Босх подошел к стенному платяному шкафу. Он обнаружил, что лишь четверть имеющегося там пространства использована. На дне шкафа стояли две пары туфель, пара черных кроссовок «Рибок», перепачканных песком и серой пылью, и пара рабочих ботинок на шнурках, выглядевших так, словно их только что почистили и смазали. На ковре тоже была серая пыль от кроссовок. Гарри сел на корточки и подцепил щепотку. Пыль была похожа на цементную. Он вытащил из кармана маленький пакетик для улик и опустил в него несколько крупинок. Потом спрятал пакет и выпрямился. В шкафу было пять рубашек на плечиках; из них одна-единственная белая, на пуговицах, а остальные четыре – черные, надевающиеся через голову, с длинными рукавами, вроде той, в которой нашли Медоуза. Рядом с рубашками висели две пары выцветших джинсов и две пары штанов – то ли пижамных, то ли для карате. Карманы всех четырех пар были вывернуты. В стоявшей на полу пластиковой корзине для грязного белья находились грязные черные плавки, майки, носки и пара широких трусов наподобие шорт.

Босх закрыл стенной шкаф и вышел из спальни. Он задержался в ванной, открыл дверцу аптечного шкафчика. Здесь были наполовину опустошенный тюбик зубной пасты, пузырек аспирина и пустая коробка из-под инсулиновых шприцев. Закрыв шкафчик, Гарри посмотрел на себя в зеркало и заметил в глазах усталость. Пригладил волосы.

Вернувшись в жилую комнату, он уселся на кушетку, перед незаконченным пасьянсом. В квартиру вошел Эдгар.

– Медоуз снял эту квартиру первого июля, – объявил он. – Вообще-то арендная плата должна была вноситься помесячно, но он заплатил вперед, за одиннадцать месяцев. Это почти пять кусков наличными, которые он выложил. Управляющая вернулась. Она сказала, что не спрашивала у него рекомендаций. Просто взяла деньги. Он жил…

– Она сказала, что он заплатил за одиннадцать месяцев? – перебил Босх. – Это входило в условия сделки – заплатить за одиннадцать месяцев, чтобы двенадцатый шел бесплатно?

– Нет, я тоже спросил ее об этом, и она сказала: нет, он сделал это по собственному почину. Просто выразил желание заплатить именно так. Говорит, что он должен был съехать первого июня этого года. Это будет… постой-ка… через десять дней. Она говорит, якобы он приехал сюда на работу, вроде бы из Финикса. Сказала, что он работал как будто начальником смены на прокладке метро. У нее сложилось впечатление, что одиннадцать месяцев – это был тот срок, на который он подрядился, а потом он должен был вернуться обратно в Финикс.

Эдгар смотрел в записную книжку, восстанавливая в памяти содержание своего разговора с хозяйкой.

– Вот и все насчет квартиры. Больше хозяйка мне ничего существенного не сказала. Она тоже опознала его на снимке. И ей он тоже представился как Филдз – Билл Филдз. Сказала, что он работал в необычное время, ходил в ночную смену или что-то в этом роде. Сказала, что видела, как однажды, на прошлой неделе, когда он вернулся домой, то высаживался из бежевого или светло-коричневого джипа. Номера машины она не знает, потому что не смотрела. Но сказала, что жилец был весь покрыт грязью, почему она и поняла, что он вернулся с работы.

Несколько секунд оба молчали, погруженные в раздумье.

Наконец Босх сказал:

– Эдгар, я хочу заключить с тобой сделку.

– Ты – со мной? О’кей, выкладывай.

– Поезжай сейчас домой или обратно к своим клиентам. Дальше дело поведу я. Схожу на коммутатор, послушаю пленку, потом вернусь в офис, займусь бумажками. Проверю, произвел ли Сакаи уведомление ближайших родственников. Мне кажется – если я ничего не путаю, – Медоуз был из Луизианы. Так или иначе, я на завтра договорился о вскрытии, на восемь часов. Прослежу одновременно и за этим. А твоя задача – довести до ума вчерашний инцидент на телевидении и передать его окружному прокурору. Не надо там оставлять никаких хвостов.

– То есть ты берешь на себя всю грязную работу и позволяешь мне легко отделаться. Дело, где один трансвестит замочил другого, банальное как дважды два. Никаких заморочек там не предвидится.

