В середине нескольких пересекавшихся пентаграмм Ялтин сложил пирамиду из отрубленных человеческих голов, а у дальней стены съежился закованный в кандалы урод, кожа которого была покрыта каплями крови. Не думаю, впрочем, что его пытали — рядом, поверх заношенной одежды, валялись грязные бинты.

— Ах ты!.. — Бросившегося на колдуна Ветрицкого враз сшибло с ног болевое заклинание, отголоски которого легко пронзили выставленные мной магические щиты. Морщась от крайне неприятных ощущений, я медленно выставил вперед руки с раскрытыми ладонями и постарался не делать резких движений.

Нет, раз пошла такая пьянка — мне с Ялтиным в открытую не справиться. Странная какая-то у него магия. Липкая. Будто тьма с головой захлестывает — и ни вздохнуть, ни пошевелиться. Меня только-только краешком зацепило, и то чуть дураком не сделался. Надеюсь, у Коли чувствительность к этому делу не столь высокая.

— Я ведь предупреждал нашего золотого мальчика, чтобы он не лез не в свои дела. — Колдун отошел к окну, будто ничего не произошло. В мерцавшем свете лампад черный балахон, казалось, жил своей жизнью, прятавшиеся меж просторных складок тени напоминали сложенные до поры до времени крылья темного ангела. — Боюсь, теперь не получится оставить такое неуважение без внимания.

— Не понимаю, о чем вы. — Я легонько пнул Ветрицкого, чтобы тот перестал стонать. Не хватало еще этого психопата из себя вывести.

— Думаю, он просто не осознал серьезность ситуации. — Не обратив внимания на мою реплику, колдун продолжил прислушиваться к звукам перестрелки. И уж не знаю, что было тому причиной, но, хоть огни лампад и продолжали все так же ярко гореть, в комнате стало заметно темнее. Нет, не темнее — мрачнее. Будто яркие цвета враз потускнели и даже кровавые линии пентаграмм из темно-багровых сделались черными. — Он не первый раз совершает подобную ошибку. А за ошибки рано или поздно приходится платить.

— К нам-то какие претензии? — набрался наглости я, поняв, что по-хорошему разойтись не получится. Ну что ж, посмотрим, так ли Ялтин крут, как мне показалось.

— К вам? — резко развернулся Сергей Михайлович. Худое лицо его донельзя заострилось, налитые кровью из-за полопавшихся сосудов глаза глубоко запали, а отбрасываемая на стену тень должна была принадлежать куда более крупному существу. — Никаких. Какие могут быть претензии к людям, просто оказавшимся не в том месте и не в то время?

— Вот и я о том же, — уцепился я за малейшую возможность завязать разговор. — Мы с вами не первый день знакомы, давайте разойдемся, как в море корабли?

В этот момент я хотел только одного — убраться отсюда как можно дальше. Плевать, что руки сами тянутся свернуть этому гаду шею. Ничего — переживу. Вернее — пережду. А потом вернусь и выпотрошу на манер тех бедолаг, что перед клиникой валяются. Не за них и не за собственный страх. За Катю. Ну и немножко от себя добавлю, конечно.

— Как ты думаешь, чем я тут занимаюсь? — игнорируя все так же валявшегося на полу Николая, обратился ко мне Ялтин. — Ты ведь парень, помню, неглупый. Подумай…

— Ну… — замялся я, обострившимся чутьем уловив, что вопрос этот для колдуна очень важен и никак нельзя ошибиться с ответом. Нет, не так — ошибиться можно, но только один раз и с крайне высокой вероятностью летального исхода. — Учитывая ваше участие в производстве нового магистра…

— Чушь! — Ялтин взмахнул рукой, и у меня сразу же отнялся язык. — Этот пресловутый супермагистр — всего лишь проба пера. Суть совсем в другом. И кое-кто в скором времени в этом убедится.

— Вы, надеюсь, не нас имеете в виду? — Я нашарил в кармане фуфайки холодную коробочку «глушителя». Так, где там переключатель?

— А ты предпочтешь пребывать в счастливом неведении? — скривился Сергей Михайлович. — Хочешь, как выгрызающий яблоко червяк, считать, что это самое яблоко — и есть весь мир? Не выйдет. Рано или поздно червяку придется расстаться со своими иллюзиями.

