— Сам себя перехитрил, Лейфушка [15]. — Рассмеялся я, выслушав своего новика.

— Почему это? — Не понял парень.

— Ну сам подумай… — Я постучал согнутым указательным пальцем себя по лбу. — Лада же перешла в мой дом. Так?

— Так. — Широко улыбнулся Лейф. Зря лыбишься, сын ушкуйника, сейчас мы тебя мордой-то об тэйбл и приложим.

— А ты, новик, сейчас к чьему дому принадлежишь? — Поинтересовался я, и Лейф резко сбледнул с лица. М-да. Вот что значит, правильные книжки! Не зря же я с томиком Хейердалла не расстаюсь. А у него немало интересного об обычаях разных народов написано… Давненько правда, это было. Но ведь любая традиция тем и хороша, что сотнями лет не меняется.

— Виталий Родионович… а как же я теперь-то? — С абсолютно потерянным видом, протянул Лейф.

— Ну что я могу сказать? — Пожал я плечами, старательно давя, упорно вылезающую на морду, улыбку. — Жениться тебе надо парень. Причем не на дочери ушкуйника, а на какой-нибудь местной красавице. Глядишь, и полегче станет.

— Да рано мне еще жениться. — Чуть не взвыл Лейф.

— Ну, тогда смотри сам… — Развел я руками. — Хотя… нет, есть еще одна возможность, но… не знаю, не знаю…

— Какая? — Тут же вцепился в меня клещом, новик.

— Постарайся побыстрее выучиться. Вденешь серьгу в ухо, тогда и власти Лады, конец настанет.

— Да я… да я… Да вот вам крест, Виталий Родионович! Я ж никаких сил не пожалею. Все что хотите, сделаю! — Истово перекрестился Лейф.

— Ну смотри, братец, ты сам напросился. — Ухмыльнулся я. — А раз так, то завтра, едем в канцелярию, вместе. Буду тебя рукопашному бою учить… да и с Тишилой познакомишься. А сейчас, спать.

Глава 8

Скинув гору с плеч, не забудь посмотреть, кого ею придавило…

Утро. Кофе с булочками на подносе, там же еще теплая, недавно проглаженная утюгом газета… Хм. Вот, и прислуги вроде в доме нет, а ничего не изменилось… Хорошо устроился! Хмыкнув, я хотел было уже выбраться из кровати, но не тут-то было. Стоило только дернуться, как я тут же угодил в плен нежных рук Лады, решившей, что просыпаться в моей постели ей нравится больше, чем в своей. Кто бы возражал?!

Несмотря на то, что до подноса с завтраком мне удалось добраться лишь час спустя, кофе оказался в меру горячим, а булочки такими же теплыми, как в тот момент, когда Лейф выложил их на блюдо. Хорошая штука, эти бытовые наговоры! Вот кстати, заметил, что мне куда проще пользоваться определениями вроде: «заворожить», «заклятье», «наговор», нежели выстраивать громоздкие формулировки по принятой среди «естествознатцев» терминологии. Да и многие, окружающие меня люди, тоже не очень-то часто пользуются в быту словечками вроде ментальных воздействий, манипуляций полями и тому подобными… За исключением, разве что энтузиастов, вроде того же профессора Граца, да профессиональных философов-исследователей, типа того же Буса. Впрочем, все это ерунда…

Позавтракав с Ладой, я спустился в гостиную, где, как оказалось, меня уже ждал сын ушкуйника, готовый ехать в канцелярию… Мало того, он успел и с Заряной Святославной переговорить об очередном заимствовании ее экипажа. Ну и славно.

Долетев до Словенской набережной, и договорившись о «стоянке» для смольянинской коляски, я, войдя в холл канцелярии, первым делом, вызвонил секретаря князя Телепнева, поскольку дневальный наотрез отказался пускать Лейфа в здание, мотивируя отказ отсутствием у моего новика надлежащего пропуска. Но, как я и думал, Толстоватый в момент решил эту проблему, и уже спустя пять минут, один из письмоводителей канцелярии принес дневальному надлежаще оформленный разовый пропуск… Хм, придется озаботиться, и достать для Лейфа хотя бы временный «аусвайс», а то тревожить так Вента Мирославича каждый раз, совсем не дело… Но этим я, пожалуй, займусь после занятия.

М-да. Оказывается, за прошедшее с момента отправления в «свободное плаванье», время, сын ушкуйника основательно забросил тренировки, которым его отец, как я знаю от Лады, уделял немало внимания… Нет, Лейф вовсе не выглядел жалко на фоне уже втянувшихся в ритм охранителей, но и ожидаемого мною видимого отрыва в его подготовке, я не увидел. В результате, через два часа Лейф выглядел точно таким же вымотанным, как и синемундирники. А это плохо… Ну да ничего, времени у нас навалом, так что я его еще доведу до кондиции.

