В этом начинании я нашел поддержку в лице генерала Ивана Федоровича Паскевича, с которым познакомился еще в Париже. Паскевич считался одним из наиболее приближенных к императору генералов, и пользовался полным его доверием еще со времен Наполеоновских войн. Несмотря на свои сорок лет, он имел за плечами громадный боевой опыт, воюя против французов и турок в течение пятнадцати лет, и закончив войну в Париже. Причем служил он под началом попеременно: Кутузова, Багратиона, Беннигсена и Барклая де-Толли, командуя сначала полком, а впоследствии корпусом. Послевоенные причуды моего брата и Аракчеева[10] вызывали у него негодование, потому что вместо боеготовности, на первое место ставилась красота фронта. Во время одной из наших приватных бесед, когда он посетовал на глупости, которые твориться в армии, я и предложил ему идею создать генштаб. Идея ему очень понравилась, и он согласился делиться опытом с молодыми офицерами, а так же помог составить устав для будущего генштаба. Имея большой опыт в логистике и планировании, он прекрасно осознавал и недостатки современной армии, и имел свежий взгляд на стратегию и тактику. Жаль, что он не мог часто видеться с офицерами, так как большинство времени проводил в Петербурге. Но для начала и это было немало. Зная, что в начале царствования настоящего Николая, Россия воевала с Персией и с Турцией, я поставил перед молодым генштабом задачу: разработать сценарии операций на этом театре военных действий, а также подготовить подробные карты, проанализировать трудности с логистикой и с переброской подкреплений. Через год, они должны были предоставить свои рекомендации. Для этого, я откомандировал их на Кавказ, благо с генералом Ермоловым, командующим в Грузии, у меня установились прекрасные отношения.

Капитан Соколов закрыл дверь за поручиком Еремеевым и вернулся обратно в свой кабинет, где он недавно обсуждал подробности заседания столичной масонской ложи со своими двумя коллегами. Император Александр, сам в прошлом масон, с 1822 года запретил масонские ложи в империи, после того, как ударился в православие. Впрочем, это особенно не помешало их существованию. На основе этих лож возникло множество тайных обществ, основной целью которых являлось устранение крепостничества и установления более либеральных форм правления. Уже год, как капитан расследовал деятельность этих организаций. Так как они существовали полулегально, но не тайно, то при небольшой сноровке и связях можно было легко в них проникнуть, под видом либерально настроенного патриота, который желает вытащить родину из вековых оков рабства. Через пятьдесят лет, таких людей назовут провокаторами, но капитан и слова такого-то не знал, что впрочем, не меняло смысла его работы. А работа его, как раз и состояла в сборе информации обо всех влиятельных сановниках империи и последующем ее анализе, а так же о планах и действиях тайных обществ.

За те несколько лет, что прошли со времени его разговора с великим князем, группа капитана Соколова разрослась до двадцати человек, которые работали в обеих столицах, а также в Одессе, Киеве, Риге и Варшаве. За три года они собрали более тысячи досье на всех, сколь-нибудь значащих чиновников и офицеров в столице и в провинции, включая предводителей двух десятков лож и союзов. В поле зрения попадали и финансовые воротилы, и иностранные послы. Из всего этого клубка людей, создали картотеку в двух экземплярах. Один хранился на конспиративной квартире, точнее домике, на окраине Петербурга, где жил капитан, а другой, у его высочества во дворце.

Собранная картина позволяла судить о масштабах деятельности тайных обществ и об их влиянии. Сколь-нибудь значимых организаций существовало около десятка, но капитана наиболее беспокоили Южное и Северное общества. Южным, что располагалось в Одессе, руководил полковник Пестель, и оно ратовало за освобождение крестьян и свержение монархии. Северным, располагавшимся в Петербурге, руководил поручик Муравьев, и оно не являлось столь радикальным, ратуя за более умеренные реформы. В основном ложи состояли из молодых офицеров, и этим они представляли опасность, так как, теоретически, могли опираться на военную силу. Соколов имел своих людей в десятке подобных организаций, поэтому их программы и планы становились известны Николаю Павловичу на следующий день после их озвучивания.

В офицерской среде к великому князю относились неоднозначно. С одной стороны, он был братом императора, запретившего масонские ложи, и публично не высказывал либеральных взглядов. С другой стороны, многие знали о его интересе к проектам г-на Сперанского и о его поддержке либеральных профессоров, которые оказались под угрозой увольнения, из-за Аракчеевских притеснений. Все эти настроения, также, регулярно докладывались его высочеству.

Сегодня на стол Соколова лег проект переустройства империи, составленный полковником Пестелем. Именно этот проект капитан и обсуждал с двумя членами группы. Главный вопрос, который их занимал: является ли этот проект частью заговора или это еще один бумажный продукт либеральных идей, столь популярных среди молодого офицерства. По всему выходило, что это только отвлеченный проект, но капитан считал, что заговор, это вопрос времени и попросил подчиненных усилить надзор за Пестелем и теми, с кем он общается.

При их последней встрече Николай Павлович его удивил, попросив подумать, можно ли извлечь пользу из этих обществ, ежели император решиться на освобождение крестьян. Кто тогда согласиться поддержать императора в его начинаниях, а для кого союз с монархией в принципе не приемлем. Капитан взял чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и начал писать докладную.

После Венского конгресса в 1815 году в Европе наступил период реакции. Александр, являлся одним из инициаторов создания «Священного Союза» между Россией, Австрией и Пруссией, с целью сохранить существующий порядок. В самой России началась пора «закручивания гаек». Как и всякое «закручивание гаек» в истории, это было довольно бесполезное занятие. Проблем оно не решало, а лишь отсрочивало, чтобы потом этот клубок рванул посильнее, в виде бунта или революции. Новым фаворитом моего брата стал Алексей Андреевич Аракчеев - способный и исполнительный господин. Свое предназначение он видел в служение императору, и именно его исполнительность стала бичом России в послевоенные годы царствования моего брата.

Еще Александр очень любил парады. Это видимо был семейный дефект детей Павла I, так как и другие мои братья: Константин и Михаил очень любили шагистику. Любил её и мой реципиент. Я же, никогда не испытывал восторга от ровной шеренги солдат на плацу. Так, в армии стали цениться ровность фрунта и блеск сапог, а боевая подготовка отошла на задний план. В среднем, солдат отстреливал десяток пуль в год, и это если в его части не очень воровали. Такая армия могла побеждать турок и гордиться собой, но по эффективности, она начала отставать от европейских армий, прежде всего от Пруссии, где, как раз, началась военная реформа.

Одной из странных идей Александра, стало создание военных поселений. На бумаге это выглядело заманчиво. Создать военные части, которые кормили бы себя сами, за счет земледелия и ремесел, a в военное время эти формирования образовывали бы стратегический резерв. На практике это оказалось бесполезной и дорогостоящей затеей, увеличившей бюджетный дефицит. Для их создания отселили крестьян, которые поколениями жили на этих землях, и ввели драконовские меры жизни - все находилось под контролем начальства, даже устройство личной жизни солдат-крестьян. В итоге, солдаты часто бунтовали. Всего, к концу царствования моего брата, в поселения было рекрутировано более полумиллиона человек. Увы, император видимо не слышал о разделении труда, и произвел на свет еще один мертворожденный проект.

Тем временем проблемы в обществе накапливались - проблемы, которые предстояло решать мне.