— А как дела с игрой? — спросил Николя. — По-прежнему процветает?

На лице сводницы отразилось смущение и недоверие. Николя в свое время прикрыл тайный игорный дом Полетты, который она добавила к прочим своим делам. Теперь, как Николя узнал через шпионов, его работа возобновилась. На это закрывали глаза, потому что Полетта всегда была готова помочь полиции по первому зову.

— У меня больше нет покровителя, приходится самой себя защищать.

— Скорее наоборот! Вы считаете, я настолько глуп, чтобы не знать, чем вы занимаетесь? Вы должны бы понимать, что меня этим не купишь.

Она засуетилась, как слизняк под каблуком.

— Вы знаете, месье Николя, что я полагаюсь на вашу дружбу. Полетта — благодарная женщина, она знает, чем вам обязана. Что вы хотите узнать?

— По поручению одного знатного семейства я должен проследить, чтобы кое-кто из наших благородных молодых людей не стал жертвой мошенников и профессиональных шулеров. Один из таких людей мне известен, может, и вы о нем знаете?

Маленькие глазки уставились на него без всякого выражения.

— Я не знаю по имени всех своих клиентов.

— Ну уж нет, Полетта! — резко оборвал ее Николя. — Вы слишком хитрая штучка, чтобы не осведомляться о том, что можно потом использовать.

— Говорите что хотите. У меня слишком пестрая клиентура.

— Рюиссек.

— Погодите, это имя мне знакомо… Да, красивый молодой человек. Мои девушки вечно из-за него дерутся. Какая жалость видеть, что он потерян для прекрасного пола.

— Что вы хотите сказать?

— Я о белом воротничке — молодой человек скоро примет сан священника. Конечно, это не имеет значения, но жаль видеть такого славного малого — напрасная работа.

Николя понял, что Полетта говорила о брате виконта. Ноблекур уже говорил ему о том, что младший Рюиссек по воле своего отца выбрал призвание, к которому не испытывал ничего, кроме неприязни. Он еще не успел принять обет, и теперь смерть брата давала ему возможность освободиться и направить свою жизнь по другому пути.

— Он никогда не приходит один, — добавила Полетта. — С ним всегда королевский гвардеец, некий… дю Платр… нет — де ля Шо [19]. Только на днях малыш-аббат проигрался в пух и прах, и его приятель одолжил ему кольцо, чтобы тот оставил его в заклад, а потом вернул долг. Кольцо у меня, чтобы через пару недель рассчитаться с кредитором. Вот видите, я ничего от вас не скрываю. Кольцо у меня, сейчас я вам покажу.

Полетта покопалась в юбках. Из небольшого мешочка, прикрепленного к поясу, она осторожно вынула кольцо и протянула его Николя. Он тут же обратил внимание на его необычный вид. Несомненно, эта вещь принадлежала знатной особе. Бриллиантовый цветок лилии в оправе из бирюзы. Судя по диаметру кольца, оно принадлежало женщине или мужчине с очень тонкими пальцами. Николя вернул кольцо.

— Мне нужно, чтобы вы подержали это кольцо у себя еще несколько дней, — сказал он. — Это может быть важно.

Николя озадачивала одна вещь. Ему неоднократно говорили, что игроком был виконт. Сначала — его слуга Ламбер, а потом его слова подтвердил и месье де Ноблекур.

Полетта нахмурилась.

— Не спешите, месье Николя. Я всегда говорила, что этот красавчик не принесет мне ничего хорошего. Большинство моих завсегдатаев больше не хотели с ним играть.

— С месье де ля Шо?

— Нет, с другим. Со смазливым аббатом, малышом Жилем. Он сдает левой рукой.

Николя содрогнулся. Жиль… Это имя слетело с губ Бишельер в самом разгаре их любовных утех.

— Он левша?

— Ну конечно! И это не к добру. Говорят, что левшам не везет в игре.

— Но не в тот раз.

Полетта не лезла в карман за ответом.

— Не было никакого риска, нужно было только восстановить равновесие. Мы все видели.

