Вот те раз. Теперь хотя бы стало ясно, почему Авалон не порвал меня на лоскуты, а этот грешник лебезил передо мной как крестьянин перед королем. В чем-то внутреннему голосу можно верить.

— А что остальные? — удивился грешник и пожал плечами. — Зачем они вам? Ну, сильные темные ангелов того-этого, — он провел большим пальцем по горлу, — а люди успели убежать. Ну, наши за людьми и пошли. Жрать-то хочется…. Люди пошли за ангелом в белой броне. Здор-р-ровый, — грешник развел руками, — как шкаф с выпивкой. Людей много было. Тысяч шесть, того-этого….

Радовало, что уцелело шесть тысяч, а не несколько сотен. Но все же, жертв оказалось много. Паршиво, черт побери, но с другой стороны — шесть тысяч человек обрели шанс на нормальную жизнь, хотя могли сгнить в лагере от голода и бесконечной работы.

— Черт! — вспылил я. — Можешь передать своим, чтобы не трогали людей?

— Дак а как я передам? — грешник виновато пожал плечами. — Не могу я это, того….

— Господи. Почему у вас нет социальных сетей?

— Каких рыболовных людей? — грешник нахмурился. — Или социальных сетей? Господин, вы того-этого, головой бухнулись?

— Иди отсюда, — я раздраженно сморщился и отмахнулся. Грешник бросился по лагерю наутек, боясь разозлить меня. Криманит оставил. Каждая криманитовая цепочка стоила сорок тысяч антов. Не самые большие деньги, но прожить пару месяцев можно вполне безбедно. Цепочки я подобрал, и повесил на шею рядом с пером Таламриэля.

Так, нужен Барвэлл. Громила в белой броне, о котором сказал грешник, скорее всего был Барвэллом. Иначе почему громила не атаковал узников? Такое у ангелов не принято. К тому же, Барвэлл говорил про тайную тропу, которой выводил людей. Видимо, по ней он и пошли беженцы. На основных дорогах ангельские блокпосты через один стояли.

Я вошел в штаб. Он оказался на удивление прочным зданием, выдержав пыл восстания и напор остаточных влияний магии воды. Поднялся в покои Барвэлла по скрипучей лестнице, и там, на столе, увидел запечатанное письмо. Непонятно, почему Барвэлл его не забрал. Судя по печати оно было высокой важности. Возможно отчет для Таламриэля, но это меня не волновало. Меня волновал только запах письма.

Сунул конверт в карман, и увидел в открытом шкафу рюкзак Маши. Отлично! Барвэлл будто знал, что я к нему зайду. Я извелся, пока нашел "Айпод". Женская сумка — потемки похлеще Кносского лабиринта с Минотавром, и мужчинам туда лучше не лезть. Сменная одежда Маши. Отлично. Одежда наверняка пропахла.

Выйдя под открытое небо, сначала сунул рубашку Маши под нос Авалона, потом письмо. Авалон принюхался, и уверенно взглянул на север.

Барабан я повесил за спину, и использовав найденный в покоях Барвэлла черный ремень. Рюкзак повесил спереди и отправился в путь.

Авалон мчался с впечатляющей скоростью. Чтобы не слететь с него, я плотно сдавливал его бока коленями, да и то пару раз чуть не упал. Он с завидной ловкостью перепрыгивал ямы, толстые корни, и неглубокие ущелья. Лагерь остался позади, но чувства облегчения все не было. Пусть удалось заполучить свободу — наслаждаться ею я не мог.

Машу в лагере не удалось найти, и кто знал, что с ней случилось в дороге? Началась ли гангрена? Уцелела ли рука? Выжила ли Маша вообще? Эти вопросы не давали покоя, и свербели в голове, как стая ядовитых шершней. Я не замечал ни деревья, проносившиеся мимо, ни изменений в маршруте. Выпал из мира. Авалон четко знал, куда идти, и сомнений его решения не вызывали.

Я немного подумал о другом, чтобы отвлечься. Ангелы наплодили искусственных грешников, а потом погибли от рук своих же творений. Зло порождает зло, а жестокость порождает жестокость.

