– Ему не терпелось, потому что он понимал, что его по ней узнают, – любезно растолковал ему мистер Фадби.

– Несомненно. Может, вы хотите ее увидеть? Я пошлю своего слугу.

– Ах, нет-нет! – воскликнул мэр. – Мы не станем вас затруднять…

– Я буду только рад, – поклонился Джек, искренне надеясь, что мистер Фадби не пожелает смотреть на Дженни: он был уверен, что та выдаст его своей откровенной привязанностью.

– Нет-нет, сэр Энтони, это совершенно ни к чему, уверяю вас, но тем не менее, я вас благодарю. Мистер Фадби, если вы опишете самого грабителя, я позабочусь о листках.

– Опишите его, Чилтер! – недовольно приказал мистер Фадби.

Мистер Чилтер неожиданно улыбнулся.

– Конечно, сэр! – охотно сказал он. – Это был рослый простоватый негодяй, чудовищно высокий…

– Насколько высокий? – прервал его секретарь ратуши. – Шести футов?

– О, не меньше, – соврал мистер Чилтер. – И толстый.

У Джека затряслись плечи.

– Толстый, говорите? – мягко спросил он.

– Очень толстый, – подтвердил мистер Чилтер, – и на редкость грубый: ужасно ругался.

– Наверное, вы не видели его лица?

Мистер Чилтер колебался.

– Я видел его рот и подбородок, – сказал он, – и я заметил, что от его верхней губы идет шрам… э-э… вниз.

Рука Карстерза невольно погладила совершенно гладкий подбородок. Либо этот человек – прирожденный сочинитель, либо он почему-то не хочет, чтобы разбойника поймали.

– Ну, сэр Энтони, – сказал мэр, – это описание напоминает вам того человека?

Милорд задумчиво нахмурил лоб.

– Высокий, – медленно повторил он, – и толстый. Кажется, вы сказали «толстый», мистер Чилтер?

Несколько забеспокоившись, мистер Чилтер повторил свое описание.

– А! И длинный шрам – да, это несомненно он. И к тому же, – дерзко добавил он, – сильно косит левым глазом. В целом – весьма непривлекательный негодяй.

– Похоже на то, сэр Энтони, – сухо отозвался мэр. Он ничуть не поверил его словам о косоглазии, решив что заезжий аристократ потешается над ним. Тем не менее он не собирался спорить: чем скорее он покончит с этим неприятным делом, тем лучше. Поэтому он очень серьезно записал все подробности и, пообещав, что этого человека будет легко найти, собрался уходить.

Секретарь городского совета встал и похлопал приходского пристава по плечу, после чего сей достойный джентльмен отбросил позу внушительного бездействия и следом за мэром вышел из комнаты.

Встал и мистер Фадби.

– Наверное, деньги не вернуть уже, – капризно сказал он. – Если бы вы, Чилтер, не были таким…

– Позвольте предложить вам понюшку, мистер Чилтер, – мягко вмешался милорд, протягивая свою усыпанную каменьями табакерку, – вы, сэр, несомненно захотите посмотреть на мою кобылу?

– Я не разбираюсь в лошадях, – хмыкнул Фадби. – Это мой помощник запомнил все детали. – И он устрашающе ухмыльнулся.

– Тогда окажите мне честь пройти со мной в конюшню, мистер Чилтер. Надо нам удостовериться насчет кобылы. Мистер… э-э… Фадби, мое почтение.

– Чилтер, а я на вас обиделся, – сказал Карстерз, когда они вышли в садик.

– На меня, сэр? А… э-э… за что же, сэр Энтони?

Подняв глаза, он увидел, что собеседник смеется.

– Да, мистер Чилтер, всерьез обиделся: вы сказали, что я толстый!

– Вы, сэр! – ахнул он, изумленно уставившись на своего спутника.

– А еще – что я ужасно ругаюсь, и что у меня шрам от губы к подбородку.

Мистер Чилтер остановился на дорожке.

– Так это были вы, сэр? Это вы нас остановили? Это вы — тот человек, который распахнул дверцу?

– Да, я тот бесстыдный прохвост. Я еще раз прошу у вас прощения за то, что столь неловко открыл дверцу. А теперь объясните мне, почему вы постарались напустить пыли в их сонные глаза?

Они снова медленно двинулись вперед. Чилтер покраснел.

– Я, право, не знаю, сэр… только… только вы мне понравились, и… и…

– Понятно. Вы необыкновенно добры, мистер Чилтер. Как бы я мог отблагодарить вас?

Его спутник покраснел еще больше и гордо поднял голову.

– Спасибо, сэр, но это излишне.

