Нет, я это должна как-то выдержать сама. Только вот как?

Перед глазами так и стояли их лица, угрюмые, разочарованные, презрительные, насмешливые. Я до сих пор слышала их едкие, уничижительные слова, а так бы хотела забыть! И забыться…

Домой я приползла едва живая, хотя времени прошло – всего ничего. Но это потрясение как будто выкачало из меня все жизненные силы.

Сбросив сапоги и пальто в прихожей, я, шатаясь, прошла в комнату и ничком упала на диван. С минуту лежала неподвижно. Потом легла набок, калачиком, подтянула к себе подушку, ту, на которой спал Олег. Обняла, уткнулась в неё лицом, вдыхая его запах.

Как же мне сейчас не хватало Олега! С ним всегда так хорошо, так надёжно.

Как же мне хотелось, чтобы всё закончилось, да вообще исчезло, кроме него… Или даже пусть, пусть всё будет плохо, пусть все будут против меня, только бы он был рядом. С ним, кажется, я всё бы выдержала.

Подушка стала мокрой от моих слёз, а я всё её прижимала к себе, никак не могла оторваться. Может, всё-таки позвонить Олегу? Не буду ему ничего рассказывать, а просто чтобы приехал. Побыл рядом.

Я взялась за телефон, но, поколебавшись, отложила.

Потом снова взяла, но открыла браузер. Интернет у меня в телефоне тормозил, но с тех пор, как те сволочи отобрали мой ноутбук, телефон служил единственной нитью, худо-бедно связывающей меня с сетевым пространством.

Я зашла на свою страницу в фейсбуке, где не появлялась два дня, и глаз случайно выхватил первый попавшийся комментарий под последним постом:

«Вот шлюха. Одно непонятно – для чего тогда всё это затевалось».

Я в недоумении перечитала ещё раз, не понимая, кому оно предназначалось и почему. Пролистнула ниже:

«Понятно для чего. Для хайпа»

«Да сто пудов! Овца просто захотела словить популярность»

«Это что же – враньё всё было?»

«Люди, ну почему вы такие злые? С чего вы взяли, что это враньё?»

«Ага, она такая честная. Вы почитайте её воззвание выше. Миллер там, по её словам, исчадие ада. Все на борьбу с Миллером и Шубиным! А сама с ним вон как борется. Фу такой быть!»

Это же они обо мне, поняла я вдруг, леденея от ужаса. Но как? Они-то как узнали про Олега? Я судорожно стала читать дальше.

«Именно! Посмотрите сами ролики выше – сначала она их обвиняет во всех смертных грехах, а потом тут же с одним из них трахается. На следующий день! Причём сама на него виснет. Всё это подстроено, чтобы хайп поднять»

«Баба просто захотела попиариться за счёт этого Шубина, а все как идиоты бросились её поддерживать».

«Да ладно вам клокотать, может, она новоявленная Мата Хари».

«Угу, Маша Хари».

«Шубин, между прочим, детские дома спонсировал не раз, а чем известна эта девица? Что и кому она сделала хорошего?»

«Ай, моська, знать, она сильна, что лает на слона».

«Ой, да чего все так возбудились? Тоже нашли шлюху! На видео даже не видно, что они трахаются. Целуются только».

«Ага, а потом он её унёс в шашки играть».

«Я б с такой тоже в шашки поиграл. Зачётная тёлочка. Жаль, не заголилась».

«А она правда преподавательница? Это же ужас, если такие беспринципные преподаватели учат молодёжь. Чему они научат? А потом ещё что-то говорим про образование…».

Лента комментариев казалась бесконечной. Их сотни! Каждая фраза жалила, каждое слово било по больному. Но я продолжала читать, как мазохист, глотая слёзы.

В порыве я хотела снести страницу, но вспомнила, что кто-то писал про ролики, про какое-то видео. Поднялась выше и обнаружила новую запись с двумя роликами и красноречивым заголовком «В постели с врагом».

Этот пост опубликовали вчера вечером на стене моей страницы, и опубликовала его не я, а некто неизвестный из моего френд-листа. Ник его ни о чём мне не говорил, просто набор латинских букв. Я даже такого у себя не помню. И сам профиль был пустой, ни информации о себе, ни новостей, ни репостов – ничего. Как он затесался в мои друзья? Кто он?