Она усмехнулась, затем заискивающе подмигнула Николя. Он терпеть не мог, когда она пыталась говорить с ним, как с равным себе, как будто они были сообщниками.

— Мадам, — сказал он, повысив голос, — речь идет о мошенничестве, это меняет дело. Вы обязаны рассказать все магистрату и немедленно отдать мне это кольцо. Не забывайте, что ваш игорный дом вне закона. Мы его терпим, и вы знаете почему. Но когда ваши волки начинают нападать на овец, это уже недопустимо. Если мы закроем глаза на это преступление и будем им кичиться, не будет никакого порядка. Вы скажете своему кредитору, что кто-то донес об этой сделке в полицию. Впрочем, я не настаиваю на таком объяснении, вы можете придумать свое.

— Но позвольте, — закричала Полетта, — это же воровство! Вы моей смерти хотите! Месье Николя, неужели вам нисколько не жаль своей верной подруги?

— Я надеюсь, что моя верная подруга вернется к своим прежним делам, если только не хочет попасть в места, не столь приятные, которых ей до сих пор удавалось избегать благодаря месье Николя. Пусть она об этом не забывает.

Николя вышел, оставив сводницу в горестных размышлениях. Его хорошее настроение улетучилось. Нужно было обдумать то, что он только что узнал. Он также досадовал на себя за то, что пришлось грубо обойтись с Полеттой. Понимая необходимость шантажа публичных домов, в которых располагались игровые притоны, Николя все же упрекал себя за то, что участвует в этом. Месье де Сартин часто повторял, что игра — это угроза обществу, что это бессмысленный круговорот денег, которые могли бы принести пользу государству.

Решительно, «Коронованный дельфин» не приносил ему ничего хорошего. Именно там он расстался с иллюзией того, что можно быть одновременно полицейским и честным человеком. Он не мог обманывать себя: ложь, принуждение, шантаж, манипуляции властью и законами — где был предел и где проходила граница между добром и злом? Доискаться до правды всегда было непросто. Иногда справедливости можно было добиться только средствами, которые в других обстоятельствах посчитались бы недостойными. Николя спросил себя, не объяснялся ли этим его отказ носить имя де Ранреев, и решил, что если бы он его принял, то ремесло полицейского было бы для него закрыто. В лучшем случае он стал бы военным, в худшем — придворным. Хорошо это было или плохо, но теперь он служил правде. По меньшей мере, подумал он.

Николя и Бурдо ожидали назначенного часа для своего предприятия прямо за зданием суда Шатле, в небольшом игорном доме на улице Пье-де-Беф. Они были здесь частыми гостями: владелец заведения хорошо знал Бурдо — он тоже был родом из Шинона. Инспектор заметил, что не следует пускаться в опасное путешествие на пустой желудок. За ужином Николя рассказал Бурдо во всех подробностях о своем визите в «Коронованный дельфин» и о том, что смог там разузнать. Бурдо не меньше комиссара поразился известию об украденных драгоценностях. Расследование не переставало удивлять новыми, все более сбивающими с толку деталями.

Теперь в центре внимания оказался видам. Он был левша. Уже в третий раз Николя и Бурдо столкнулись с этой физиологической особенностью. Все говорило о том, что видам близко знаком с Бишельер, любовницей своего старшего брата. Вырисовывалась картина братоубийства, но Николя отказывался верить, что брат мог решиться на столь кощунственное преступление из подобного мотива. И все же… Нужно было как можно скорее встретиться с видамом, к которому, кажется, вели все нити, а также с общим другом обоих братьев — охранником Трюшем де ля Шо. А значит, расследование нужно перенести в Версаль, где к тому же, по слухам, жила мадемуазель де Совте, невеста виконта.

Что до Бурдо, завтра он отправится в церковь монахов-театинцев, где отслужат похоронную мессу по графине и ее сыну. Инспектор заметил, что не знает, как себя вести — как расследовать преступление, о котором официально не объявлено. Придется импровизировать.