— Однако у него нет души,— напомнил королю Бром,— Не забывайте об этом, ваше величество. Разве бесчестно убить ежа? Проколоть рогатиной грудь дикого вепря? О нет! Но эта тварь приносила смерть, а теперь стала беззащитна, и потому человек не мог к ней прикоснуться.

В пещере воцарилась тишина.

Молчание нарушил Йорик:

— Что ж, божество моего народа мертво. Кто же станет править теперь?

Туан в изумлении посмотрел на него:

— Несомненно, Орел! Скажи ему, что я готов заключить с ним союз.

Но Йорик покачал головой:

— Орел ушел.

— Ушел? — непонимающе переспросил Туан.

— Окончательно и бесповоротно,— подтвердил Род.— Я сам видел.

— Но почему? — вскричал Туан.— Почему, когда его народ снова стал принадлежать ему?

— Потому что он им больше не нужен,— просто ответил Йорик.

— Но… тогда… почему же он оставался здесь, будучи низложенным?

— Чтобы удостовериться в том, что мы освободились от Мугхорка,— объяснил Йорик.— В конце концов, он — единственный, кто мне мешал.

— А теперь править будешь ты?

Йорик развел руками:

— Победитель забирает все.— Он опустился на одно колено.— Примите клятву верности, сир.

Туан в ужасе уставился на него.

— Вы не можете отвергнуть его,— еле слышно подсказал королю Бром.— Так было всегда — победитель правил побежденным.

Что тут было возразить? В Средние века традиции всегда были превыше всего.

— Что ж, тогда… Ничего не поделаешь…— неохотно пробормотал Туан.— Но как? У меня уже есть королевство, за морем!

— Ну, тут я могу за вас управиться,— предложил Йорик.— Буду кем-то вроде наместника, но окончательные решения всегда будут оставаться за вами.

— На это я согласен,— медленно произнес Туан.— И ты станешь править от моего имени.

— С радостью, уверяю вас! По крайней мере — первый год. Но не переживайте, у меня подрастает достойная смена. И на меня похож. Как две капли воды. Он даже английский изучает…

Пленников собрали возле Верхней пещеры — все четыре тысячи. Четверо воинов встали на уступе, двое — по обе стороны от входа в пещеру. По сигналу они затрубили в трубы и фанфары.

Род, находившийся внутри пещеры, вздрогнул. Когда-нибудь они поймут, что высота тона — это дело вкуса, но это еще когда…

Четверо рыцарей выехали из пещеры в полном облачении, воздели копья, украшенные королевскими штандартами. Расступились, и из пещеры вышел Йорик, а за ним, как только взошло солнце, вышел Туан. Обоих озарило сияние утренней зари.

По толпе, стоявшей внизу, пронесся благоговейный ропот.

Йорик встал чуть впереди и сбоку от Туана и начал произносить речь на неандертальском языке.

— Боюсь, он сообщает им печальные новости,— пробормотал Род,— О том, что Орел ушел.

Толпа огласилась печальным стоном.

Бром кивнул:

— Ты был прав.

Йорик снова принялся издавать рокочущие звуки.

— А теперь он говорит им о том, что у них — новый король,— прошептал Туан.

— Император! — прокричал Йорик.

Туан в изумлении взглянул на него.

Гвен пожала плечами.

— Так и есть. А Катарина — императрица.

— Само собой,— согласился Род.— Просто он это только сейчас понял.

Толпа встретила очередное известие радостным ревом.

— Теперь Йорик, видимо, сообщил им о том, что он станет их вице-королем,— сухо отметил Бром.

Род кивнул:

— Логично.

Последовала пауза. А потом они услышали театральный шепот Йорика:

— Уместно было бы произнести речь, сир.

Пауза затянулась, а потом Туан вскричал:

— Я — ваш новый правитель!

А Йорик прорычал перевод.

Толпа снова одобрительно взревела.

— Теперь они поняли, что конкуренции не предвидится,— пробормотал Род.

Туан продолжал говорить, делая частые паузы для перевода.

