Итак… Быстренько, эпизоды феодальной войны… Нет! Война-то уже кончилась. Василий Темный победил, его соперник, Дмитрий Шемяка, отравлен… кстати, как раз недавно. И что теперь будет делать победитель? А расправится со своими ближайшими родственниками и друзьями! Поступок вполне логичный и в русле московско-татарской традиции. Кто там был против Шемяки-то? Ага, кажется, еще один Василий, серпуховский князь. Который скоро будет Василием Темным схвачен и заточен в Углич!

– Вспомнил! Вспомнил! Василий Серпуховский – вот кем еще боярин тот хвастал!

– Василий? – дьяк, как показалось пленнику, несколько разочарованно, почмокал губами и прищурился. – А про сына его, Ивана, ничего сказано не было?

– Почему не было? Было!

– Так что ж ты, паря, молчишь?! – вскочив на ноги, Офоний в возбуждении забегал по горнице. – Сколь всего сказал, а главное-то, главное-то чуть не запамятовал!

– Эй, дьяче! – зыркнул глазами допрашиваемый. – Что ж ты про местные дела не спрашиваешь?

– Еще спрошу! – Офоний и не скрывал собственной радости – шутка ли, только что практически в одиночку раскрыл такое политически важное дело! Заговор! Целый заговор!

– Ты б послал людишек к ручью, за поскотиной.

Дьяк остановился:

– А что?

– Оружье там припрятано. Мечи, копья, кольчужки. Староста-то убег – не успели бы вывезти.

– Это верно!

Офоний выбежал на крыльцо, закричал, потом, довольный, вернулся обратно в горницу…

И притаившийся у двери Алексей со всего размаха ударил его головой в нос!

Хрясь!

Хороший вышел удар!

Дьяк только хрюкнул и рухнул под стол, словно сжатый сноп. Не теряя времени даром, пленник повернулся спиной к печке и сунул связанные руки в угли.

Пришлось потерпеть… Но недолго – обретя наконец долгожданную свободу, Алексей выхватил из-за пояса лежавшего в беспамятстве дьяка кинжал и осторожно выглянул на крыльцо.

А никого там и не было! Точно не было! Вот дурни. Что же, они побежали к ручью все? И даже палач Емеля?

Покачав головой, беглец вышел со двора и быстро бросился к лесу…

И не добежал, увидев стоявших на пожне вражин – человек десять окольчуженных воинов, со смехом внимающих что-то увлекательно рассказывающему палачу!

Позади вдруг тоже послышались голоса. Алексей обернулся – там тоже были враги! Вооруженные саблями воины приближались, вот сейчас подойдут, увидят, вот сейчас… И, главное, деться-то некуда – ни назад, ни вперед, да в стороны уже не побежишь – заметят. Засада!

– Эй-гей, Емеля-а-а!!! – выбравшись на пожню, громко закричал беглец. – Эгей!!! – Он замахал руками.

– Чего тебе? – изумленно обернулся палач.

– Дьяк Офоний меня за пирогами послал! Со щуками! Велел и тебя с собой прихватить.

– За пирогами?! – оживился палач. – А их тут что, пекли, что ли?

– Как раз вчера бабка Аксинья пекла! Пошли скорее, пока не съели!

– Идем… Э, вы тут подождите, парни. Вернусь, историю доскажу.

– Ужо подождем, ведь недолго вы.

– Да недолго… Эх! Пироги вы, пироги, пироги-калачики…

Переходя на бег, Алексей ухмыльнулся, чувствуя позади быстрые шаги палача. Избавиться от него – дело не такое уж и сложное. Ну а дальше…

Пироги вы, пироги…

…Пироги-калачики…

И куда теперь? Да заманить любителя пирогов во-он хоть в те кусточки на берегу ручья. Там и отоварить – а больше делать нечего.

– Куды идтить-то? – догнав Алексея, озабоченно выкрикнул палач.

Ох, и здоровенный же парняга! Ну да ничего, и не таких обламывали.

Пряча ухмылку, протокуратор кивнул на кусты:

– Вона, там тропка. Наберем пирогов – и назад. Дьяк Офоний поживее наказывал!

– Эк! Быстро вы с ним договорились!

– А с умным-то человеком – чего же долго-то?

Алексей оглянулся – похоже, никто за ними не шел…

– Чу! – палач Емеля вдруг ухватил его за рукав. – Кажись, скачет кто-то!

