Демократически настроенные элементы воспрянули духом, начались отставки одних нацистов за другими. Так, Штеннес снял Геббельса с должности гауляйтера. Тот в свою очередь освободил штурмовиков от клятвы в верности Гитлеру. Сподвижники Штеннеса взяли на себя руководство партией, исключив бунтовщиков из своих рядов. Но как только кассы СА оказались пусты, революционный подъем путчистов пошел на убыль. Гитлер распорядился «вымести мусор». Бывший обер-лейтенант, герой черного рейхсвера и последователь Грегора Штрассера — Пауль Шульц стал восстанавливать распавшуюся структуру восточного командования, а Герман Геринг принялся очищать тамошнюю СА от бунтовщиков.
Гитлер продемонстрировал перед партией, что своей победой над Штеннесом он обязан исключительно бдительности и действиям охранных отрядов. Унтерштурмфюрер СС Фридрих Вильгельм Крюгер был назначен группенфюрером СА восточных районов. Далюге же получил послание, одна из фраз которого впоследствии была увековечена (правда в несколько измененной форме) на пряжке эсэсовского ремня: «Эсэсовец, твоя честь значит — верность!» СС оказалась, как говорится, на коне. Как только Гитлер замечал, что его авторитету что-то угрожает или кто-то пытается воспротивиться его культу, тут же вмешивалась СС. Гиммлер с триумфом заявил на одном из совещаний ее руководства: «Нас не везде любят и после проделанной работы подчас ставят в угол, но мы не ждем благодарности. Главное, что наш фюрер в нас уверен. Мы для него — самая любимая и дорогая организация, никогда его не подводившая».
Чтобы обеспечить эффективность выполнения поставленных задач эсэсовские подразделения населенных пунктов были разделены на секции по три — пять человек с одной улицы или квартала. Секции собирались за полчаса до начала указанного времени, а в случае отсутствия кого-либо командир посылал за ним на дом. В наставлении СС было сказано: «За отсутствие без оправдательных причин эсэсовец наказывается в первый раз письменным порицанием командира. За повторное отсутствие он письменно же предупреждается о грозящем исключении из рядов СС и получает выговор перед строем подразделения. В третий раз следует неотвратимое исключение из СС».
Командиры подразделений были обязаны следить за постоянной готовностью к действиям своих подчиненных. Они изыскивали возможности увеличения числа велосипедов и мотоциклов и проводили учебные эстафеты на расстояния от 30 до 50 километров.
В то же время СС тщательно скрывала характер своей деятельности, не позволяя проявлять любопытство со стороны не только штурмовиков, но и членов партии. Гиммлеровский орден стал постепенно окутываться мистикой. Далюге, в частности, приказал: «Запрещаю любые разговоры со штурмовиками и их руководством, а также с членами партии обоего пола о характере деятельности и задачах, стоящих перед СС. В случае нападок в небольшой компании со стороны посторонних эсэсовцы обязаны немедленно молча покинуть собравшихся, ограничившись замечанием, что СС выполняет приказы и распоряжения непосредственно Адольфа Гитлера».
Упоминавшийся выше Вагенер дал нижеследующее объяснение причин следования СС собственным законам: «СС представляет собой охранную организацию, задачами которой являются, с одной стороны, полицейские функции внутри движения, а с другой — недопущение никаких нарушений государственных распоряжений и законов со стороны членов нашего движения… Для выполнения своих задач СС должна быть полностью самостоятельной, то есть независимой как от политического руководства, так и руководства СА».
Прикрываясь подобной интерпретацией, СС занималась своей основной деятельностью — выискиванием антигитлеровских элементов и противников партии.
Начиная с 1925 года СС собирала сведения об образе жизни ряда членов партии. Первое из таких конфиденциальных донесений датировано 24 сентября 1925 года. Оно было подписано одним из основателей СС Шреком и направлено в партийное руководство:
"Во время вчерашнего вечернего сбора партгруппы Нойбиберга некий Херцер заявил: «Еще весною этого года в газете „Фелькишер курир“ была опубликована статья, в которой утверждалось, что доверенному лицу Гитлера — Герману Эссеру местным евреем Ландауэром вручена взятка в сумме 30 000 марок. Поскольку до сих пор никакого опровержения не последовало, можно считать, что описанный в газете случай действительно имел место. Следует подчеркнуть, что Эссер ранее состоял в коммунистической партии».
