— Если он начнет говорить о каких-то ужасах, закройте сознание, мадонна — горячо зашептал рядом Санцио. — Он специально хочет ослабить вашу волю.

Лоциус громко засмеялся, запрокинув голову.

— Как трогательно о вас заботятся ваши клевреты, моя милая Рандалин. Только не бойтесь, я не буду рассказывать вам страшных историй. Наоборот, я хочу сообщить вам очень радостную весть. Вот вторая бумага — перечень похороненных после эпидемии черной язвы в Рудрайге. Десятого ноября две тысячи тридцать первого года. Умерли все заключенные нижнего и среднего уровня, похоронены в общем рву, но все их имена и номера камер подробно записаны. И что странно — вот камера тридцать семь, вот тридцать девять. А тридцать восьмой нет. Как это так могло получиться?

— Вы об этом знаете, — сказала хрипло Рандалин, разлепив губы.

— Замечательно! Вы все-таки заговорили со мной, — Лоциус сам себе похлопал в ладоши, — Я просто могу сопоставить некоторые факты, дорогая. В начале ноября наш бессменный летописец Торстейн приезжает в Круахан и, проезжая мимо Рудрайга, подбирает на дороге человека в тюремной одежде, который представляется им воином из Валора, по случайности попавшем в Рудрайг. О дальнейшей карьере господина Гвендора вы, должно быть, наслышаны. Как он спас Ронана, закрыв его собой на горящем корабле. Как отвоевал обратно рудники у таширцев, как стал выплавлять орденское золото, как приехал командором в Круахан. Интересно, у вас никогда не возникало никаких подозрений? Или он сочинил вам какую-нибудь правдоподобную легенду? Я понимаю, что я не мог его узнать — когда я его увидел после тюрьмы, он был весь покрыт пятнами язвы и зарос бородой, а потом уже с этим замечательным украшением на лице. Потом, я не так часто с ним встречался раньше. А вот вы? Или, — он усмехнулся, — за свое недолгое замужество тоже не успели его хорошо рассмотреть?

Рандалин помотала головой. Все слова куда-то пропали, да и звуки особенно не желали выходить из внезапно пересохшего горла.

— Ну что же, — Лоциус лучезарно улыбнулся, — мне радостно, что справедливость восторжествовала, и вы покинете этот мир, зная всю правду. Иначе было бы невыносимо больно думать о том, как господин Гвендор обвел вас вокруг пальца, оставив в полном неведении, воспользовавшись вашей помощью, и теперь плывет где-то во Внутреннем океане на борту самого сильного флота, с припасами и деньгами, полученными от вашего Ордена.

— Я покину этот мир, — пробормотала Рандалин, поднимая руку со шпагой. Голос ее наконец стал твердым, — но обещаю прихватить с собой побольше спутников, чтобы было не скучно идти одной. Ну, кто со мной вместе?

Прижавшись лопатками к стене, сузив зрачки и чуть наклонившись вперед, она как никогда была похожа на крупную кошку, готовую к прыжку. Гвардейцы слегка попятились. Они ясно видели, что она действительно может вцепиться зубами в горло. Но направляющая их воля Лоциуса была сильнее.

Неожиданно крики, доносившиеся со стороны павильона в саду, превратились почему-то в радостные вопли. Шум на лестнице и за дверями зала показывал, что там явно что-то происходило. Раскидав стоявших в дверях гвардейцев, в зал ворвались несколько фигур в плащах крестоносцев. Стоило говорить о том, кто был первым — достаточно было посмотреть, как исказилось лицо Лоциуса, словно судорога скрутила его уже с обеих сторон.

— Бенджамен! — пронзительно закричала Рандалин.

Гвендор вздрогнул, и едва не пропустил удар очередного гвардейца. Но вовремя увернулся, пригнувшись.

— Стойте все! — голос Лоциуса, вроде довольно негромкий, упал на головы всех, пригибая к земле. — Оставьте его мне.

Странно выглядела эта сцена в залитом солнцем зале — все невольно расступились, и на свободном пространстве остались двое. Лоциус на светлой половине паркета, его белые волосы ослепительно сверкали на солнце, и взгляд казался абсолютно прозрачным. Но несмотря на то, что лучи полностью освещали его фигуру, тень за плечом угадывалась еще сильнее. Гвендор стоял в тени, он уже успел взять себя в руки после крика Рандалин и выглядел только чуть более собранным, но таким же замкнутым и мрачным, как обычно. Шрамы выделялись так резко, что на его лице почти ничего нельзя было найти от прежнего Ланграля. Рандалин невольно заколебалась — и тут он посмотрел в ее сторону, и легкая улыбка тронула его здоровую сторону лица.

