В своё время я предлагал ему жить со мной в доме, но он отказался, у него своя отдельная берлога в доме на территории, где живут все бойцы. И сейчас я очень жалею, что придётся остаться в этом доме одному. Мое логово, на территории которого, я никого не терпел. Единственная, с кем я его разделил, это Кира, а сейчас я откровенно трусил войти в собственный дом.

- Нет, с совестью не боюсь. Память пугает. - И не дожидаясь ответа, прохожу внутрь.

В нос сразу шибает запах застоявшейся мусорки. Включаю свет, смотрю по сторонам, всюду пыль, окна все закрыты, захожу на кухню. Стол накрыт. Блюда прикрыты крышками, но я уверен, что там всё, что мне нравилось больше всего.

За полтора месяца, конечно, всё пропало. Но словно тяжёлый кулак впечатывается в грудь. Она плохо себя чувствовала с утра, но вместо того, чтобы отдыхать, старалась, готовила. Я знаю, как она это делала, как заморачивалась, но делала всё идеально.

Распахиваю окна настежь. Снимаю пиджак, закатываю рукава. Кира не потерпела бы на своей кухне такого. У неё даже во время готовки всё блестело. Счищаю содержимое тарелок в мусорный пакет, пытаюсь представить, сколько же труда и времени потратила Кира ради того, чтобы отметить этот день, и чем всё закончилось.

 Мелькает мысль, что нужно позвонить деду, спросить про мать, и понимаю, что не могу. Не хочу о матери ничего слышать. Не знаю, когда буду уверен, что при виде её не сорвусь, не выскажусь почище деда.

 Нельзя! Я мужчина. А дед учил, что за все проступки женщины всегда отвечает её мужчина. Значит и виноват я. Она меня родила, растила, переживала... Но глухая, чёрная злоба ворочается мутью в душе. Понимаю, что нужно позвонить, надо, это моя обязанность перед женщиной меня выносившей!

А перед женщиной, что должна была выносить моего ребёнка, перед этим ребёнком у меня не было обязанностей? О них я беспокоиться не должен был?

Отмываю посуду, вычищаю холодильник от продуктов, драю столы и полки, намываю полы. Похрен, что плечо и рука безбожно ноют, что спина отказывается разгибаться. Выкидываю из бара все бутылки до единой. Всё равно на их цену. Ни капли пойла больше не будет в моем доме.

Во всем доме остались неубранными только две комнаты, в которые я просто боюсь заходить. Кирина спальня, давно ставшая нашей общей, и комната с камином. Кира её очень любила из-за этого самого камина и огромных окон-дверей, сквозь которые можно было видеть сад.

 Благо уже ночь и можно дать самому себе отсрочку. Хотя бы до завтра. Но мысли, что отступили, пока был занят уборкой, сейчас навалились с ещё большей силой.

 Весь дом наполнен воспоминаниями. Память услужливо дополняет знакомые интерьеры. Кира колдует у плиты, забавно хмурится, если что-то ей не нравится. Кира прижалась к дверному косяку в ожидании, когда я раскрою ей объятья, чтобы птичкой влететь в них и прижаться к груди. Кира сидит на матах и наблюдает, как я ворочаю железо. Кира поднимается по лестнице и обернувшись смотрит на меня. Кира замерла у двери в мою комнату, в тот вечер, когда решила прийти... Кира, Кира, Кира! Везде и повсюду.

 Единственное место, где нет ни одного воспоминания о ней, это моя комната. Здесь Кира ни разу не была, хотя эту комнату и её, разделяет лишь тонкая стенка. Да я всегда слышал, когда она в душ шла. Моя комната, комната хозяина дома. Почему я не уговорил Киру перебраться сюда? Почему просто стал сам оставаться у неё? Тогда было всё равно, сейчас лишнее подтверждение, что не ценил, не относился так, как следовало. Не берег!

Жалко звучало, что не придал значения, что такие порядки, привык. Вот сейчас четко и ясно пришло понимание, что никакие законы, правила, традиции и привычки не должны были иметь значения, если дело касалось моей женщины, моей жены. Дурак, какой же дурак! Прав был дед, когда обозвал долбодятлом.

Ночь прошла в полудрёме. Кажется, дом меня тоже возненавидел, как и Князь. Всё время скрипы, шорохи, один раз послышался шум воды за стеной... На улице ещё не рассвело, а я уже встал, и уже собирался вниз, когда резко развернулся и зашёл в комнату Киры.

