Марори кивнула, соглашаясь. Никого не спросив, Хель взялась за края рваной ткани Мироздания, со знанием дела ощупала их, нисколько не смущаясь, что для этого пришлось сунуть руки в слизь. Она орудовала пальцами, от усердия прикусывая губы. Алые жилки на ее рогах с каждой секундой вспыхивали все ярче.
— Если вы меня прикроете, то я ее запечатаю, но мне нужна пара минут.
Марори уже собиралась сказать, что с этим вообще никаких проблем, но ее остановила внезапная настороженность Сатиса. Порождение развернулось мордой в темную и пока еще неизведанную часть коридора, потянуло носом воздух. Что-то заставило его ощериться, обнажить окровавленные клыки.
— Нот, позаботься о ней, - не поворачивая головы, сказала Марори, - а мы выиграем для вас время.
Они с Сатисом медленно, шаг в шаг, погружались в темноту. Марори ничего не видела и не слышала, но верила чутью верного Порождения. Шакал не стал бы волноваться понапрасну: с «кляксами» он разделывался без лишних предосторожностей, потому что их разделенная на двоих сила позволяла ему чувствовать пределы силы своей хозяйки. И он знал, как знала и сама Марори, что ей по плечу, а с чем придется повозиться. Что бы ни пряталось в темноте, с ним придется вспомнить не только наставления Кулгарда и уроки Ти’аля, но и все навыки Тринадцатой.
Сатис остановился, присел на полусогнутых и яростно чиркнул серпами друг о друга: на лезвиях вспыхнули огненные искры.
Оно вышло из тени: плотная фигура в черном балахоне с наглухо надвинутым на лицо капюшоном. Марори пришлось задрать голову, чтобы оценить рост твари и почувствовать кольнувший между лопатками азарт. Два длинных, узких, как жала, клинка покоились в черных, покрытых каменными наростами руках. Марори вспомнила, что уже видела точно такие же – на теле Нотхильдиса.
Чем бы ни была тварь теперь, когда-то давно она была человеком.
И вряд ли сейчас в этой громадной оболочке осталось хоть капля человечности.
«Жнец», - прогремело в ее голове предупреждение Сатиса.
Марори пожала плечами. Жнец - извращенный и сломленный Хаосом проклятокровный, которому не хватило сил сопротивляться изменениям порочного Плетения. Наверняка кто-то из тех, кто мог стать Неназванным, но сломался где-то на полпути.
Заточенное в оболочку бесконечное голодное зло, существующее лишь для того, чтобы находить утешение в смерти живых.
Марори шагнула вперед, когда ее внимание привлекла неясная тень за спиной Жнеца.
Их двое?
«Трое», - предупредил верный Сатис.
Марори взяла косу в одну руку, почти не чувствуя ее веса. Собрала в кулак пальцы когтистой лапы, не без удовольствия наблюдая, как огонь скользнул по венам, распаляя накопленную в сердце жажду боя. Нет, не боя – очищения, выкорчевывания из реальности мерзких ростков Хаоса.
Жнецы выстроились в линию, отчего-то не спеша нападать.
Марори держала кулак до тех пор, пока собранная мощь не заставила когти разомкнуться, подобно смертоносному цветку. Черное пламя висело над ладонью, послушное, словно прирученный зверь. Она пошевелила пальцами, без труда превращая его в сферу размером с апельсин. Внутри нее трещала рвущаяся на свободу сила.
— Добро пожаловать в Эльхайм, зверье, - оскалилась она и бросила сферу себе под ноги.
Черный огонь сомкнулся за их с Сатисом спинами, рванулся вперед, встав непроходимой стеной позади Жнецов.
Арена была готова. И Марори собиралась собрать все причитающиеся трофеи.
Порождение приготовилось атаковать по первому приказу.
Жнецы что-то бормотали. Их бессвязная зловещая речь одновременно и пугала, и заставляла заглядывать глубоко в себя, чтобы отыскать там силу и умение противостоять чему-то гораздо более серьезному, чем маровая личинка и испорченная «болванка» Лиги.
О том, что им придется туго, Марори поняла уже через секунду, когда один из Жнецов демонстративно выставил руку и медленно, со смаком, полоснул по ней лезвием клинка. Сталь прошла сквозь бестелесную плоть, словно сквозь туман.
— Плевать, - губами Марори ответила Тринадцатая. – Вы всего лишь призраки. И я убью вас снова.
