28 июня офицеры командования VII военного округа (Бавария) еще не были уверены, стоит ли Гитлер на стороне рейхсвера или же СА. Если бы они знали о содержании разговоров канцлера с фон Краусером, обергруппенфюрером СА, заместителем Рёма, их неуверенность возросла бы еще больше. За несколько часов до казни Краусер рассказал группенфюреру СА Карлу Шрайеру, сидевшему с ним в одной камере, о разговоре с Гитлером, состоявшемся 29 июня. Вот что записал в своем дневнике Шрайер: «Гитлер сказал ему, что хотел бы воспользоваться совещанием в Висзее, чтобы основательно поговорить с Рёмом и другими руководителями штурмовиков и устранить все разногласия и недоразумения. При этом он даже высказал сожаление, что мало заботился о старых боевых товарищах, а о Рёме говорил умиротворенно, считая, что тот должен оставаться на своем посту».

В решающие дни перед ликвидацией Рёма Гитлер высказывал три различные версии о будущей судьбе начальника штаба, а фактически шефа СА. Военному министру фон Бломбергу он заявлял, что собирается арестовать Рёма и «рассчитаться» с ним. Лутце говорил, что Рём будет смещен, фон Краусеру же обещал примириться с другом. Такие колебания фюрера не входили в планы Гиммлера, Геринга и Гейдриха. Поэтому они решили лишить Гитлера возможности вмешаться в последний акт своих действий.

Случай пришел заговорщикам на помощь. Утром 28 июня Гитлер в сопровождении Геринга вылетел в западные районы страны, чтобы присутствовать на свадьбе вестфальского гауляйтера Иосифа Тербовена[94]. «Национал-социалистская корреспонденция» написала позже, что Гитлер выехал туда, чтобы «произвести впечатление абсолютного спокойствия, дабы не вспугнуть предателей». Историки приняли эту версию на веру, считая, что тем самым он хотел предоставить противникам Рёма возможность приступить к своим действиям без излишнего шума.

Однако никто из историков до сих пор не обратил внимание на то, что такая тактика Гитлера не соответствовала намерениям противников Рёма, не собиравшихся даже маскировать свои действия. Как раз наоборот: они хотели подготовить общественность к предстоявшей кровавой бане. Так, 25 июня Рудольф Гесс выступил с речью, транслировавшейся по всем немецким радиостанциям: «Горе тем, кто нарушит верность, считая, что окажет услугу революции поднятием мятежа! Адольф Гитлер — великий стратег революции. Горе тем, кто попытается вмешаться в тонкости его планов в надежде ускорить события. Такие лица станут врагами революции».

25 июня Райхенау распорядился исключить капитана в отставке Эрнста Рёма из членов «Союза немецких офицеров» за недостойное поведение. Как отметил Уилер-Беннет: «Это была мера, отдававшая духом инквизиции и заключавшаяся в передаче жертвы карающей деснице небес».

В тот же день Геринг провозгласил в своей очередной речи: «Кто нарушит доверие Гитлера — совершит государственное преступление. Кто попытается его разрушить, разрушит Германию. Кто же совершит прегрешение, поплатится своей головой». Это был явный вызов Рёму. Что же касается выезда Гитлера из Берлина, то режиссеры драмы были только довольны его отсутствием. Лутце записал в своем дневнике: «У меня сложилось впечатление, что определенные круги заинтересованы в том, чтобы ускорить осуществление „дела“ именно в то время, когда фюрер может судить о происходящем лишь по телефону».

Не успел Гитлер 28 июня сесть за свадебный стол, как ему позвонил из Берлина Гиммлер (все роли были распределены заранее). Гиммлер зачитал фюреру тревожные сообщения о махинациях штурмовиков и заявил, что стоящий рядом с ним Геринг готов в случае необходимости их интерпретировать.

Гитлер был настолько взволнован, что тут же уехал в свои апартаменты в эссенской гостинице «Кайзерхоф», куда вызвал вскоре ближайших сотрудников, в числе которых были Геринг и Лутце. Лутце позднее рассказал: «Телефон в его покоях в „Кайзерхофе“ звонил почти непрерывно. Фюрер крепко задумался, но было видно, что он уже готов нанести удар».