Аккуратно заправленная кровать, её домашние вещи, в которых она была в то утро. Светло бежевые брючки и футболка с длинным рукавом того же цвета. Всё сложено, видно, когда переодевалась перед тем, как ехать меня искать. Аккуратистка! Криво улыбаюсь, проводя рукой по ткани, что казалось, ещё хранит её запах, тепло её тела.

В ванную дверь открыта, захожу и сразу же делаю шаг назад, со свистом втягивая воздух сквозь зубы. На столешнице умывальника, на белом полотенце по-прежнему лежали восемь тестов, с хоть и побледневшими, но ещё хорошо видными двумя полосками. Всё, что осталось от моего ребёнка, единственное свидетельство того, что он мог бы быть.

Наливаю себе кофе и решаюсь. Прям вместе с кружкой иду в любимую комнату жены. На полу у дивана стоит ноутбук Киры, причем на зарядке, видимо она подключила в тот день. Странно, она всегда следила за зарядом, и такого, чтобы ноутбук сам требовал зарядки, я не припомню.

Открыл и включил, почему-то задерживая дыхание. Вот что я там собираюсь увидеть? Но под ложечкой засосало. Загоревшийся экран потребовал пароль. Ввёл странное слово "КиЗаОк", набирая через одну букву заглавные.

И опять, словно подзатыльник прилетел. Изменяла, ага! Только, мать твою, на телефоне, который я ей вернул после свадьбы, никаких паролей не стоит, а от ноутбука и от почты она сама мне сказала. То есть, если бы не дай бог что, вероятность того, что я бы обнаружил переписку, сообщения и всё прочее, просто стопроцентная.

 Смотрю кучу закладок, везде какие-то документы, запросы... Почта переполнена. Смотрю переписки, даты запросов, за какой период просила документы. Причем, судя по переписке, она даже однокурсников и знакомых по прежней работе просила помочь с архивными отчётами по Промхиму. Тому самому, документы по которому взлетели на воздух и сгорели.

Пока я сидел в больнице, моя девочка, поставила на уши всех, кого могла и готовила пакет документов, чтобы найти того покупателя, что стоял за убийством моего отца. Отправляла мне свежую одежду, чтобы я выглядел прилично, готовила и передавала домашнюю еду в больницу, чтобы у меня голова не болела, где там можно нормально поесть. Писала мне сообщения, которые вызывали улыбку. А сама...

Сама сидела днём и ночью. Время отправки одного из запросов три часа ночи! Коза непослушная! Запретил же ночами сидеть за компом. Понятно от чего ноутбук на зарядке работал. Его же круглосуточно эксплуатировали.

 Девочка моя родная, не обещала, не хвасталась. Но делала всё, даже не возможное, использовала малейшую возможность, чтобы помочь. Чтобы вернуть возможность найти крысу. И если бы не один пьяный придурок, она нашла бы эту ниточку! Кира смогла бы!

Откинул голову на край дивана. Глаза жгло. Прокрутил список входящих писем. Зарина и Оксана тоже писали. Спрашивали, куда пропала, писали что волнуются, что её не видно в городе, что не отвечает на звонки. Что Заур обратился к старшему с просьбой помочь прояснить ситуацию. Посмотрел на дату, около недели назад. Значит на днях деда будут беспокоить и просить узнать, что с Кирой и куда пропала.

Та самая Оксана, благодаря которой Кира попала на практику в больницу, в последнем письме своих переживаний не скрывала. Писала, что Зарина призналась, что "наша Кира, связалась не с самым хорошим человеком"! С откровенным муд@ком связалась ваша Кира! С последним ублюдком! А то грозится она яйца скальпелем отрезать и сказать, что так и было. Не самая страшная потеря.

Натыкаюсь на угол торчащей из-за дивана небольшой подушки. На диване таких целый ряд. Бежевые и светло-голубые. Подтягиваю к себе, собираясь вернуть на место, и столбенею, замечая, что вся светлая наволочка в бурых пятнах. Засохшую кровь я узнал сразу. Видно, руку я ей поранил, сильнее, чем помнил. Раз даже дома шла кровь.

Всё, не могу больше! Сил нет никаких. Ощущение, словно меня сутки напролёт жгут калёным железом. Я и без того знаю, как виноват. Но дом, по самую черепицу наполненный воспоминаниями о жене, её недоделанная работа...