И видео это грузилось невыносимо долго. Первый ролик я узнала сразу – нарезка из кадров, снятых на митинге. Вот я стою со студентами, выгляжу жалко, вся синяя, трясусь, как цуцик. Вокруг галдят, плакатами машут.

Следующий кадр – Олег крупным планом. Репортёр его что-то спрашивает про злосчастный завод, он что-то отвечает. Поддерживает Шубина. Потом слово берет сам Шубин. Говорит, что есть люди, которые делают дело, созидают, трудятся, что-то создают. А есть те, которые от безделья с ума сходят,  крикливые никчёмные пустышки, им лишь бы поорать, привлечь к себе внимание. Нет сил слушать его до конца.

Я включила второй ролик. Опять мучительное ожидание загрузки.

Наконец, пошло видео и… внутри меня всё оборвалось.

Я узнала свою квартиру, свою прихожую. Я узнала Олега. Он стоял у двери, лицом к камере. Запись была без звука.

Потом подошла я и стала его целовать. А он даже руки из карманов не вынул. А я всё льнула к нему и льнула, а потом и вовсе запустила руки под одежду. Со стороны казалось, что я его раздеваю, что пристаю к нему самым пошлым образом, склоняю к сексу, тогда как он не очень-то жаждет.  Хотя спустя несколько секунд жаждет, конечно… Поднимает на руки и уносит.

На этом видео оборвалось, а я всё сидела и тупо пялилась в экран телефона, пока он не погас. Внутри меня бешено колотилась истерика. Я опять задыхалась, давясь плачем.

Шок и ужас мешал соображать. Я лишь тихонько выла, зажимая обеими руками рот.

Потом резко подскочила, метнулась в прихожую. Прикинув по ракурсу, где искать, я почти сразу обнаружила камеру. Её приладили к настенным часам в виде скворечника, как раз напротив входной двери. Всунули в круглое окошко.

– Сволочи! Уроды! – крикнула я и, швырнув камеру о пол, раздавила её ногой.

Меня била крупная дрожь. Плач вырывался какими-то судорожными всхлипами. Как же это мерзко! Как гадко, подло, низко! Это вот такие у них методы – влезть, как воры, подглядеть тайком и вывалить это наружу?

Я снова потянулась за телефоном. Всё-таки я позвоню Олегу, пусть знает, с кем он там работает…

И вдруг меня пронзила нечаянная мысль: а неужели он не знает? Он же там не просто спица в колеснице, он же там…

И тут один за другим вспыхивали в памяти кадры: он на крыльце поликлиники отдаёт кому-то распоряжение по телефону, чтобы всё успели сделать за час. И смотрит при этом мне в глаза, даже не смущаясь. Он увозит меня пообедать зачем-то к чёрту на рога. Он осматривает мой дом… чтобы понять, где камера? Он понял, где камера, выбрал нужную позицию и попросил (впервые!) его поцеловать. И эта фраза его: «Не здесь». Он знал, что нас снимают, поэтому и унёс меня в комнату. И поэтому я чувствовала в его ласках боль и отчаяние? И поэтому он смотрел на меня так, будто прощался навсегда?

Каждый фрагмент сложился воедино. Олег просил меня в ресторане отступиться, я отказалась. Тогда он убрал меня сам, очень грамотно и технично. Дискредитировал. Теперь я им не помеха. Потому что от меня отвернулись все. А что я могу одна? Ничего. Даже для Труфанова я теперь наверняка неблагонадёжный источник, а "Пуэн" слишком серьёзное и уважаемое издание, чтобы принимать материалы от сомнительной личности.

Если я могла на что-то рассчитывать прежде, то только на громкое общественное мнение. Теперь же для общества парией стала я.

Меня публично унизили и опозорили. Растоптали мою честь, моё достоинство и… мою любовь. И за всем этим стоит Олег? Это он меня так подло подставил, так жестоко предал?

Нет, не может быть этого. Я же видела его, я же его чувствовала. Он не врал, не притворялся. Или, может, я это всё придумала? Он играл свою роль по плану, а я так хотела настоящей любви, что поверила ему. Настроила иллюзий и заменила ими реальность?

Дрожащими руками я пролистала список контактов, нашла его номер.

На миг зажмурилась, взывая к каким ни на есть богам: пожалуйста, пусть это будет не он! Пусть это сделал кто угодно, только не он! Я же этого просто не вынесу, я же не переживу…