— Я с тобой. — Ветрицкий, кинув на снег чехол с луком, забрал один из автоматов у рядового, контролировавшего проход между домами.

— Пошли, — не стал отказываться я от помощи и подошел к лейтенанту, который прислушивался к разгоравшейся где-то на юго-западе гетто перестрелке. — Вы нас ждете?

— Само собой, — кивнул усатый. — Судя по всему, из ДШК лупят. Значит, наши подошли.

— Нас-то они как миновали? — засомневался Николай. — Да и на Красном пока тишина.

— Скорее всего, с Северной промзоны через западные ворота людей перекинули, — предположил лейтенант. — Сестры, думаю, через свой сектор проход открыли.

— А может, это сами валькирии и пожаловали? — Ветрицкий сунул автоматный рожок в глубокий боковой карман теплой куртки и взвесил в руке предложенную солдатом гранату.

— Надеюсь, скоро узнаем, — пожал плечами служивый. — Ну вы идете?

— Идем. Коля, прикрывай, — взяв наизготовку пистолет-пулемет, я медленно выбрался из-за барака и побежал к покосившемуся крыльцу клиники.

Все бы ничего, но как-то очень уж гадко на душе. Будто весь в дерьме измазался, а когда — даже и не заметил. И чем ближе к валявшимся на снегу трупам, тем хреновее становится. Оно понятно, денек сегодня не из легких, но слишком уж притащившаяся рука об руку с депрессухой безнадега захлестывает. И такое впечатление — будто враз как-то темней стало. Даже проглядывающие меж облаков звезды толком не светят.

Нет, чего-то здесь не то. Может, оно, конечно, просто нервы расшатались, но все время на спине чей-то недобрый взгляд чудится. Тяжелый взгляд, липкий. Заинтересованный. Так прильнувший к витрине бродяга на мясную вырезку смотрит.

Ох, что-то меня не туда занесло. И мутить начинает. Не иначе как от запаха крови. А крови здесь действительно предостаточно — весь снег красный. Точнее, уже черный.

Может, повернуть, пока не поздно?

Двигай, двигай…

С бега на осторожный шаг я перешел, когда приблизился к валявшимся в снегу трупам уродов. Измененные и при жизни-то ничего, кроме отвращения, вызвать не могли, а тут меня и вовсе от вида жутких увечий колотить начало.

Перехваченные ударами ножей шеи, выколотые глаза, распоротые животы. По всему выходило — смерть этих бедолаг легкой не была. Нет, это не простая зачистка, это самая натуральная казнь. Медленная и жестокая.

Перепрыгнув через закоченевшее тело голого урода, я постарался как можно быстрее миновать выложенных в ряд мертвецов и, настороженно поглядывая на клинику — на третьем этаже три окна светятся, остальные по-прежнему темные, — поспешил дальше.

— Прикрывай, — встав сбоку от входной двери, повернулся к Ветрицкому я. Легкое усилие — и внутренний взор проник сквозь укрепленные железным листом доски. Вроде никого. Странно. Ладно, в защитном амулете заряда еще на треть осталось, если что — прорвемся. Блин, вспомнить бы, куда залитые магической энергией кристаллики сунул…

Взбежав по отколотым ступенькам крыльца, Николай встал с другой стороны двери, а я потянул на себя массивную медную ручку. Темно. На всякий случай приседая, проскользнул внутрь и сразу же отступил от приоткрытой двери.

И действительно — никого. Ну и куда нам теперь?

Просторный некогда холл был поделен на тесные клетушки сложенными из неоштукатуренного кирпича стенами, оконные проемы закрывали фанерные листы. На верхние этажи уходила лестница в дальнем конце коридора.

— Подвал проверим? — Николай быстро забежал следом и, прижавшись спиной к стене, взял на прицел лестницу.

— Сразу на третий пошли, — настороженно водя из стороны в сторону стволом пистолета-пулемета, решил я. — Там вроде свет горит…

— А если… — перебегая к лестнице, Ветрицкий заглянул в одну из клетушек и, зажав рукой рот, немедленно отскочил от темного дверного проема. Согнувшись, парень оперся о стену, и его тут же вырвало.

— Чего там? — не спуская глаз с лестницы, поинтересовался я.