— Не бойтесь, Вьеви, — сказал он одними губами.

— Как вы мне надоели оба, — искренне сказал Лоциус. — Единственные люди на этой земле, которые постоянно мешают моим планам — это вы. Неудивительно, что вы сошлись друг с другом, ведь у вас столько общего. Но сейчас я избавлюсь от обоих одновременно.

Он поднял руки с растопыренными пальцами.

"Он сильнее, он намного сильнее", — неожиданно поняла Рандалин. "Вернее, не совсем он, а эта тень за его плечами. Он действительно может уничтожить любого из нас, только приподняв бровь. Он может взмахнуть руками, и весь этот дом запылает, как огромный костер".

Но вместе с тем в нем было что-то странное — он существовал словно отдельно от своей тени. Тень как будто прилепилась к нему, заглядывая в мир через его плечо, но он до конца не мог ею управлять. Он черпал в ней силу, но не мог ей приказывать.

По выражению лица Гвендора она видела, что он тоже понимает силу Лоциуса, но что он может ей противопоставить? Он ничего не мог сделать. Он готовился просто умереть первым, защищая свою женщину и своих воинов.

Внезапно Рандалин вытянула вперед руку с браслетом. Она громко произнесла всего несколько слов — это было одно из самых простых заклинаний, даже не орденское, а простое заклятие, отгонящее демонов. Люди в Валлене нередко пользовались им, не задумываясь о смысле, просто отвращая от себя все злое.

Лоциус презрительно скривил губы, но неожиданно черты его лица словно поплыли. Тень за его плечом закачалась и ненадолго отпрянула, и в этот момент Гвендор сделал выпад, развернувшись, словно пружина. Острие шпаги вонзилось точно в сердце бывшего командора Круахана и любимого советника двух первых министров. Лоциус схватился за клинок обеими руками, оставляя на ладонях красные полосы и упал у ног Гвендора, странно скрючившись.

— Вы все точно угадали, Рандалин, — пробормотал Гвендор, выпуская из рук эфес шпаги. — Благодарю вас.

— Можно, я еще добавлю для верности? — Жерар растолкал толпу, выдвигаясь на первый план. — Тогда получится очень красиво — два великих человека повергли воплощенное зло. Второй великий человек, разумеется, я, — прибавил он поспешно. — Где там шляется этот Торстейн? Пусть подробно изложит эту величественную сцену в своих хрониках.

Рандалин откинулась назад, снова прислонившись к стене. Возбужденно-радостные лица ее воинов, растерянные физиономии оттесненных к окнам гвардейцев, суровые и уверенные взгляды крестоносцев, которых становилось вокруг все больше — видимо, подплыл еще один корабль — все вдруг завертелось у нее перед глазами, превращаясь в одну слитную полосу. На этом пестром фоне она успела заметить оказавшиеся совсем близко темные глаза, полные тревоги. Она теперь отчетливо помнила, что это были те самые глаза, которые она впервые увидела у камина в маленьком домике Хейми. Все эти десять лет только они и оставались в ее душе. Почему ей понадобилось столько времени, чтобы это понять? Такая глупость совсем недостойна великого магистра.

— Рандалин! Что с вами? Вы ранены?

Она вяло махнула рукой, словно желая стряхнуть нагревшийся браслет. И соскользнула вдоль стены, падая на руки Гвендора.

Он подхватил ее и понес, вниз по уже начинающей гореть лестнице, по саду, где гвардейцы постепенно протягивали шпаги, сдаваясь, по наспех наведенным мосткам к стоящим наготове шлюпкам. Он нес ее на свой флагманский корабль — на данный момент единственное место в мире, которое он считал самым надежным и мог назвать своим домом.

Рандалин пришла в себя по-настоящему только в каюте. Она лежала на узкой койке, в окне высоко над потолком виднелся кусочек ослепительного неба. Прямо над ней снова было лицо, перечеркнутое шрамами и искаженное отчаянием. Он гладил ее волосы, отводя их со лба, прижимался губами к ее щекам и глазам, и не переставая твердил: