— Я говорю правду, - шепнула она и медленно сползла на пол.

Рука беспомощно вынырнула наружу, изувеченная, черная, тлеющая, словно кусок мяса на вертеле. Пальцы вытянулись, «оскалились» жесткими когтями. Подаренный Крэйлом браслет выглядел неестественно блестящим, витые лозы обхватили руку так сильно, что и не провернуть.

Марори подняла ладонь, поводила ею перед затухающим взглядом, пытаясь вспомнить, что же видела перед тем, как голос Марроу разорвал ее личную хрупкую связь с прошлым. Что-то очень важное, что-то такое, что не имеет права забыть.

Глаза Крээли в момент смерти. Их взгляд. О да, Марори знала, что видела точно такой же множество раз, как и кровавые слезы на сухих безжизненных веках.

Она поднялась, грубо отмахнулась от попытки Кенны ее поддержать.

Энигма так и лежала на полу в грязи и пыли. И глаз в изголовье лезвия с вожделением смотрел на свою хозяйку. Марори подняла косу, лишь на мгновение удивившись: как могла так долго оставаться слепой? Все лежало даже не на поверхности, а прямо перед ее глазами.

— Она всегда была моей, - сказала еще одну, никому не адресованную фразу, наслаждаясь тем, каким теплым стало древко тамакаты, как прищурился окровавленный глаз. – Тот, кто прислал ее, не делал мне никакого подарка – он возвращал украденное.

Ее размышления перебил Ти’аль.

— Нам нужно выбираться, Марори. Не то, чтобы я тебе не доверял, но у меня странное предчувствие, что все вот-вот окончательно выйдет из-под контроля. Полагаю, теперь нам точно ясно, что поездка не была напрасной, только обсуждать ее лучше в более безопасном месте. И вам с Марроу явно нужна медицинская помощь.

— Мне нужна его кровь – и только. – Марори оскалилась, с вызовом посмотрела на эрэлима, а потом отвернулась, загоняя внутреннего зверя в клетку. Ти’аль прав – надо найти выход наружу, глотнуть отрезвляющего морозного воздуха, переварить все увиденное, пока призраки прошлого не свели ее с ума. – Есть мысли, как нам вылезти на поверхность?

— Что угодно, только не еще один прыжок в еще один дурацкий колодец. – Марроу слабо застонал, когда очередная попытка сделать хоть шаг без помощи серафима провалилась. Он налег плечом на стену, закусил губу, наблюдая за Марори из-под полуприкрытых век. – Ты же у нас «местная», предлагай другие варианты.

— Предлагаю выбираться тем же путем, что и пришли.

— Выход завалил один наш старый знакомый.

— Думаю, - серафим сжал и разжал стальные кулаки, - парочку глыб я одолею.

Наружу они выбрались уже под вечер: грязные, побитые и потрепанные.

Убегая, дознаватель наделал столько шороху, что смотрители заповедного места были вынуждены действовать по отработанной схеме: вызвали службу безопасности, пару команд спасателей, медиков. Ти’алю не пришлось расчищать весь завал, потому что с обратной стороны им навстречу уже шла команда профессиональных спасателей.

Марори смутно помнила дальнейшее. Голод и отголоски прошлого обрушились на нее с такой силой, что в сознании осталась одна-единственная связная мысль: ей нужна кровь, ей необходимо насыщение.

Их осмотрели медики, Марроу оказали первую медицинскую помощь и наложили шины. Ти’аль тем временем позаимствовал у медиков бинт и, уверив их, что его квалификация вполне позволяет справиться с незначительными порезами, быстро и со знанием дела перебинтовал ее изувеченную руку.

— У тебя все равно не получится держать это в секрете, - было единственной фразой, которую он сказал после освобождения из каменной ловушки.

Она предпочла промолчать. А что говорить? Что ей почти плевать на очередную метаморфозу собственного тела?

В гостиницу они вернулись за несколько часов до полуночи: голодные, изможденные и молчаливые. Ти’аль, сославшись на то, что ему просто необходимо проветрить голову, ушел. Кенна, не раздеваясь, залезла в постель и почти мгновенно уснула. Даже во сне у нее урчал живот, и Марори порывалась разбудить сестру, но та пробормотала что-то нечленораздельное – и сунула голову под подушку.

Марори наскребла сил, чтобы принять душ и переодеться. Мысли то и дело вертелись около тамакаты, залитого кровью лица Крээли, мертвого Таноса с уродливыми тлеющими огрызками крыльев. Мешанина получалась даже не страшная, скорее, безумная.

Когда очередная попытка сосредоточиться с треком провалилась, телефон «моргнул» входящим сообщением.

«Приходи ко мне, нильфешни», - написал Марроу.

Она собиралась написать в ответ, что уже спит, но вместо этого бросила взгляд на Кенну и потихоньку вышла.

Дверь в комнату, которую заняли парни, была плотно закрыта. Пришлось подтолкнуть ее плечом.

Эрэлим лежал на кровати в одних домашних шортах чуть ниже колен. Загипсованная нога выглядела неестественно большой.

— Иди сюда. – Марроу похлопал по одеялу около себя.

Марори осмотрелась в поисках футболки, или рубашки, или чего угодно, чтобы помочь Марроу одеться. Ради этого он, скорее всего, ее и позвал. Уходя, Ти’аль ничего не говорил о том, когда вернется, а она не набралась смелости совать нос в его душевное спокойствие. Серафим и раньше выглядел отрешенным, как будто всегда и везде часть его сознания находилась в другом измерении. Сегодня же он будто целиком перешагнул в невидимый им мир собственных кошмаров и страданий.

— Я тебя не укушу, но совсем не против, чтобы меня укусила ты, - видя ее замешательство, сказал Марроу. Он всеми силами старался поддержать напускную беззаботность, но удавалось это из рук вон плохо. – Я просто подумал, что нам обоим нужно поговорить.

— Скорее уж выговорится, - пробормотала она.

— Не вижу ни одной причины, почему бы не сделать это сейчас.

— Я могу помочь тебе одеться, и мы сходим в кафе через дорогу, - зачем-то предложила она, хотя мысль о том, чтобы оставить Кенну одну, ставила крест на любых планах. Но должна же она предложить альтернативу хотя бы ради приличия, прежде чем пожелать ему спокойной ночи и уйти.

— Нильфешни, мы оба знаем, что ты голодна. Я, конечно, не он, - Марроу поморщился, разом помрачнел, но быстро стряхнул дурное настроение. – Но в прошлый раз тебе как будто стало лучше.

— Стало, - согласилась она. – А сегодня ты валяешься в кровати со сломанной ногой, и тебе самому не помешало бы хорошее вливание крови для скорейшего выздоровления.

— Фигня, в Эльхайме меня поставят на ноги за пару дней.

— Пару дней я вполне могу и поголодать, - улыбнулась она, радуясь, что нашла убедительный повод отделаться от его приглашения.

Что это вообще такое? Полуголый двадцатилетний эрэлим предлагает ей «полежать»? Он в своем уме, или это очередная провокация?

— Думаешь, если погладишь меня по голове, словно щеночка, я вся расклеюсь? – Марори сама не ожидала, что в ней столько злости. – Думаешь, я такая дурочка, что клюну на твою комедию с признаниями? Отличная попытка, но я – не Кенна, меня так просто не облапошить.

— Но я правда люблю тебя, - сказал он неожиданно тихо, серьезно. – И ты наивная дурочка, нильфешни, раз до сих пор не видишь того, что заметили все вокруг.

Вот так, просто и без придыхания, трепета и прочей мишуры эрэлим только что открыл ей свое сердце. И как бы сильно Марори ни старалась отыскать в его словах подвох или хотя бы крохотную зацепку, которая позволит не верить услышанному, ничего этого там не было. Он был честным и по-своему таким же открытым, как Кенна.

— Так вот зачем ушел Ти’аль, - догадалась она.

— Честно – я его об этом не просил. Но я рад, что он оказался таким понимающим. Хотя это свинство, ведь ты ему тоже в некотором смысле небезразлична.

— Вам просто жаль меня. Люди часто путают эти два чувства. – Что за ерунду она городит? Кого пытается убедить, что никаких чувств нет, – его или себя?

— Люди вообще склонны заблуждаться во многих вещах, нильфешни, но уверяю тебя – сейчас я мыслю, как никогда трезво. И еще раз прошу тебя…

— Хорошо, - перебила его Марори и присела рядом на кровать.