— Ну думаю, в нашем случае лучше поздно…

— Мне многим пришлось пожертвовать, чтобы докопаться до истины, — вновь пропустил колдун мои слова мимо ушей. — Думаешь, приятно было убивать этих жалких измененных? Ничуть. Я бы с большим удовольствием резал своих бывших коллег. По крайней мере, было бы справедливо, если бы поднявшие на смех мою теорию недоучки отдали свои никчемные жизни для ее подтверждения. Но кто виноват, если именно уродов коснулось дыхание дремлющей меж миров силы, только крохи которой достаются так называемым колдунам?

Увлекшийся разговором колдун не обратил внимания, что я начал одну за другой расстегивать пуговицы фуфайки.

— И пусть глупцы приклеили мне ярлык психопата и серийного убийцы, именно эти чисто научные эксперименты создали базу для продолжения дальнейших исследований. И тот же супермагистр полностью оправдал себя — один курс инъекций любого превращает в колдуна с просто невероятным потенциалом…

— Ну если вы не стремились заработать на нем денег, то зачем это все? — приблизился я на шаг к колдуну.

— А ты еще не понял? — как-то очень недобро улыбнулся Ялтин. — Ты так же недалек, как остальные. Крестоносцы тоже были отчаянные ребята, но все, что их интересовало, — это убийства уродов. Они свою роль сыграли от и до, но так и не смогли увидеть за деревьями леса. Не смогли подняться выше привычного видения мира…

— И уже не смогут… — Я вновь сделал осторожный шаг в обход линии пентаграммы.

— Именно, — кивнул колдун, проводя рукой над одной из лампад. Враз выросшее пламя попыталось лизнуть костлявые пальцы, но, не дотянувшись, опало. — Те, у кого зашорены глаза, обречены всю жизнь провести, уткнувшись мордой в кормушку. Для обывателей все сотворенное мной — чернейшее зло, и мало кто сможет разглядеть за всем этим неотвратимость прогресса.

— Избавиться от уродов — это сильно, — уже в открытую усмехнувшись, кивнул я и правой рукой откинул полу фуфайки. — Если не сказать — продвинуто.

— Тебя интересует, сколько червей погибает при бурении скважины? — прищурился Ялтин. — А в отличие от червей ни один из уродов не расстался с жизнью напрасно. Ни те, кто уже умер, ни те, которые умирают прямо сейчас. И когда с помощью их жизней я получу доступ к целому пласту новой энергии, никто не посмеет назвать меня Поваром. И уж кто-кто, а Бергман и его клика…

— Вы еще и жертвоприношения практикуете? — перебил я колдуна, впрочем, на всякий случай умолчав о постигшей Бергмана участи. А то еще перевозбудится…

— Последней штрих, без которого, увы, не обойтись, — недобро глянул на меня Ялтин. — Какая ирония судьбы! Легендарный Леший получил возможность искупить свои грехи. Быть может, когда-нибудь ему даже поставят памятник…

— Леший?! — удивленно уставился я на скорчившегося у стены урода, на коже которого медленно набухали капли крови. И это неуловимый убийца?! Урод?!! Что ж, теперь понятно, почему он не брался исполнять заказы за городскими стенами. Блин, да учитывая, насколько примелькались измененные, никому и в голову не могло прийти, что убийца — замотанный вонючими и покрытыми коркой засохшего гноя бинтами выродок.

— О! Это особенный экземпляр, такой встречается один на миллион, — усмехнулся Ялтин. — Но мы, пожалуй, несколько заговорились…

Я успел первым. Колдун еще только щелкал пальцами, направляя в меня какое-то заклятие, когда переключатель на «глушителе» сдвинулся на позицию «Вкл». Рука Сергея Михайловича дрогнула, и бурлившая в ней сила развеялась будто облачко сигаретного дыма. Зажмуривший глаза Ялтин стиснул кулаки, и его ногти до крови вонзились в худые ладони. Мне, впрочем, тоже пришлось несладко — наполнившие комнату помехи, словно раскаленные иглы, впились в голову. Какой колдовать — тут и просто думать-то больно.

Не тратя время на ненужные разговоры и банальные пожелания, типа «сдохни, тварь!», я вытащил из кобуры на поясе «Гюрзу» и, направив колдуну в голову, плавно потянул спусковой крючок.

Хрена лысого! Осечка.

Передернул затвор — и получил тот же результат.