Они уже подошли к конюшне. Карстерз открыл дверь, и они вошли.

– Тогда вы, может быть, примите вот это в знак моей симпатии?

Мистер Чилтер воззрился на перстень с изумрудом, который сиял и подмигивал ему с ладони милорда. Заглянув в синие глаза, он пролепетал:

– Право, сэр, я… я…

– Оно досталось мне честным путем! – взмолился тот. – Ну же, Чилтер вы не захотите обидеть меня отказом? Вы возьмете его: в память о человеке… толстяке, мистер Чилтер, который грубо выбросил вас на дорогу?

Тот взял перстень дрожащими пальцами.

– Я благодарю вас самым…

– Не надо, прошу вас. Это я благодарю вас за вашу любезную помощь… Идемте, посмотрите на мою Дженни! Ну, девочка? – Заслышав его, кобыла повернулась в стойле, начала бить копытом и ржать.

– Я ничего не понимаю, сэр – ни почему вы разбойничаете, ни почему почтили меня своим доверием и откровенны со мной. Но… я благодарен вам.

С этими словами мистер Чилтер вложил свою руку в руку милорда и во второй раз в жизни почувствовал крепкое пожатие его добрых пальцев.

– О, ваша честь! Вы потеряли изумруд!

– Нет, Джим. Я его подарил.

– Вы… вы его подарили, сэр?

– Мгм… Паучку.

– Н-но…

– А он сказал, что я толстый.

– Сказал, что вы толстый, сэр? – переспросил ошарашенный слуга.

– Да. Очень толстый. Кстати, позволь тебе сообщить, что я купил Дженни сегодня в Фиттеринге у гадкого негодяя, который ограбил мистера Шмеля.

И он пересказал Джиму все, что произошло внизу. Когда он кончил, слуга сурово покачал головой.

– Вы, наверное, никогда не научитесь осторожности, сэр, – укорил он его.

– Я? Что я сделал?

– Зачем вам понадобилось открываться этому паучку? Ужасно неосторожно! Очень вероятно, что он проболтается толстому джентльмену, и весь город начнет за вами охотиться.

– И это показывает, что ты ничего не смыслишь в паучках, – спокойно ответил его господин. – Подай мне пудру.

Уинчем! Великолепный старинный дом с окнами в частых переплетах; он вознесся над каменными террасами, полузаросшими вьющейся зеленью. Дом окружен газонами, частью сбегающими к реке, которая с журчанием струится по валунам и гальке меж нависающими над ней деревьями и голубыми небесами, такая чистая и сверкающая, что глубоко в ее русле видны мириады разноцветных камешков.

Противоположная часть бархатистых газонов уходит к фруктовым садам и тихим лугам.

По обе стороны дома раскинулись террасы, сверкающие в лучах солнца. Их каменные ступени спускаются к миниатюрному озеру, заросшему кувшинками и населенными беззаботно снующими рыбками.

Мощеные дорожки бегут меж цветников, бушующих морем красок, и ныряют под суровые старинные деревья, стоящие здесь уже долгие годы. За речкой лежит прохладный лес, устланный темным мхом, весной там расцветают примулы. Листва деревьев столь густа, что солнечный свет ложится на землю лишь редкими пятнами.

По террасам взбираются розы: желтые и красные, розовые и белые – они перебрасывают длинные соцветия через перила. Они цепляются за стены дома переплетаясь с пурпурным клематисом, жасмином и бледной жимолостью. Воздух напоен ароматами – а с клумбы поднимается дымный запах лаванды.

Старинное здание словно бы дремлет, утопая в лучах солнца. Ничто не подает признаков жизни, лишь павлин расправляет хвост на ступенях террасы.

Здесь жили многие поколения Карстерзов. Граф сменялся графом, правление было безраздельным. Сейчас впервые здесь не было графа. Никто не знал, где он. Старый граф месяц назад умер, но старший сын не занял его места. Он отсутствовал уже шесть лет, и никто не смел произносить его имени, ибо оно было опозорено. Старый граф выгнал сына и запретил о нем говорить. Но окрестные жители его помнили. Они пересказывали истории о его бесшабашной отваге, вспоминали милую улыбку и обходительность, его беззаботность, неизменную доброту и веселость. А как умел он скакать верхом! Смотреть на него было одним Удовольствием! А как фехтовал! Как он бился с молодым мистером Уэлшем в той вон рощице, и вся округа сбежалась поглядеть? Ах, это был боец, наш мистер Джек! Как он одним ударом выбил клинок из руки мистера Уэлша, а потом стоял и ждал, пока тот поднимет его? А как у него сверкали глаза, как он смеялся, радуясь жизни?