Таким образом, практика применения «профилактической борьбы с преступностью» отняла у органов юстиции право на независимое расследование отдельных преступлений. Как писал мюнхенский историк Мартин Бросат, "с народным сообществом стали обращаться как с грядкой. Регулярно, в определенное время все неудавшиеся ростки и побеги надлежало «прочесывать» и «выпалывать». Хотя в тот период времени в Германии и не наблюдалось значительного роста преступности, полиция безопасности по нескольку раз в год отдавала команды на все новые аресты. Шеф объединенной полиции или подчиненный ему начальник полиции безопасности решали, когда должен состояться очередной «сброс» уголовников в концентрационные лагеря.

Пример профилактических арестов иллюстрирует, какой властью обладал в иерархии третьего рейха группенфюрер СС Райнхард Гейдрих. С июля 1936 года, когда Генрих Гиммлер возглавил всю полицию Германии и назначил своего начальника СД шефом полиции безопасности, Гейдрих получил в свои руки такой аппарат подавления, какого не знала немецкая история.

Разумеется, при непосредственном участии жаждущих власти Гиммлера и Гейдриха само понятие «полиция безопасности» получило совсем другое содержание, чем задумывалось в начале. Ранее юристы рассматривали полицию в общем и целом. По мнению правоведов, она подразделялась на две группы: административную (транспортная или промышленная полиция, вневедомственная охрана) и исполнительную (уголовная, политическая полиция, полиция охраны общественного порядка, жандармерия). Гиммлер же посчитал возможным, как мы говорили выше, выделить из исполнительной полиции важнейшие ее составные части — политическую и уголовную и объединить эти структуры во вновь образованную полицию безопасности, которую подчинил Гейдриху. На базе же оставшейся части исполнительной и административной полиции была создана другая структура — полиция общественного порядка, которую возглавил конкурент Гейдриха — Курт Далюге.

И Гейдрих и Далюге подчинялись со своими управлениями непосредственно Гиммлеру как шефу объединенной полиции и являлись структурными составляющими имперского министерства внутренних дел. Однако в связи с тем, что управление полиции безопасности по административно-правовым причинам не могло самостоятельно проводить аресты и допросы, оно было вынуждено опереться на две уже существующие полицейские инстанции.

Первая из них — отдел тайной государственной полиции — высший земельный орган гестапо в Пруссии и одновременно — высший имперский административный орган политической полиции на территории всех немецких земель[109].

Второму — прусскому земельному отделу уголовной полиции, направлявшему соответствовавшую работу во всех землях Германии, административно подчинялась вся уголовная полиция государства.

После образования управления полиции безопасности обе эти инстанции вошли в состав на правах так называемых имперских консультативных центров. В свою очередь, первый (административно-правовой) отдел был выделен из этого управления и перешел в состав имперского МВД. Эти три структуры, разделенные по различным инстанциям и адресам, и составили в итоге костяк управления полиции безопасности. В его структуре были образованы следующие подразделения:

— административно-правовой отдел (начальник — оберфюрер СС Вернер Бест, адрес: ул. Унтер-ден-Линден, 72-74);

— отдел политической полиции (начальник — штандартенфюрер СС Генрих Мюллер, адрес: ул. Принц-Альбрехтштрассе, 8);

— отдел политической контрразведки (начальник — оберфюрер СС Вернер Бест, адрес ул. Принц-Альбрехтштрассе, 8);

— отдел уголовной полиции (начальник — штурмбанфюрер СС Артур Нёбе, адрес (со второй половины 1938 года): пл. Вердершер Маркт, 5-6).

Таким образом, в руках управления полиции безопасности сконцентрировалась огромная власть. Оно постоянно стремилось захватить под свой контроль все новые сферы национальной жизни, и в итоге ему удалось создать для себя некое внеправовое поле, в которое не позволено было вторгаться никакому государственному органу или юридическому авторитету.

В связи с тем что управление являлось структурным подразделением МВД, Гейдрих формально подчинялся имперскому министру внутренних дел. На практике же он вообще не посвящал рейхсминистра Фрика в свою работу. А тот факт, что подчиненные Гейдриху ведомства, как и его личная штаб-квартира, располагались вне стен министерства, не являлся случайным.

Гейдрих работал не покладая рук, чтоб уберечь свой аппарат от какого-либо внешнего влияния. Юркие эксперты подчиненного ему управления сочиняли документы, целью которых было доказать доверчивым гражданам, что полицейский произвол не что иное, как высшее проявление права.

Работа полиции больше не нуждается в правовых установках, считал Бест, так как каждое волеизъявление Гитлера само по себе «создает закон, а также отменяет ранее установленные законы».

Профессор Райнхард Хён пошел в своих умозаключениях еще дальше. Он считал, что сами юридические понятия «государство» и «личность» следует забыть, так как государство не самоцель, а только лишь средство для достижения целей народа, поставленных фюрером.

С изъятием этих юридических понятий отдельные граждане уже не могли выступать против полицейского произвола. Никакое мероприятие органов безопасности не могло быть оспорено ни в административном суде, ни через предъявление иска о возмещении ущерба, ни через обвинение в оскорблении личности, и уж конечно, ни с попытками обвинения властей в незаконном лишении свободы. Гражданам оставался только один путь борьбы за свои права: действия полиции безопасности могли быть обжалованы путем обращения к ее же начальнику.

При подобном правовом беспределе Гейдрих мог сам решать, насколько будет простираться его власть над беззащитными согражданами. Он становился царем и богом над жизнью и свободой немцев. И, как уже было сказано, получил возможность бесконтрольно подвергать людей арестам и заточению в концлагеря. Хотя в опубликованной имперским МВД 12 апреля 1934 года базовой директиве о превентивных арестах и говорилось, что «помещение в концентрационный лагерь в виде наказания за совершение преступных или противоправных действий — недопустимо» и может быть «произведено только по решению суда», руководители полиции безопасности присвоили себе право исправлять или ужесточать приговоры судебных инстанций.

Нередко, когда осужденные покидали тюрьмы после отбытия вынесенных судом сроков наказания, у ворот их уже поджидали люди Гейдриха. Автоматически заточению в концлагеря подвергались следующие категории граждан: лица, обвинявшиеся в измене родине; коммунистические функционеры (даже после отбытия ими тюремного наказания); все осужденные, а также и неосужденные члены международных религиозных объединений, чьи пацифистские лозунги интерпретировались как призывы к разложению оборонной мощи государства.

Гейдрих и его полиция сами решали судьбу политически неблагонадежных (по их мнению) граждан. Теперь они могли передавать их судам или же депортировать в лагеря. В основном избирался второй путь, тем более что превентивный арест в отличие от полицейского не подлежал судебному контролю. 27 февраля 1937 года Гейдрих направил в гестапо следующее предписание:

«Предлагаю в будущем не прибегать к полицейским арестам, чтобы избежать судебного расследования правомерности полицейских мероприятий. Постановление о полицейском аресте… не является необходимостью, если имеется возможность вынести решение о превентивном аресте».

Гейдрих не ограничивался лишь политическими мотивами, постоянно расширяя понятие «враг государства». Когда не хватало политических критериев, притягивались уголовно-полицейские аспекты, и «враг государства» становился «подрывным элементом». Под предлогом превентивных мер по борьбе с преступностью полиция безопасности обратила свое внимание на те группы населения, которые так или иначе отказывались подчиняться требованиям нацистского режима. Так что понятие «подрывной элемент» становилось все расплывчатее.