Они будто ждали этого унижения, чтобы броситься на нее. Броситься так стремительно, что Марори едва успела прикрыться тамакатой от первой серии сокрушительных ударов. Сатис наотмашь полоснул серпом по бестелесной оболочке, но та лишь на мгновение замешкалась, чтобы тут же атаковать снова.
Марори пришлось принять несколько ударов сразу с двух сторон, благо уроки Ти’аля не прошли даром. Ее ноги двигались сами собой, танцуя заученный до уровня рефлексов танец: шаг вправо, шаг влево, ногу вперед, ногу назад, держать равновесие и не упускать из виду ни одного движения противника. Жнецы атаковали с обеих рук: яростно пронзали пустоту рядом с ней, постепенно нащупывая брешь в защите. Марори отступала, ненавидя себя за то, что длинная юбка сковывает движения, мешает двигаться в полную силу. Если бы только у нее было несколько секунд, чтобы оторвать этот бесполезный кусок ткани…
Сатис снова и снова рассекал туманных фантомов, рычал и выл, когда атаки не причиняли им вреда. Краем глаза Марори успела заметить, что Жнец был почти вровень с ее собственным Порождением, и сейчас они испытывали друг друга на прочность и мастерство.
Эта попытка оценить обстановку стоила ей пропущенного удара. Тонкое жало клинка вспахало ткань платья в нескольких сантиметрах от шеи, разорвало кожу. Марори оскалилась, мысленно проклиная жгучую боль. Определенно, клинки Жнецов были не просто потерянными в Хаосе кусками стали, в них крылась куда более опасная сила, и в эту самую секунду Марори остро ощущала каждую ее грань.
Подзадоренная собственной болью и обидой на невозможность ничего противопоставить взамен, Марори подалась вперед. Контратаковала, когда Жнец попытался провернуть тот же финт и на этот раз нанести смертельный удар. Лезвие тамакаты отсело голову твари – но и только. Откуда-то из недр капюшона раздался хриплый смешок. Марори захотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать эту неприкрытую издевку.
— А ведь я уже убивала вас, - снова заговорила Тринадцатая. – Убивала легко и с удовольствием, чтобы не растерять навыки.
«Ну так покажи мне! – мысленно прикрикнула на нее Марори. – Дай мне то, что я заслужила, – или заткнись и не мешай».
Повинуясь внутренним импульсам, когтистая лапа переместилась на лезвие косы, сжала вокруг него пальцы: сильно, без страха, до тех пор, пока кромка не вспорола твердую кожу. Древко запульсировало с такой яростью, что Марори пришлось собрать все силы, чтобы удержать его в руке. Одним решительным движением она скользнула окровавленной ладонью по всему лезвию. Око ярости зажмурилось, словно получило давно желанное лакомство – а когда распахнулось, в голове Марори взорвалась целая волна образов.
Жнецы напали одновременно. Один собирался вспороть ей грудь, второй снова и снова целил в шею. Но на этот раз она легко обставила обоих. Просто крутанулась на месте, используя тамакту, будто смертоносную лопасть. Ее собственная кровь напоила рунические письмена на лезвии, закипела, чтобы превратиться в облако красного тумана, который поднялся к самому потолку и резко раздался в стороны, опадая гаснущими искрами. Марори не видела, но знала, что Сатис в этот самый момент с жадностью втянул искры носом – и его эбонитовая кожа трескается, наливается жаром.
Марори успела выиграть пару шагов, поменять позицию так, чтобы ее противники были вынуждены атаковать спереди. Может, Жнецы и были порождениями Хаоса, но даже им необходимо пространство для маневра.
Марори собрала когтистую руку в кулак, выудила из Плетения сразу несколько пламенных ниток, свила из них обжигающий символ – и, извернувшись, пропустив над головой удар проклятым клинком, впечатала символ в грудь первого Жнеца. Тут же отпрыгнула. Жнец покачнулся, с некоторым замешательством попытался стряхнуть его с себя, но Плетение уже слишком глубоко проникло в призрачную плоть. Мгновение – и фигура в балахоне вспыхнула, словно бикфордов шнур. Жнец истошно закричал, продолжая размахивать уже почти истлевшими руками. Марори не стала дожидаться, пока он превратится в пепел, изготовилась, чтобы атаковать его обозленного напарника. Она шла, почти не заботясь об обороне, – только атака: финт, выпад, натиск, обманное движение влево, удар исподтишка и снова натиск. Она выгрызала каждый сантиметр окаймленной огнем арены, потому что за ее пределами осталась Хель, и если она не запечатает проклятый Разрыв…