Со временем также доносительство превратилось в систему. Все подразделения СС были обязаны сообщать руководству о деятельности «рейхсбаннера» и компартии, представлять характеристики на видных евреев и масонов, докладывать о всех политических событиях в своем районе. Материал, поступавший на Шеллингштрассе в Мюнхен, не регистрировался. Только при Гиммлере в этом вопросе был наведен надлежащий порядок. В июне 1931 года он заявил: «Работа противника по большевизации Германии усиливается. Поэтому одной из важнейших задач СС становится вскрытие его деятельности и при возможности борьба с евреями и масонами».
В эсэсовских территориальных округах были созданы секретные информационные отделы, которые должны были следить за противником как в самой партии, так и вне ее.
Шеф СС Гиммлер доложил своему фюреру 10 октября 1931 года: «В некоторых городах отмечены случаи официального исключения опытных антифашистов из рядов коммунистической партии в целях их последующего внедрения в охранные отряды… Бывший капитан Эрхард, лидер якобы распущенной организации „Викинг“, стал в последнее время проявлять активную деятельность. В тесном сотрудничестве с правительственными кругами он готовит создание, прикрываясь фразами о национальном интересе, вооруженных отрядов по типу добровольческого корпуса в целях разгрома НСДАП…»
С помощью бывшего обер-лейтенанта военно-морского флота Райнхарда Гейдриха, вступившего в том же году в партию и СС, Гиммлер создал пресловутую службу безопасности — СД.
Штурмфюрер СС Гейдрих оказался отличным сборщиком информации, и СС начала постепенно превращаться в важнейшую секретную службу партии. Да и Гитлер стал считать ее своей надежной личной охраной. 25 января 1932 года он назначил Гиммлера начальником службы безопасности, которая стала располагаться в Коричневом доме штаба партии — перестроенном дворце Барлова на Бриннерштрассе, 45 в Мюнхене. В приказе руководства СА № 114/32 "а" было сказано:
«Начальником службы безопасности партии назначен рейхсфюрер СС. Приказываю руководителю территориального округа СА Мюнхен — Верхняя Бавария и командиру 1-го штандарта СС представить рейхсфюреру СС списки отобранного в эту службу личного состава».
Гиммлер еще не закончил организационные мероприятия, как вдруг в Коричневом доме разразился скандал. Суть его заключалась в том, что сторонники Штеннеса поставили вопрос: в какой степени Гитлер должен отвечать за моральный облик руководства СА? Дело было в том, что Гитлер поставил во главе ее гомосексуалиста, позорившего революционную армию национал-социализма, — Эрнста Рёма, сделав его начальником штаба СА. Впрочем, свои склонности Рём никогда и не скрывал, заявив как-то: «Хочу отметить, что не принадлежу к числу бравых парней и не столь тщеславен, чтобы присоединяться к ним».
Попытки государства регулировать человеческие отношения с помощью законов он рассматривал как непродуктивные, цитируя высказывание Рихарда Вагнера: «Самообман, химера и ничего более».
Нападки видных национал-социалистов он встречал в штыки, заявляя пренебрежительно: «С господином Альфредом Розенбергом, этим неуклюжим и бестолковым моралистом, я нахожусь во враждебных отношениях. Некоторые его статьи адресованы непосредственно мне, поскольку я и не скрываю своей точки зрения. Полагаю, что в национал-социалистских кругах давно пора к этому привыкнуть».
В 1925 году поведение Рёма приняло скандальный оборот, поскольку он обвинил некоего берлинского шалопая — Германа Зигесмунда в краже своего чемодана. На судебном процессе тот показал: «Вечером 13 января господин Рём пригласил меня в казино „Мария“ на кружку пива. Когда мы сидели за столом, он вытащил из кармана портсигар, выронив при этом какую-то бумажку, которую я поднял. Примерно через полчаса я ушел оттуда, так как этот господин предложил мне вступить с ним в половые сношения, что было для меня противно. Только на улице я разглядел, что бумажка, поднятая мною, оказалась квитанцией из камеры хранения».