Заговорщики тут же провели следующий финт: из Берлина прилетел Пауль (Пилли) Кёрнер, правая рука Геринга, госсекретарь прусского министерства внутренних дел, который привез новые сообщения от Гиммлера. Из них следовало, что СА готовилась начать восстание по всей стране.

Поднявшийся с кресла Гитлер воскликнул:

— С меня довольно. Необходимо дать наглядный урок зачинщикам.

Так был сделан последний решающий шаг. Гитлер приказал Герингу возвратиться в Берлин вместе с Кёрнером и по его сигналу нанести удар не только по СА, но и по буржуазным противникам режима. Геринг не стал терять время. Утром 29 июня он поднял по тревоге лейбштандарт «Адольф Гитлер» и полицейскую группу «Генерал Геринг».

Он составил письмо, которое в опечатанном виде передал в руки Гейдриха. Тот в свою очередь направил его унтерштурмфюреру СС Эрнсту Мюллеру в главное управление СД с указанием переправить командующему округа СС «Юго-восток». Письмо содержало следующий текст: «Рейхсканцлер объявил чрезвычайное положение в стране и передал все властные полномочия в Пруссии премьер-министру Герингу. А он передает все исполнительные права в Силезии группенфюреру СС Удо фон Войрш, командующему этим округом». Далее следовало указание на арест определенных лидеров СА, разоружение охраны штабов СА, занятие бреславского полицей-президиума и установление контакта с земельной полицией.

Между тем Гитлер в эссенском «Кайзерхофе», обдумывая возможности захвата врасплох руководства СА, решил возвратиться к плану, изложенному им военному министру фон Бломбергу: пригласить их всех в Бад Висзее и там арестовать. Вечером 28 июня он позвонил Рёму и рассказал о грубом обращении штурмовиков Рейнской области с иностранным дипломатом. Он объявил о необходимости всем собраться и поговорить начистоту, иначе далее дело не пойдет. Встречу он назначил на субботу 30 июня на одиннадцать часов утра в апартаментах Рёма. На встречу надлежало пригласить всех обергруппенфюреров, группенфюреров и инспекторов СА.

Рём безмятежно провел день 29 июня, совершая со своим адъютантом Бергманом далекие прогулки по окрестностям курорта, радуясь разговору с Гитлером и приветствуя товарищей, начавших прибывать в курортное местечко и располагавшихся в пансионате «Ханзельбауэр». А противная сторона готовилась к действиям. В частях рейхсвера была объявлена тревога. Руководство СС приказало личному составу подразделений немедленно возвратиться в казармы и вооружиться. Гитлер в 15 часов провел радиопереговор с военным министерством, перебравшись в гостиницу «Дрезден» в Бад Годесберг.

Командир лейбштандарта прибыл туда в 20 часов. Гитлер в это время проводил совещание с пятнадцатью национал-социалистскими функционерами, в числе которых были Геббельс, Лутце и адъютанты Гитлера — Брюкнер, Шауб и Шрек. От фюрера Дитрих получил приказ: «Вылетайте в Мюнхен и позвоните мне оттуда!»

Около полуночи группенфюрер СС доложил о своем прибытии. В соответствии с новым приказом он должен был немедленно направиться в Кауферинг, небольшую железнодорожную станцию около Ландсберга-на-Лехе, встретить там две свои роты и выступить в Бад Висзее.

Остававшаяся в Берлине в бывших кадетских корпусах в Лихтерфельде часть лейбштандарта была поднята по тревоге около часа ночи по звонку из военного министерства.

Все шло по плану, который был однако изменен Гитлером после двух срочных донесений Гиммлера.

В одном из них Гиммлер сообщал, что подготовка берлинских штурмовиков к путчу закончена: в 16 часов 30 июня они будут собраны по тревоге, а «ровно в пять часов дня (как потом Гитлер рассказывал в рейхстаге) начнется захват правительственного здания». Фюрер в Бад Годесберге, конечно, не знал, что основная масса штурмовиков на самом деле находилась в увольнении, а берлинский руководитель СА Карл Эрнст, который якобы остался в Берлине, чтобы лично руководить акцией, в действительности выехал со своей женой в Бремен, намереваясь отплыть оттуда в Тенериф.