— Крестоносцы, — сплюнул на пол парень. — На куски порубили.

— Ясненько, — остановился я, решая, стоит ли вообще подниматься на третий этаж. Странные дела здесь творятся, если не сказать — темные. По уму — бежать отсюда надо, бежать. Но это если по уму. А вот по совести… Напалм-то загнется. Черт! — Много их?

— По головам сосчитать? — огрызнулся пришедший в себя парень. — Так нету голов, отрубили.

— Сосчитай по ногам и раздели надвое, — посоветовал я и принюхался. — Ничего не чувствуешь? Воняет чем-то…

— Лекарствами вроде.

Пожав плечами, я осторожно двинулся к лестнице. Может, и лекарствами. Только больно запах тяжелый. И ломать меня опять чего-то начало. Суставы так и крутит. Неужели приступ начинается? Не вовремя…

Дверь коридора на втором этаже запирал массивный навесной замок. И как мне показалось — не пользовались этим входом очень и очень давно. По крайней мере, замок, дверь и петли одной белой краской выкрашены. Это ничего — нашим легче. Так и так на третий этаж собирались.

А вот с доступом на третий этаж все оказалось в полном порядке. Даже чересчур — дверь не то что не заперта, но и гостеприимно распахнута. На лестницу выбегал неровный свет горевших внутри то ли свечей, то ли лампад, ощутимо тянуло каким-то неприятным, затхлым запашком. Подниматься на последний пролет не хотелось совершенно.

— Ну и чего делать будем? — прошептал прижавшийся спиной к стене Ветрицкий.

Ничего не ответив, я одним махом преодолел последние ступеньки и заскочил в просторную комнату, на полу которой были расставлены самодельные лампады — обыкновенные плошки с закрепленными проволокой ватными фитилями. Окна закрывали легкие занавески, а на двух сдвинутых каталках вперемешку валялись хирургические инструменты.

В одном из укрытых густыми тенями углов мне почудилось движение и, качнувшись вбок, я нажал на спусковой крючок пистолета-пулемета. А в ответ тишина. И на случайно перекосившийся патрон грешить не стоило: остановившийся в дверях Ветрицкий точно так же не смог сделать ни одного выстрела. Вот тут я и сообразил, откуда взялась эта странная ломота в зубах — какой-то очень сильный заклинатель накрыл все здание клиники сложным заклинанием, блокировавшим действие огнестрельного оружия. Мне б раньше сообразить…

— Какими судьбами? — вышел на свет из темного закутка наряженный в длинный черный балахон наш старый знакомец — Сергей Михайлович Ялтин и небрежно отопнул в сторону брошенную ему под ноги Николаем лимонку. Ребристая граната выкатилась в дверь и заскакала по ступенькам.

— Так, мимо проходили, — оценив мощь магической энергии, залитой в выточенные из темно-красных самоцветов пуговицы, я положил бесполезный пистолет-пулемет на одну из каталок. Шансов, что старичок выдохнется и будет вынужден снять свои гадкие защитные чары, прямо-таки скажем, — немного. — Решили проведать.

— Это вы? — только тут узнал колдуна Ветрицкий.

— Рассчитывали встретить здесь кого-то другого? — широко улыбнулся Ялтин, и бледная кожа туго обтянула его худое лицо. — Не стесняйтесь, проходите.

Выбора, впрочем, у нас и не было — тяжелая дверь, повинуясь жесту заклинателя, уже захлопнулась за спиной у Николая.

— Может, в другой раз? — засомневался я, чувствуя неимоверное желание схватить с тележки первый попавшийся скальпель и воткнуть его в глотку старику. Или произвести трепанацию черепа. Или…

— Боюсь, подходящий момент может больше не подвернуться, — покачал головой колдун, и мигавшие в лампадах огоньки в один момент выросли чуть ли не втрое.

И вот тут мне пришлось с ним согласиться: да, другого такого случая уже точно не будет. С такими увлечениями в Форте вообще долго не живут. Опять-таки, свидетели подобных развлечений подчас живут еще меньше.

Лампады стояли на полу не просто так — на самом деле между ними были проведены плохо различимые в темноте линии колдовских схем. И проведены, думаю, вовсе не красной краской, а куда более доступным в свете происходивших в гетто событий материалом — кровью.