— Я — ваш новый правитель и никогда не обижу вас. Но я не могу остаться здесь с вами и потому оставляю вам вице-короля. Вы звали себя народом Кобольда… и поклонялись гоблину… и называли его своим богом. Но этот бог был ложным… и это можно было понять… по тому, что он требовал вашего поклонения… а поклоняться можно только невидимому Богу, Единому и Истинному. Я не стану требовать от вас такого поклонения… всего лишь верности и мира. А покуда вы будете верны мне и моему вице-королю, я буду верен вам.

— Неплохо у него получается, а? — негромко проговорил Род.

Бром и Гвен кивнули.

— И всегда получалось,— сказал карлик.— Вот у тебя получится или нет?

Род нахмурился:

— Ты о чем? Мне-то не надо никаких речей говорить!

— Не надо,— согласился Бром.— Да вот только тебе придется теперь быть главным советником сразу у двух народов и силой, стоящей за двумя тронами одновременно.

— О…— Род вытянул губы трубочкой.— О да, я тебя понял. Но, честно говоря, Бром, даже не знаю, управлюсь ли я со всем этим.

— И верно,— сочувственно проговорила Гвен.— Ведь две страны отстоят друг от друга более чем на тридцать лиг!

— То-то и оно,— тяжело вздохнул Род,— А ведь на самом деле я не могу находиться в двух местах сразу, верно?

Первую мессу, которую отслужил Папа Иоанн XXIV, весь мир смотрел по каналам топографического телевидения. Вторую он служил на следующее утро в присутствии горстки верных клириков в маленькой часовне, неподалеку от своих покоев. Мало кому захотелось подниматься в пять утра даже ради мессы, которую служил Папа.

После легкого завтрака — он остался верен странному древнему обычаю служить мессу на голодный желудок, хотя его личный врач говорил ему о том, что глоток вина по утрам ему не слишком полезен,— Папа сел за письменный стол и приступил к первому дню исполнения своих обязанностей.

Освоиться на новом месте он, можно сказать, не успел. Вошел кардинал Инципио с полным ящиком облаток под мышкой.

— Доброе утро, ваше святейшество.

— Доброе утро, Джузеппе,— ответил Папа, оценивающе взглянул на объемистый ящик и надел стихарь.— Ну что ж, приступим. Ну, что у тебя там для меня?

— Нечто загадочное,— сообщил кардинал Инципио и жестом истинного волшебника извлек из складок сутаны старинный конверт,— Я решил, что вам это понравится — начать утро с небольшой загадки.

Папа уставился на конверт размером девять на двенадцать дюймов.

— Считай, что ты меня уже заинтриговал. И что же это, во имя всех звезд на небе, такое?

— Конверт,— объяснил кардинал Инципио и со всей торжественностью подал конверт Папе,— Только осторожно, ваше святейшество, он очень старый.

— Конверт,— повторил Папа и нахмурился.— Конверт — это обертка для послания. Но такой огромный! Да… Наверняка он очень-очень старый!

— Очень-очень,— пробормотал кардинал Инципио, но Папа Иоанн его уже не слушал. Он не спускал глаз с надписи на конверте, сделанной размашистым почерком:

Распечатать:

Его Святейшеству, Папе Иоанну XXIV

23 августа 3059 г.

По спине Папы Иоанна побежали мурашки.

— Он пролежал очень долго,— стал рассказывать кардинал Инципио.— Его оставил доктор Ангус Мак Аран в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году. — Папа молчал. Кардинал, заметно нервничая, продолжал рассказ: — Просто удивительно, как это о нем не забыли, ведь конверт все время хранился в сейфах. Но конечно, он герметически запечатан.

— Конечно,— кивнул Папа и оторвал взгляд от конверта.— Тысяча сто пять лет. Но как он мог знать, что именно в этот день я стану Папой?

Кардинал Инципио только развел руками.

— О, несомненно, несомненно.— Папа покраснел.— Ты ведь не можешь этого знать. На самом деле, по идее, это я должен был бы знать, почему это так, но, боюсь, непогрешимость Папы имеет отношение только к делам церковным, да и то только тогда, когда я на кафедре… Впрочем, что же это мы! Нет смысла вот так сидеть и гадать, что, как и почему.