельзя, – охотно поддержал тему старший тавуллярий. – Особенно – такое красивое, как твое! Я считаю – его вообще грех под одежды прятать!

– Ой-ой-ой! Вот уж не знала, что ты такой льстец!

Мелезия засмеялась и, вскочив на ноги, обняла Лешку за шею:

– Я так люблю танцевать в «Электре»! Голой! Без всякой одежды.

– Жаль, я не видел.

– Зато все здешние жильцы перебывали на представлении! Даже старик Созонтий… и этот еще, Анисим Бельмо, которого потом зарезали. Послушай-ка! Я сейчас станцую для тебя! – Мелезия раскраснелась и азартно потерла руки. – Нет, в самом деле, станцую – покажу небольшой отрывок. Что ж ты стоишь? Помоги-ка расстегнуть фибулы… Кстати, знаешь, кто автор? Еврипид! Тот самый, что и в «Медее». Просто он мне очень нравится.

– Так ты сама выбираешь драмы? – Алексей с видимым удовольствием помог девушке снять тяжелую столу… а затем – и тунику!

О! И в самом деле, столь прелестное тело не стоило прятать под грудой одежд!

– Ну, смотри же и слушай! – Мелезия изогнулась, хлопнула в ладоши, пробежалась к двери, на миг застыла и медленно-медленно обернулась:

Прыжок – почти что шпагат! И снова легкая пробежка, и торжественно-застывшая поза:

С надрывом произнося последнюю строчку, Мелезия уселась на пол, обхватив колени руками, опустила голову…

Лешка не выдержал, нагнулся, поцеловал девушку в спину, прямо между лопаток… Обнял…

Мелезия обернулась, подняла глаза:

– Ну, как тебе?

Вместо ответа Алексей с жаром поцеловал ее в губы… чувствуя ответный жар и томление прекрасного молодого тела.

– Иди же сюда… – обнимая его за шею, шептала девушка. – Иди же…

Полетела на пол одежда, и широкое ложе приняло в свои объятья любовников…

Лишь только на следующий день Алексей смог наконец-то заняться своим непосредственным делом – заговорщиками. А для того пришлось напрячься – имена и должности всех трех подозреваемых старший тавуллярий помнил хорошо, как и их местожительство, а вот для того, чтобы собрать кое-какие первоначальные сведения, пришлось попотеть. Двух из этой троицы Алексей «обрабатывал» сам, а вот третьего пришлось поручить Епифану, точнее – его малолетним преступникам, поскольку третий подозреваемый, протовестиарий Харитон Гаридис, проживал в своем особняке близ площади Тавра – а там Лешку знала почти каждая собака.

Епифану Алексей сказал, что о Харитоне его просил выяснить один хороший знакомый из Мистры.

– Он, видишь ли, интересуется, можно ли иметь с этим господином коммерческие дела, – пояснил старший тавуллярий и отдельно, особо подчеркнув, предупредил, что действовать надобно осторожно и хитро – слишком уж высокую должность занимает сей вельможа, и возможностей у него – полно, так что на глаза лучше не попадаться ни ему, ни его слугам – мало ли какие потом могут быть последствия, кому же понравится, что за ним следят да наводят справки?

– Не учи меня работать, господин философ! – язвительно отозвался Епифан. – Уж будь уверен, мои парни не подведут. Да, может быть, я и сам лично схожу, посмотрю, что это за вельможа? Ну если дело вдруг окажется трудным.

Искренне поблагодарив парня, Лешка принялся за работу и сам, первым делом наведавшись на тихую, усаженную тополями и липами, улочку близ церкви Хора, где и проживал некий господин Эраст Никомедис, знатный патрикий, управляющий дворцовыми конюшнями и выездами базилевса.

К большому удивлению старшего тавуллярия, дом сего достопочтенного вельможи отнюдь не утопал в роскоши, производя впечатление некого вполне затрапезного и даже полузаброшенного жилища – облезлые, давно требующие свежей штукатурки стены, потемневшие от времени ворота, обитые ржавыми железными полосами, за воротами, за высокой кирпичной оградой, виднелся обширный сад, больше похожий на лес – настолько буйно разрослись там кусты и деревья, давно требующие самого радикального вмешательства садовника.

Да-а, как все запущено! Одно из двух – либо в этом, с позволенья сказать, дворце господин патрикий не проживает, либо вышеуказанный господин – изрядный скупец, экономящий буквально на всем.

Отыскав поблизости небольшую таверну, Лешка уселся снаружи, за длинным, вытащенным на улицу столом под синим полотняным навесом. Светило – но не очень-то грело – солнце, впрочем, холодно не было – старший тавуллярий еще вчера прикупил зимнюю шерстяную накидку. Теплую.

Ввиду раннего времени – еще до полудня – посетителей в таверне была мало, зато с выбранного Алексеем места хорошо просматривался нужный ему особняк, у ворот которого как раз появился коренастый бородатый мужчина с большой сумой за плечами, по виду – мастеровой.