Так же раздражала мысль отсутствия дистанционной связи в Антерре. Наличие социальной сети или хотя бы раций сильно бы упростило жизнь местному населению, а главное, принесло бы неплохие, и может даже огромные деньги создателю идеи. Тогда мы с Машей сможем решать проблемы в более приемлемых условиях, чем концентрационный лагерь или чахлая хижина в лесу. Да и сколько времени я потрачу прежде, чем доберусь до беженцев? А успею ли? Будь дистанционная связь — все решилось бы моментально.

Маша. Только бы она была жива. Я был готов придумать что угодно и заработать сколько угодно, лишь бы порадовать ее, увидеть ее улыбку, и гори эти деньги синим пламенем. Только бы она дышала.

Не помню, сколько времени мы провели в дороге. От размышлений я оторвался, когда увидел край леса. Столбы деревьев чернели на фоне восходившего солнца. Как же приятно было вдохнуть свежего лесного воздуха, и услышать человеческие голоса, доносившиеся издали.

"Наконец-то!" — подумал я, и остановил Авалона, решив взглянуть на ангельское перо. Оно занимало половину ладони, было маленьким, и удивляло, какая сила в нем заключалась. Стоило ли ее применять? С каждым превращением посторонняя личность внутри меня крепла, и откуда знать, не завладеет ли она моим разумом? Конечно, возможность превзойти архангела прельстила меня, надоело быть изгоем, да и власть над грешниками оказалась полезной. А я ведь использовал только первый элемент циферблата.

Я вышел к освещенной солнцем тропе, оставив Авалона в лесу и приказав ему тайно следовать за нами. Никто не знал, что грешники у меня в подчинении, а лишнего напряжения в толпе из нескольких тысяч человек не хотелось. Беженцы устало ковыляли на север, и больше людей я видел только на своих концертах.

Как же я обрадовался, когда увидел Уильяма, шагавшего рядом с телегой. Меч красовался в ножнах у него на поясе. В телегу запрягли пару мощных ангельских лошадей, видимо, предоставленных Барвэллом. Черт побери, Уильям жив! А значит, и Маша должна быть с ним.

— Уильям! — крикнул я и бросился к нему, размахивая руками. — Уильям!

Он не сразу отреагировал, видимо решив, что послышалось, а потом встретился со мной взглядом. Я рассчитывал на улыбку, но лицо его обрело мрачное выражение, и тяжело предчувствие беды проняло меня до дрожи в руках. Недобрый у Уильяма был взгляд, и от мыслей, затерзавших ум, я почувствовал боль в сердце.

Я подскочил к Уильяму как ошпаренный, вцепился ему в плечи, и выпалил:

— Где она?!

Уильям молча указал на телегу и тоскливо вздохнул, виновато заглянув мне в глаза. Извиняясь взглядом.

— Прости, друг, — тихо произнес Уильям, и я чуть в обморок не упал. Такая слабость охватила тело, что руки свисли плетьми, а мир рухнул до деревянной телеги со скрипучими колесами.

В лесу раздался страшный вой грешников, остановивший всю колонну.

Маша лежала в телеге между ранеными узниками. От руки осталась только культя с почерневшими ветками кровеносных сосудов. Какой-то умелец отнял конечность по плечо, и я потерял дар речи. Сначала показалось, что Маша не дышала. Я забрался в телегу и рухнул на колени.

— Маша! — я взял ее за холодные щеки. Она была бледной, и ее страшно лихорадило, трусило от озноба. — Машенька! Маша!

— Она без сознания, — произнес извозчик. — Боюсь, хворь ее одолела. Темная магия….

— Дайте пройти! — послышался голос Барвэлла. — Отойдите! — он пробирался через толпу, стараясь никого не расталкивать. — Андарий!

Его роста хватало, чтобы видеть содержимое телеги, не залезая в нее. Он с сочувствием посмотрел на меня, положил ладони на борт, и произнес:

— Я сделал что мог. Среди узников нашлись целители, но их силы не хватило, чтобы сохранить руку. Она жива. Можешь быть спокоен. В Скиде мы найдем волшебника, который приведет ее в порядок. Ты ловко придумал с повязкой. Она спасла Мэйриш жизнь.

Мэйриш.

А ведь я смеялся над этим именем, когда услышал его. И так гадко стало на душе, будто бы я совершил страшную подлость.

Я вздохнул, погладив Машу по голове, и поцеловал ее в лоб. Несчастная. Сколько она пережила за эти дни только ради того, чтобы доставить меня к этому Галахаду и "Серым перьям".