– Скачет? – беглец прислушался.

И в самом деле…

– Наши, войско московское должно бы к завтрему быть, – задумчиво произнес Емельян. – Отряд Ивана Стельмы. Так им еще вроде рано… А ну-ко, друже, схоронимся – что-то уж больно быстро скачут.

Не дожидаясь ответа, парняга бросился в ближайший овраг, не обращая никакого внимания на буйно разросшуюся там крапиву. Алексей последовал его примеру, не особо раздумывая, да и некогда было раздумывать – вылетевший из перелеска большой отряд всадников в лисьих шапках и малахаях, визжа и размахивая саблями, бросился к догоравшей деревне.

– Ишь ты… – ощерившись, Емеля проводил их глазами. – Есигеевы татары обратно вернулись, суки! Видать, мало обещанного показалось – порешили все взять!

– Так надо бежать, помочь!

– Сиди уж, помочь! Татар с полсотни, а наших десяток едва наберется! Посейчас всех перебьют, тут и гадать нечего! Эх, – палач неожиданно хлопнул протокуратора по плечу. – Хорошо, хоть мы с тобой схорониться успели!

Алексей усмехнулся:

– Вижу, не очень-то ты за своих печалишься.

– Какие они мне свои?! – неожиданно зло вызверившись, Емеля презрительно сплюнул. – Вражины-московиты! Я сам-то тверской, с полона татарского убег, скитался, потом в Москве пристал вот, к дьяку – им палач нужен был, а я-то хотел бы кашеваром – завсегда кашеварил, а тут… Тьфу! Позор один!.. Ин ладно. Куда с тобой теперь подадимся, друже Олексий?

Протокуратор качнул головой – ну надо же, уже и имя запомнил! Друг, блин… Таких друзей душить надобно прямо в колыбели. Однако выбора, похоже, нет – вдвоем-то куда легче.

– Ты же сказал – московский отряд на подходе?

– Сказал. – Палач шмыгнул носом. – Да только, думаю, Есигей их вперед нас с тобой встретит – обо всем расскажет… как сам придумает.

– А ты свое слово скажешь! Мол, так и так – гад этот Есигей, каких мало – на своих налетел, порубал, алчности ради.

– Да ну, – насмешливо хмыкнул Емеля. – Кто Есигей, союзник московский, и кто – я? Кому поверят-то?

– Неужто этой гнусной татарской роже?! – делано возмутился Алексей.

– Вот именно, друже, вот именно! Ему – а уж никак не нам. – Палач высунулся из крапивы, напряженно всматриваясь вдаль.

Алексей тоже всмотрелся, пока отложив намеченные было насчет любителя пирогов планы.

Судя по всему, с каким-либо сопротивлением – если оно вообще было – Есигеевы татары уже покончили: лихие всадники в лисьих шапках, не суетясь, довольно слаженно сгоняли к церкви небольшие группы людей – в основном детей и женщин.

– Полон собирают, – тихо прокомментировал палач. – Тех, кто еще остался. Спешат!

Из разоренного селения доносились стоны и плач. Конные татары с визгом и глумливым хохотом гнали пленников кнутами, приговаривая:

– Хэй, бачка, хэй!

Протокуратор вздохнул.

– Ты чего? – обернулся к нему Емеля. – Людишек жалко?

– И это тоже, – не стал отнекиваться Алексей. – А пуще того татарве насолить охота! Чтоб не очень радовались.

– Это бы хорошо бы… – мечтательно протянул палач.

И вдруг хлопнул своего спутника по плечу:

– Вижу, ты унывать не приучен! Еще тогда заметил, в избе. Насолить, говоришь, татарам? Как?

– А так…

Хмыкнув, Алексей в нескольких словах изложил буквально только что пришедший в голову план, вызвавший самое искреннее восхищение.

– Ах, умная у тебя голова, Олексий! Я это сразу приметил. Ну, что стоять? Пошли делать.

Протокуратор улыбнулся: новый спутник его, оказывается, оказался человеком весьма даже решительным. И это было неплохо.

Словно змеи, оба неслышно выскользнули из овражка и околицею подобрались в деревню со стороны дороги, выходившей на Брянский шлях, который еще иногда называли Литовским, поскольку Брянск-то давно уж был литовским городом, отчего ни капельки не страдал, а, скорее, наоборот – поднимался.