- Пойдем в другую комнату, - предложила Поледра.

Он кивнул и тихо вышел за ней в соседнюю комнату, едва освещенную гаснущими углями в камине.

- Что это было? - спросил он, тихо прикрыв за собой дверь.

- Кто-то ненавидит и боится твоего сына, Бельгарион, - сурово сказала Поледра.

- Он же совсем маленький, - запротестовал Гарион.

- Его враг боится того, кто вырастет из него, а не того, кто он сейчас. Вспомни, это бывало и раньше.

- Когда Ашарак убил моих родителей?

Она кивнула:

- На самом деле он хотел добраться до тебя.

- Но как мне защитить Гэрана от его собственной матери? То есть, если этот человек является Сенедре во сне и заставляет ее подчиняться ему, как же я смогу...

- Больше такого не произойдет, Бельгарион. Я позабочусь об этом.

- Как ты это сделаешь? Ты ведь... м-м-м...

- Умерла? Это не совсем верно, но не важно. Гэран сейчас в безопасности, а Сенедра немного успокоится. Нам надо поговорить о другом.

- Хорошо.

- Ты вплотную подобрался к чему-то очень важному. Я не могу сказать всего, но тебе и впрямь надо взглянуть на оригинал Мринских рукописей. Ты должен увидеть, что скрыто там.

- Я не могу оставить сейчас Сенедру.

- С ней все будет в порядке, а это дело можешь сделать только ты. Отправляйся в часовню на реке Мрин и взгляни на рукописи. Это чрезвычайно важно.

Гарион поежился.

- Хорошо, - сказал он, - я отправлюсь завтра утром.

- И еще.

- Что?

- Возьми с собой Шар.

- Шар?

- Без него ты не сможешь разглядеть то, что должен увидеть.

- Я не совсем тебя понял.

- Поймешь, когда будешь на месте.

- Хорошо, Поледра, - сказал он. - Я и сам не знаю, почему возражаю. Всю свою жизнь я делаю то, чего совершенно не понимаю.

- В свое время все станет ясно, - заверила она его. Затем осуждающе посмотрела на него. - Гарион, - сказала она таким строгим тоном, что Гарион не мог не ответить:

- Да?

- Тебе не стоит бродить по ночам босиком, знаешь ли. Ты можешь простудиться.

Корабль, который он нанял в Коту, был предназначен для путешествий по реке - широкое суденышко с очень мелкой осадкой. На веслах сидели крепкие ребята; они развили приличную скорость, гребя против медленного течения реки Мрин, лениво извивающейся среди болот.

К ночи они поднялись на десять миль вверх от Коту, и капитан старательно пришвартовал свой корабль к какой-то коряге просмоленным канатом.

- Плохо в темноте искать проток, - сказал он Гариону. - Один неверный поворот, и следующий месяц мы проведем, блуждая по болотам.

- Вам лучше знать, капитан, - ответил тот. - Я не буду вам мешать.

- Может, кружечку эля, ваше величество? - предложил капитан.

- Это неплохая мысль, - согласился Гарион.

С кружкой в руке, облокотясь на перила, Гарион смотрел на мелькающие огоньки светлячков и слушал бесконечные песни лягушек. Стояла теплая весенняя ночь, и сырой, густой запах болот наполнял его ноздри.

Послышался тихий всплеск - наверное, это рыба, а может быть, выдра нырнула.

- Бельгарион? - отчетливо раздался странный писклявый голосок. Он шел откуда-то от воды. Гарион вглядывался в бархатную темноту.

- Бельгарион? - снова послышался голос.

- Да... - осторожно ответил Гарион.

- Мне надо сказать тебе кое-что.

Последовал еще один тихий всплеск, и корабль немного качнулся. Швартов, закрепленный за корягу, погрузился в воду, и некая тень быстро скользнула по нему вверх и перемахнула через поручень. Тут она остановилась, и Гарион услышал, как на палубу капает вода. Маленькая, чуть выше четырех футов фигурка двинулась к нему забавной шаркающей походкой.

- Ты постарел, - сказало существо.

- Бывает, - ответил Гарион, пристально вглядываясь, чтобы узнать, кто это. Из-за облаков выскользнула луна, и оказалось, что Гарион смотрит прямо в заросшее шерстью большеглазое лицо болотного жителя - фенлина.

- Тюпик? - недоверчиво спросил он. - Это ты?

- Не забыл... - Маленькое, покрытое шерстью существо явно обрадовалось.

- Конечно, я тебя помню.