– Да, кстати. Мне бы хотелось получить от тебя еще одну вещь. Завтра, когда будешь возвращаться из Долины, заскочи по пути в Министерство по делам ветеранов в Сепульведе и посмотри, нельзя ли уговорить их показать тебе досье Медоуза. Там может оказаться несколько полезных имен. Как я уже сказал, он предположительно консультировался у психотерапевта в амбулатории и посещал групповой тренинг. Может, кто-то из тех парней кололся с ним вместе и знает, что здесь вчера произошло. Да, я понимаю, это притянуто за уши, всего лишь предположение. Если они начнут тебя мытарить, позвони мне, и я постараюсь добыть судебное предписание.

– Действительно похоже на сделку. Но я переживаю о тебе, Гарри. Я хочу сказать, мы с тобой не слишком долго были партнерами, и, может, ты хочешь пробиться обратно, в свой отдел убийств. Но лично я не вижу смысла в том, чтобы надрываться на этом деле. Да, квартира была обыскана. Но ведь главное не в этом. Главное – зачем. И по первому впечатлению, ничего меня здесь по-настоящему не всколыхнуло. На мой взгляд, кто-то притащил Медоуза к водохранилищу после того, как тот гикнулся, а перед тем он обшарил его хату, чтобы забрать наркотик. Если он у него был.

– Наверное, все так и есть, – сказал Босх, помолчав несколько секунд. – Но пара-тройка вещей все равно не дает мне покоя. Хочу поковыряться в этом деле еще немножко, пока не удостоверюсь.

– Что ж, я уже сказал, у меня нет возражений. Мне только лучше. Ты отводишь мне легкую роль.

– Пожалуй, я здесь осмотрюсь еще немного. Ты поезжай, увидимся завтра, когда я вернусь из морга.

– Ладно, партнер.

– И еще, Джед…

– Да?

– Это не имеет никакого отношения к моему стремлению вернуться в отдел.

Босх сидел один, размышляя и обводя взглядом комнату в поисках ключа к разгадке. Наконец его взор упал на карты, разложенные перед ним на кофейном столике. Пасьянс… Он заметил, что все четыре туза лежат лицевой стороной. Он взял со стола колоду оставшихся карт и пролистал, снимая по три карты за раз. В ходе этого занятия он наткнулся на двойку и тройку пик и двойку червей. Пасьянс не зашел в тупик, он был прерван. Он так и не был завершен.

Гарри охватило беспокойство. Он посмотрел на пепельницу из зеленого стекла и увидел, что все бычки являются окурками от сигарет «Кэмел» без фильтра. Была ли это та марка сигарет, которую курил Медоуз? Или его убийца? Босх встал и начал обходить комнату. Обоняние снова среагировало на слабый запах мочи. Он опять прошел в спальню. Выдвинул ящики комода и еще раз уставился на их содержимое. Ничто не шевельнулось в его мозгу. Он подошел к окну и посмотрел на тыльную часть другого многоквартирного дома, по ту сторону узкого проезда. На дорожке стоял человек с тележкой, какие бывают в супермаркетах, и ковырял палкой в мусоре. Тележка была наполовину полна алюминиевых банок. Босх отошел от окна, сел на кровать и прислонился к стене в том месте, где должна была находиться спинка, но вместо этого на белой краске появилось неряшливое грязно-серое пятно. Стена холодила спину.

– Расскажи мне что-нибудь, – прошептал он, обращаясь неизвестно к кому.

Что-то прервало карточную игру, и Медоуз умер именно здесь, Босх в этом не сомневался. А потом его тело перенесли в трубу. Но зачем? Почему было не оставить его тут? Босх опять ткнулся головой в стену и посмотрел прямо перед собой, в противоположный конец комнаты. Вот тогда-то он и заметил в стене гвоздь. Гвоздь торчал примерно в трех футах над комодом и когда-то, давным-давно, был выкрашен в белый цвет вместе со стеной. Вот почему он раньше его не заметил. Он встал и пошел взглянуть за комод. В трехдюймовом пространстве между комодом и стеной он увидел край рамки от картины. Плечом отодвинув тяжелый комод от стены, Босх поднял рамку. Присев на край кровати, начал ее рассматривать. Стекло треснуло, видимо, при падении, и замысловатая паутина из трещин частично заслонила черно-белое фото размером восемь на десять дюймов. Изображение было зернистым, и бумага пожелтела по краям. Фотографии было больше двадцати лет. Босх знал это точно, потому что между двумя трещинами на стекле увидел свое собственное лицо, молодое и улыбающееся.