По завершении тренировки, я привел себя в порядок, и отправился на обещанную мне аудиенцию у князя.

— Добрый день, Виталий Родионович. — Секретарь кивнул на двери кабинета главы канцелярии. — Можете зайти. Его сиятельство уже о вас справлялся. Ждет.

— Благодарю, Вент Мирославич. — Я шагнул к двери…

— Да, Виталий Родионович, если вас не затруднит, будьте так любезны, после разговора с его сиятельством, задержитесь на несколько минут… У нас тут произошла небольшая заминка с переданным вам трофейным имуществом.

— Вот как? Что-то серьезное? — Нахмурился я.

— О, не стоит беспокоиться, ничего страшного. — Махнул рукой ротмистр. — Просто, несколько необходимых для дела бумаг не были оформлены надлежащим образом. Надо бы исправить это упущение.

— Хорошо, Вент Мирославич, я понял. — Кивнул я, берясь за ручку двери. На этот раз, ротмистр не стал меня останавливать, и я спокойно вошел в кабинет Телепнева.

Князь стоял у высокого окна, заложив руки за спину, и задумчиво рассматривал что-то на заднем дворе канцелярии. Услышав хлопок двери, он повернул голову и, узнав меня, кивнул на кресло у своего стола. Молча. Интересный прием…

— Вот скажите мне, Виталий Родионович, у вас на родине, все такие ушлые? — Развернувшись всем корпусом в мою сторону, поинтересовался князь. Злости в его голосе не было, но и абсолютно ровный тон, коим была сказана эта фраза, заставил меня напрячься.

— Не понимаю, о чем вы говорите, Владимир Стоянович. — Проговорил я.

— Все-то вы, ваше благородие, понимаете. Но неужто вы думали, что при обстоятельнейшем, с применением особых средств, допросе, Ловчин не поведает нам о секрете своего саквояжа? — Князь уселся в свое кресло и, оперевшись локтями на столешницу, сложил ладони домиком. Несколько минут мы молчали, Телепнев задумчиво поглядывал на меня, а я… ждал. Чего? Предложения князя. Вряд ли бы он стал принимать меня в своем кабинете, если бы нашлась реальная возможность прижать меня на этом саквояже. Скорее, просто прислал бы в дом Смольяниной охранителей, и мне бы пришлось заново обживать флигель при канцелярии… если не ее подвалы.

В конце концов, очевидно поняв, что отвечать ему я не собираюсь, князь тяжело вздохнул, и заговорил сам, но уже куда как более мягким тоном.

— Виталий Родионович, голубчик, давайте поговорим начистоту. Меня, признаться, совершенно не интересует та, солидная для вас, но уж извините, совсем невеликая по моему состоянию, сумма, кою вы обнаружили в сумке любезного господина Ловчина. Ни я лично, ни Особая канцелярия в моем лице, никоим образом не претендуем на эти деньги, тем более, что вы так ловко воспользовались ушкуйным законом, и они по праву принадлежат вам. Но вот что действительно представляет немалый интерес для канцелярии, так это ключ от личного ящика Буса Ратиборовича, в Архангельском банке. Там, как выяснилось из допроса Ловчина, хранятся копии всех сведений, кои он успел выведать за время работы в исследовательском отделении. В том числе, и по проекту «Лед». Вы понимаете, чем может для вас обернуться ТАКОЙ трофей, буде сведения о нем, каким-либо образом станут известны, хотя бы даже и нанимателям Буса и Ставра?

— Ваше сиятельство, для начала, хочу вам заявить, что у меня и в мыслях не было, утаивать что бы то ни было от канцелярии. — Заговорил я в ответ. Сейчас князь пошел на уступку, но где гарантия, что получив необходимое, он не повернет оглобли на сто восемьдесят градусов? А значит, надо попытаться хоть немного обезопасить себя от возможных перемен в настрое его сиятельства. Эх, ну почему я сразу не подумал о том, что из Ловчина могу вытянуть информацию о тайнике? Деньги глаза застили. Идиот. Теперь вот, придется выкручиваться. Чувствую себя, как Штирлиц на допросе у Мюллера. Дьявольщина.

вернуться

15

Здесь необходимо различать два подхода в обучении ушкуйника. При первом — человек становится ушкуйным новиком, вступая в корабельную команду (ушкуйную ватагу). При втором же, новик становится учеником конкретного воина, входя в дом учителя и на его кошт, то есть, фактически, становится членом семьи учителя. Ну а поскольку, Старицкий пока не располагает собственным ушкуем, логично предположить, что став его новиком, Лейф вовсе не избавился от домашней власти своей сестры. Более того, если до того момента как Старицкий принял Ладу, сын ушкуйника находясь на работе, мог игнорировать приказы сестры, то с прекращением «договорных отношений», можно сказать, что эта лафа для него закончилась.