Корабль качнулся еще раз, и вверх по швартову взбежала еще одна маленькая мохнатая тень. Тюпик недовольно повернулся.

- Поппи! - сердито чирикнул он. - Иди домой!

- Нет, - спокойно ответила она.

- Ты должна делать то, что я тебе говорю! - сказал он ей, топая ногой по палубе.

- Почему?

Тюпик в отчаянии посмотрел на нее.

- Они все такие? - спросил он Гариона.

- Кто - "они"?

- Женщины, - с отвращением произнес Тюпик.

- Большинство из них - да.

Тюпик вздохнул.

- Как поживает Вордей? - спросил их Гарион.

Поппи издала всхлип отчаяния.

- Нашей матушки больше нет, - сказала она печально.

- Мне очень жаль.

- Она очень устала от жизни, - вздохнул Тюпик.

- Мы покрыли ее цветами, - добавила Поппи. - И заперли ее дом.

- Ей бы это понравилось.

- Она сказала, что однажды ты вернешься, - сказал ему Тюпик. - Она была очень мудрой.

- Да.

- Она сказала, что мы должны подождать, когда ты вернешься, и тогда передать тебе вот что...

- Что же?

- Зло выступает против тебя.

- Я уж и сам начал это подозревать.

- Мама просила передать тебе, что у зла много лиц и что эти лица не всегда похожи друг на друга, но то, что стоит за ними, не имеет никакого лица, оно исходит из такой дали, которую ты не можешь себе представить.

- Я не совсем понял.

- Оно пришло из-за звезд, - сказал Тюпик.

Гарион пристально смотрел на него.

- Вот это нам и надо было передать, - заверила его Поппи. - Тюпик слово в слово сказал тебе то, что мама ему велела.

- Расскажи Бельгарату про маму, - сказал Тюпик, - и передай, что она хотела поблагодарить его.

- Передам.

- До свидания, Бельгарион, - сказал фенлин.

Поппи издала тихий проникновенный звук, подбежала, шлепая, и ткнулась носом в руку Гариона.

А затем они оба ускользнули куда-то в сторону и пропали в темных водах болот.

Место оказалось очень мрачным. На краю плоской унылой равнины, поросшей жесткой бурой травой, жалась к берегу реки деревня. За широким изгибом реки Мрин расстилались бесконечные зелено-коричневые просторы болот. Деревня состояла из двух дюжин домов серого цвета - все они скучились вокруг прямоугольного каменного здания часовни. Настилы шаткой пристани, изготовленные из выбеленного до цвета голых костей сплавного леса, тянулись в реку, как пальцы скелета; сохли рыбачьи сети, растянутые на шестах, наполняя рыбным запахом влажный воздух, звеневший от комаров.

Корабль прибыл около полудня, и Гарион немедленно покинул ветхую пристань и по грязной, изрытой колеями улице отправился к часовне, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться, ощущая любопытство в тупых взглядах деревенских жителей, - они разглядывали его и Ривский меч, висевший у него за спиной.

Когда он, подойдя к потускневшим бронзовым воротам, испросил разрешения войти, священники, охранявшие часовню, встретили его подобострастно, почти раболепно. Они провели его через вымощенный плитками двор, с гордостью показали ветхую конуру и толстый просмоленный столб, на котором сохранился обрывок цепи - здесь провел свои последние дни сумасшедший Мринский пророк.

Внутри часовни стоял традиционный алтарь с огромной медвежьей головой, вырезанной из камня. Гарион обратил внимание, что внутри маленький храм нуждался в хорошей уборке, да и сами священники выглядели помятыми и грязными. Он и раньше замечал, что первым проявлением религиозного рвения является неодолимое отвращение к воде и мылу. Святые места, да и те, кто посещал их, казалось, всегда плохо пахли.

Неожиданное препятствие возникло, когда они добрались до сводчатого святилища, где в хрустальном ларце, по бокам которого стояли две свечи высотой в рост человека, хранился пожелтевший пергаментный свиток с текстом оригинала Мринских рукописей. Когда Гарион вежливо попросил открыть ларец, один из священников, фанатик с диким взглядом - его волосы и борода напоминали копну соломы, разворошенную ветром, - вдруг стал резко, почти истерично протестовать. Старший же священник, однако, был достаточно искушен, чтобы признать исключительное право короля Ривского, раз уж он имеет при себе Шар Алдура, изучать любую святыню, какую ему заблагорассудится. Гарион в очередной раз подумал, что для многих жителей Алории он и сам в некотором смысле являет собой священный объект.