Войдя в кабинет начальника гарнизона полковника Родионова, Андрей, хотя и был в гражданском, вытянул руки по швам и четко приставил ногу к ноге.

— Старший лейтенант Бураков. Сын полковника Буракова.

Родионов встал, вышел из-за стола, протянул ладонь и крепко пожал поданную ему руку.

— Садитесь, старший лейтенант. Будь повод для знакомства иным, я бы сказал, что рад вас видеть. Сейчас не могу.

— Я понимаю, — согласился Андрей и устало опустился на стул. Осторожно погладил рукой обожженную щеку. — У меня к вам, товарищ полковник, несколько вопросов. От того, каким будет ответ, зависит, обращусь ли я к вам с просьбой.

— Обращайтесь сразу. — Родионов вернулся на свое место и сел. — Для вас я сделаю все, что смогу.

— Нет, — упрямо возразил Андрей. — Сперва вопросы.

— Хорошо, слушаю вас.

— Вы служили в Степанакерте. Насколько я знаю, вам угрожали за это местью. После того, что случилось с отцом, армяне вас оставят в покое?

Родионов нахмурился, нервно облизал губы.

— Уверен — нет.

— Что вы предпринимаете для своей безопасности? Я понимаю — вопрос нескромный...

— Ничего, я отвечу. — Он помолчал, задумавшись. — Что я сделал? Семью отправил в центр, к родным. Сам дослужу полгода и подам в отставку.

— Обеспечит ли это безопасность?

— Полную? Не думаю. Постараюсь всегда иметь в виду возможные неприятности.

— Считаете ли вы, что вас должен защищать закон?

— Что за вопрос! Конечно.

— Если закон не в состоянии обеспечить гражданам надежную защиту, имеем ли мы право сами себя защищать?

— Несомненно.

— В какой мере жестоко?

— В меру серьезности вызова. Армия не полиция. Если ее затронули или призвали к делу, она должна стрелять. Во всяком случае, ее непреложный принцип: отвечать на выстрел — двумя.

— Спасибо, товарищ полковник. Вопросы все. Теперь просьба. Мне нужны два автомата и боеприпасы.

Полковник сложил ладони и подпер ими подбородок. Задумался.

— Вы отдаете себе отчет, Бураков, что собираетесь делать?

— Да, безусловно.

— Почему решили обратиться с такой просьбой ко мне?

— Полковник Джулухидзе высказал мнение, что отца могли убить по ошибке. Охотились на вас...

Родионов брезгливо поморщился.

— Джулухидзе? Это тот грузин, что бросил наши дела и умотал за Казбек?

— Он, — подтвердил Андрей.

— И вы поверили, что это была ошибка?

— Не очень.

— А я в это не верю начисто. При такой четкости работы, которую показали террористы, никто бы из них не стал стрелять в городе в человека, который живет в гарнизоне.

Полковник посидел молча, потирая руки, потом спросил:

— Как я понимаю, теперь идет охота на вас?

— Так точно.

— Вы уверены, что свое получат именно те, кто виновны?

— Слово офицера.

— Я дам вам все, что вы просите.

— Можете рассчитывать, что об этом никому не будет известно.

— Штатного оружия вы не получите. Оно строго учтено. Но у меня есть конфискат. Два чешских автомата «Скорпион».

— Годится.

— У вас все?

Андрей смущенно улыбнулся.

— Нет, но я даже не знаю, с чего начать.

— Вот те раз! — удивился Родионов. — На оружие сделал заявку без стеснения, что же может быть деликатней?

— Правда, товарищ полковник. Я хочу, чтобы вы знали: моему отцу предложили миллион, если он даст возможность хапануть в Придонском арсенале оружие и боеприпасы. Отец отказался, и его тут же убили. А продать оружие согласился майор Мудрак...

Родионов помрачнел. Встал с места, одернул китель.

— Вы понимаете, Бураков, сколь серьезно бросать подобные обвинения, если у вас нет неопровержимых доказательств?

Андрей поднялся со стула в свою очередь и по-армейски вытянулся.

— Я никогда не терпел доносчиков, товарищ полковник. Но здесь речь идет об измене...

— Вы можете привести факты?

— И не один.

— Слушаю вас.

— Группа армянских боевиков при пособничестве майора собирается проникнуть на территорию арсенала. Сделают это под видом работников городского водопровода. Загрузят машину оружием и боеприпасами. Если сумеют уйти без шума — уйдут. Не сумеют — готовы прорываться с боем. Чтобы притупить бдительность караула, намерены сделать на базу две-три холостые ездки.

— Минуту, — сказал Родионов и нажал на клавишу селекторной связи. Защелкало реле вызова.

— Прапорщик Горелов, — отозвался динамик бодрым, чуть хрипловатым голосом. — Слушаю вас.

— Андрей Григорьевич, здравствуйте. Это Родионов.

— Здравия желаю, товарищ полковник.

— У тебя сейчас кто-нибудь есть?

— Нет, я один.

— Задам вопрос, но ты о нем никому. Понял?

— И начальству?

—Да.

— Слушаю вас.

— Приезжал кто-нибудь за эти дни на территорию из городского водопровода?

— Так точно. Вчера после обеда были. Целая бригада. Обещали сегодня вернуться. У них на насосной станции авария.

— Кавказцы?

— Так точно.

— Слушай, Григорьич, я к тебе сегодня приеду. Сам. Именно к тебе. Ты понял?

— Да-а. — В голосе прапорщика Андрей уловил растерянность. Хоть он и говорил «да», но явно не понимал, что случилось.

Полковник на это внимания не обратил.

— Вот и отлично, — сказал он. — Ты только будь готов ко всему. Вспомни, как мы с тобой на Шинданде управлялись. И никому ни слова. Короче, будь начеку.

— Но у меня начальство...

— Делай все сам. Понял? До моего приезда.

Дав отбой, полковник тут же снял трубку городского телефона. Набрал номер. Дождался ответа.

— Привет, Кирилл Афанасьевич.

Прикрыв ладонью микрофон, негромко пояснил Андрею:

— Городская управа. Зав коммунальным хозяйством. — И тут же, но уже громко спросил: — Слушай, дорогой, много у тебя в водопроводной службе кавказцев? Все, говоришь, в горторге и на рынках? Понял. А кто же слесарными делами занят?.. Все ясно, спасибо... Что заинтересовало? — Полковник засмеялся. — Да вот пришел к нам один наниматься слесарем. Говорит, в горводопроводе работал... Не верить? Добро!

Бросив трубку на аппарат, Родионов опустился на стул.

— Похоже, Бураков, ты прав, — сказал он, вдруг переходя на «ты». — Что-то вокруг арсенала затевается. Может, подключишься к моим? Разберемся вместе?